Берлин, май 1945 - Ржевская Елена Моисеевна - Страница 16
- Предыдущая
- 16/82
- Следующая
23 июня.
«Русские развертывают свои силы подобно французам в 1870 году. И потерпят такую же катастрофу. Русские обороняются в настоящее время лишь умеренно, но их авиация уже сейчас понесла ужасные потери… Мы скоро с ними справимся. Мы должны скоро справиться. В народе слегка подавленное настроение. Народ хочет мира, правда не позорного, но каждый новый театр военных действий означает горе и заботы». «Достигнуты все намеченные на сегодня цели. До сих пор никаких осложнений. Мы можем быть спокойны. Советская система рассыплется, как труха».
«Карты России большого масштаба я пока придерживаю, — записывает он на другой день. — Обширные пространства могут только напугать наш народ». «В народе колебания. Слишком внезапен поворот. Общественность должна к нему сначала привыкнуть. Долго не продлится, — цинично замечает он. — До первых ощутимых побед».
Зарвавшиеся авантюристы, они возлагают теперь надежды лишь на военные победы. Их пугает повсеместное недовольство из-за продовольственного бедствия, в которое они ввергли свою страну и всю фашистскую коалицию.
В Германии очень плохо с продовольствием, записывает Геббельс перед нападением на Советский Союз, предстоит еще снижение нормы на мясо. В Италии — «безутешная картина».
«Повсюду отсутствует организация и систематика. Нет ни карточной системы, ни приличной еды, а вместе с тем большой аппетит на завоевания. Хотят, по возможности, чтобы мы вели войну, а сами пожинать плоды. Фашизм еще не преодолел свой внутренний кризис. Он болен телом и душой. Слишком сильно разъедает коррупция».
Война призвана приглушить все внутренние противоречия фашизма.
Военный успех — их единственный бог.
Геббельс сам и с помощью фюрера запрещает ОКВ христианские издания для солдат. «У солдат теперь есть занятия получше, чем читать трактатики». «Это изнеженное, бесхребетное учение самым худшим образом может повлиять на солдат».
Но настроение «крестового похода» против СССР, во всяком случае для внешнего обихода, чрезвычайно раздувается. «Для нас это вполне подходит». «Можем хорошо использовать».
«Итак, вперед! Богатые поля Украины манят».
Но при этом:
«Я не позволю затрагивать вопросы экономических выгод в результате победы над Москвой. Наша полемика ведется исключительно в политической плоскости».
«Во всех странах необычайно восхищаются мощью наших вооруженных сил». «Я думаю, что война против Москвы психологически и, возможно, в военном отношении будет самым большим успехом для нас».
«Финляндия теперь официально вступает в войну. Швеция пропускает одну немецкую дивизию… В Испании демонстрации, направленные против Москвы, Италия намеревается послать экспедиционный корпус, если это только не обернется против них же, антибольшевистский фронт Европы продолжает создаваться».
«Турция все тверже становится на нашу сторону».
«Группа Маннергейма в Финляндии готова к операциям».
«Япония должна получить свободные руки в Китае, чтобы она могла быть включена в наш расчет».
«Евреи в Молдавии стреляют в немецких солдат. Но Антонеску производит чистку. Он ведет себя в этой войне вообще великолепно». «Венгры продвигаются через Карпаты. Занят Тарнополь. Нефтяная область попала почти неповрежденной в наши руки».
«Друзья Англии пришли в конфликт с большевиками. Разлад во вражеском лагере все более углубляется. Это время надо, по возможности, полнее использовать. Пожалуй, можно будет этот разлад настолько обострить, что фронт противника придет в колебание» (28 июня),
— идея, которая, как мы потом увидим, до самого последнего часа владела Гитлером.
Все заняты определением срока победы. Если Гитлер назвал четыре месяца, то теперь отовсюду раздаются голоса, предрекающие победоносное окончание войны через недели и даже дни.
В дневнике теперь близкое предвкушение триумфа. Главная забота Геббельса, чтобы триумф не оказался несколько общипанным забегающими вперед прорицаниями.
«Я резко выступаю против глупых определений сроков победы со стороны министерства иностранных дел. Если сказать — 4 недели, а будет 6, то наша победа в конечном счете будет все же поражением. Министерство иностранных дел также в недостаточной мере соблюдает военные тайны. Против болтунов я велю вмешаться гестапо».
Геббельс дает распоряжение поэтам — срочно сочинить песню о русском походе, но песня все никак не удается, к его досаде и негодованию. Наконец:
«Новая песня о России готова. Совместный труд Анаккера, Тислера и Колбе, который я сейчас сопоставляю и перерабатываю. После этого он будет неузнаваем, — с обычным самодовольством записывает он. — Великолепная песня».
«Великолепной» — иного нет теперь у него определения — стала кинохроника, которой он занимается, «содержание ее — война» (26 июня).
«Прекрасные съемки с Востока. Захватывающий дыхание киномонтаж (30 июня).
«Теперь работать — одно удовольствие».
«Я не хочу, чтобы это было когда-либо иначе».
С цинизмом карьериста, для которого все, в том числе и война, — лишь средство для осуществления карьеры, он отмечает:
«Крайне интересное ознакомление с мастерской ведения большой войны» (27 июня).
«Каждые полчаса поступают новые известия.
Дикое, возбуждающее время.
Вечером хроника готова. Полноценный кусок. Захватывающая музыка, кадры, текст. Теперь я совершенно удовлетворен. Еще полчаса подремал на террасе» (4 июля).
«Темп в Берлине почти захватывает дыхание. В эти дни приходится прямо-таки выкрадывать для себя время. Но я желал для себя такой жизни, и она действительно красива».
Как ни захлебывается Геббельс результатами внезапного нападения, новая неожиданная нота появляется в его записях.
Сначала она звучит недоуменно. «Противник сражается хорошо» — это фиксирует он уже 24 июня (как всегда, пишет о прошедшем дне). Он обдумывает это новое обстоятельство с намерением извлечь из него выгоду:
«Русские защищаются мужественно. Отступлений нет. Это хорошо. Тем скорее оно будет впоследствии. Они теряют бесчисленное количество танков и самолетов. Это является предпосылкой к победе».
«Москва, по нашим данным, имеет еще в своем распоряжении около 2000 боеспособных самолетов, но большевики продолжают биться упорно и ожесточенно.
Хотят во что бы то ни стало удержать Ленинград и Москву и подтягивают для этого большое количество соединений, не обращая внимания на опасность в оперативном отношении. Это для нас только приятно. Чем больше в этом районе будет войск, тем лучше наша позиция».
- Предыдущая
- 16/82
- Следующая
