Товарищи - Меттер Израиль Моисеевич - Страница 6
- Предыдущая
- 6/30
- Следующая
Сколько тайн скрыто сейчас в этой толпе ребят! Кто-то из них выйдет из училища с пятым, а может быть, я с шестым разрядом; кого-то придется по многу раз вызывать к себе в кабинет и подолгу объяснять, как он дурно себя ведет и чем это кончится; многие разъедутся после училища по всей стране, и Виктор Петрович будет ими гордиться; все они будут расти на его глазах, и хочется сейчас оградить их от множества ошибок, которые они, к сожалению, будут совершать…
Всё это нельзя было уложить в речь, да и ни к чему.
Директор поздравил вновь принятых с поступлением, сказал им о чести ремесленного училища, которую они должны высоко держать, напомнил о дисциплине и пожелал успеха.
И, как всегда с ним бывало, он считал, что говорил сухо, плохо, не сказал самого главного.
Ну, а Мите казалось, что лучшей речи он не слышал в жизни! Его лично поздравляли, ему лично желали успеха, и он лично должен был поддерживать честь ремесленного училища. Такого громадного задания он еще ни разу не получал.
Вечером Митя сидел уже в своем общежитии, в своей комнате с ребятами из своей группы. Они еще немного дичились друг друга и только исподтишка осматривали соседей.
По длинному коридору шумно пробегали второклассники, жившие в этом же этаже, иногда заглядывали в комнату, рассматривая новичков.
Митю уже предупредили, что среди второклассников иногда попадаются отчаянные парни, которым ничего не стоит сорвать с новичка фуражку или, походя, смазать его по затылку. Один из них и ущипнул Митю на перекличке.
Чтоб смягчить этот извечный закон школьного «гостеприимства», в двадцать восьмом ремесленном воспитатели поступили так: в комнату, где помещались пять-шесть новичков, ставили одну постель второклассника. Он не мог бы их обидеть, даже если б захотел.
В Митиной комнате шестую кровать занимал второклассник Вася Андронов. Он уже работал три дня в неделю на заводе, имел третий разряд и, по правде говоря, был не очень доволен, что его поместили с новичками.
Уж очень они на него пялили глаза, и в их присутствии надо было изо всех сил стараться не ударить лицом в грязь. Они-то сами наверняка будут здорово тянуться, и теперь Васе придется, небось, подшивать подворотничок раза два в неделю. И чуть что — воспитательница Ольга Николаевна будет говорить: «Андронов, ты должен показывать пример!»
Пожалуйста, он с удовольствием поможет им, если они чего-нибудь не поймут в мастерских, но эта постоянная возня с мылом, мытье шеи!..
И, как назло, в его комнату поместили каких-то слишком аккуратных ребят. Небось, и перед сном будут мыться…
Митина постель была рядом. Он с уважением смотрел на Андронова, который с полчаса назад вернулся с завода (второклассники уже начали практику). Потемневшая от пота и машинного масла рабочая гимнастерка не топорщилась на Андронове нелепо, как на Мите, а плотно облегала его маленькую фигуру. И когда Вася вошел в комнату, он таким великолепным жестом швырнул на тумбочку смятую, засаленную, бесформенную фуражку, так по-взрослому провел темной рукой по своим русым волосам, что Митя показался себе совершенным сосунком. В довершение всего, Андронов вынул из кармана газету и принялся читать ее.
— Что-нибудь интересное? — вежливо спросил Митя.
— Кое-что есть, — ответил Вася. — Хочешь половину?
Он аккуратно разорвал газету пополам и протянул Мите.
В это время в комнату вошла воспитательница.
— Ребята, выбирайте старосту комнаты… Андронов! — в ужасе всплеснула она руками. — Ты почему сидишь в грязной гимнастерке на кровати? Покажи руки. Сейчас же помыться до пояса и переодеться. Ты должен показывать пример, Андронов!
Вася нехотя пошел в умывалку, а потом, вернувшись, тихо сказал Мите, что вообще Ольга Николаевна женщина не вредная, но этим мытьем может довести человека до крайности.
Начали выбирать старосту. Трудное это дело, когда еще не знаешь друг друга. Иногда о таких случаях ребята руководствуются внешним видом: староста должен быть покрупнее и посильнее всех остальных.
Выбрали Петра Фунтикова. Он был на голову выше сверстников, шире в плечах, румяный, плотный, смущенно улыбающийся волжанин.
У себя в деревне, в свободное от школы время, Фунтиков работал в поле, косил, копал, помогал кузнецу.
Закончив шесть классов, сказал родителям, что поедет в ремесленное. Ему устроили настоящие проводы, с песнями и музыкой; отец, выпив, показывал на Петра односельчанам и говорил значительным шопотом, как величайший секрет: «Едет! В Москву!»
Его выбрали старостой комнаты единогласно. И как только выбрали, он решил, что должен сразу же что-нибудь сделать, а то неловко сидеть сложа руки. Он встал на табурет и подвинтил репродуктор, чтоб говорил почище; спросил у Васи Андронова:
— Подъем в котором часу?
— В шесть тридцать.
— Не проспим?
— Разбудят.
Васе было забавно наблюдать волнение новичков. И чего волноваться? Дадут им с завтрашнего дня часов по двадцать на изготовление первого молотка, а работы там часа на четыре. Да и за двадцать еще кое-кто запорет! А по теории они, пожалуй, покрепче его. Он пришел с четырьмя классами, а нынешний набор, говорят, всё с шестью да с семилеткой. Вон староста какой парнище!.. Нет, ребята как будто ничего, жить с ними, наверно, можно будет. Конечно, неопытные, робеют по началу, бедняги. Вошли б в его цех на заводе, совсем растерялись бы. Подбодрить их, что ли?
— Ну, староста, — поднялся Вася. — Ты теперь хозяин; давай знакомь нас.
Он первый протянул руку сначала Мите, а потом всем остальным.
— Вам кого в мастера-то дали? — небрежно спросил он.
— Ильина, — ответил Митя.
— Матвея Григорьевича! Ничего мужик. Настойчивый.
— А строгий?
— Это конечно. А с вами иначе нельзя.
Почувствовав, что он немножко перехватил, Вася поправился:
— Он же за нас отвечает. Он и в мастерских, и в столовую будет водить вас, и сюда в общежитие придет. Ну, вроде отца. С ним поладите… Он сам в сорок пятом ремесленное окончил.
Вася поговорил об их мастере, потом рассказал, что в первом классе будет день теории, день практики; на теории скучновато; кормят сытно; курить не разрешается; в театры и музеи водят даром; денег в первом классе маловато, а во втором он прилично зарабатывает; от старшего мастера будет влетать; а вообще жаловаться нельзя, — учат здорово, прошлогоднего выпуска ребята уже кое-кто скоростники, и их портреты в газетах печатались…
— А сейчас давайте спать, — неожиданно закончил Вася. — А то, верно, завтра проспите.
— Может, закусим перед сном? — спросил Митя, оглядывая всех. — Я тут тетке гостинцы вез, а она в командировку уехала.
Он вынул из тумбочки пакет и передал Пете Фунтикову.
— На, дели. Ты староста.
За едой разговорились.
Оказалось, что все шестеро — рыбаки. Обсудили, кто любит донку, кто перемет, а кто просто удочку с поплавком; похвалили окуня за то, что хорошо берет, обругали плотву за то, что обманывает и капризничает.
Потом Сеня Ворончук спросил Фунтикова:
— У вас как в этом году урожай?
— Яровые приличные. Пшеница повыше меня вымахала.
— На трудодень сколько вышло?
— Три двести.
— Ничего, — одобрил Сеня. — А у нас в этом году рожь хорошая. Два восемьсот дали, авансом.
Поговорили немного и о скотине. У Фунтикова в колхозе на скотном дворе стоял бык Кузьмич — породистый красавец с кольцом и носу. А летом купили для фермы чистокровного калининского хряка, у него такие уши, что глаз не видно…
И всё это было пустяком по сравнению с тем, что хотелось рассказать Сене Ворончуку о своем селе на Полтавщине.
— У нас, во-первых, гуси…
Но Мите было не так уж интересно выслушивать про гусей, и поэтому он сказал, что в совхозе «Агроном», где работает его мать, восемнадцать сортов яблок; самые вкусные называются «суслепер»…
Вася Андронов посмеялся над таким смешным названием, но, когда Митя протянул ему «суслепер», охотна взял и съел…
- Предыдущая
- 6/30
- Следующая
