По джунглям Конго (Записки геолога) - Елисеев Василий Иванович - Страница 10

• Предыдущая
• 10/35
• Следующая

В Конго нас подстерегала еще одна болезнь — тропическая малярия. Вначале никто из нас даже не предполагал, что может заболеть ею. Мы регулярно глотали хлорахин и были уверены в том, что никакие анофелесы нам не страшны. Но не тут-то было. Некоторые мои коллеги все же заболели малярией.

У меня тропическая лихорадка началась уже в Москве. Сначала я подумал, что простудился или загрипповал. Но врачи сразу же определили малярию и тут же отправили меня в больницу, где недели через две меня поставили на ноги.

НА РЕКЕ ДЖУЭЛИ

После Комоно нам предстояло обследовать водораздел рек Огове и Джуэли, к северу от селения Занага.

Загрузив до отказа газик, мчимся в Занага. Мы выехали в шесть часов утра и были удивлены, что жители деревень, через которые проезжали, уже сидели у костров. По-видимому, холод выгнал их так рано из хижин. Грунтовые дороги в сентябре в этой части Конго обильно покрыты пылью (уже несколько месяцев продолжается сухой сезон), поэтому за машиной тянется пыльный хвост. Придорожные кусты, пальмы — красные от осевшей пыли. И мы, сидящие в машине, с ног до головы покрыты пылью. Она набивается в уши, в волосы, лезет в глаза. Неприятная эта штука — пыль! Но в это время не застрянешь в грязи, которая образуется на дорогах в дождливый сезон.

Дорога от Сибити до Занага очень узкая и сильно петляет. Нужно почти беспрерывно сигналить, чтобы не столкнуться со встречной машиной, которую из-за крутых поворотов не видно иногда за пять метров. Мы чуть-чуть не столкнулись с машиной, груженной песком.

В Занага наш газик в мгновение ока окружили школьники, шумевшие на все лады. Над головами носились ткачики — красивые птички размером с воробья. У ткачика темная с желтыми пятнами спинка и ярко-желтое брюшко. Ткачики живут колониями на масличных пальмах. На одной пальмовой ветке умещается до десятка гнезд. Их гнезда по своей форме напоминают валенок, у которого отрезано голенище. Гнезда подвешены отверстием вниз. Им не страшны ливни: ни одна капля дождя не проникает в гнездо. В центре поселка красуется дерево равенала^[12], крона которого напоминает павлиний хвост. Листья кроны длиной два-три метра располагаются в одной плоскости. В расширениях длинных черешков листьев скапливается вода, до одного литра в каждом черешке. Ею можно напоить двух путешественников. Поэтому равеналу называют деревом путешественников. Оно культивируется как декоративное растение. От Занага около 12 километров до верховьев реки Огове, через которую мы должны переправиться. Вот и река.

Почти сто лет назад по ней здесь прошел Саворньян де Бразза. В октябре 1875 года он начал подниматься по реке Огове из Либревиля (Габон). В пути его надолго останавливали воинственные племена, обитавшие по реке. Поэтому он достиг верховьев реки только в июле 1877 года, т. е. через год и девять месяцев. Бразза предположил, что если отсюда двигаться через водораздел, то можно достичь верховьев других рек, текущих в противоположном Огове направлении. Он покидает реку и с носильщиками пробирается через тропический лес. Его упорство было вознаграждено: Бразза попал в верховья реки Алима, правого притока Конго, и стал спускаться по ней на пироге. Когда прошли по реке около сотни километров, их окружили агрессивно настроенные племена апфуру. Бразза уговаривал их пропустить его, но тщетно. Несколькими месяцами раньше эти племена встречали экспедицию Стенли, которая с ними жестоко обошлась. Поэтому они были враждебно настроены и к европейцам. Ночью Бразза вышел из окружения и стал пробираться к реке Огове. В августе 1878 года он снова достиг реки Огове, а потом Либревиля. Это было первое его путешествие.

Вещи через Огове переправляем на правый берег на пироге, а сами идем по мосту, сплетенному из лиан. Он раскачивается в разные стороны. Многие испытывали страх, боясь оказаться в реке с крокодилами и бегемотами. Я увидел, как переходил через мост местный житель. Прежде чем ступить на него, он молился богу, вероятно, затем, чтобы благополучно добраться до противоположного берега.

Идя по мосту, я не испытывал страха. Мне вспомнились памирские овринги, по сравнению с которыми этот мост показался детской забавой. Даже сейчас, по прошествии многих лет, при воспоминании о них по коже пробегает неприятный холодок и появляется дрожь в ногах.

Мне пришлось побывать на оврингах Ванча, Язгулема и Бартанга. Особенно они страшны на Бартанге. Существует даже поговорка: «Кто на Бартанге не бывал, тот Памира не видал». Как бы красноречиво ни описывались они — все это малая толика того, что есть на самом деле. Овринги надо увидеть, их надо ощутить. Представьте себе бурлящий поток в скалистых, почти отвесных берегах… И вот высоко-высоко над потоком в скале змеится тропа. Она то круто спускается вниз, то почти вертикально поднимается вверх, то сменяется шаткими мостками из прутьев, а под ногами — бездна с кипящим потоком… Этнограф И. И. Зарубин так писал об оврингах: «…это соединение в одном месте всех трудностей и опасностей пути, встречаемых обыкновенно порознь. Они [овринги] отличаются друг от друга только различными сочетаниями и степенью этих трудностей. Приближающемуся к оврингу кажется, что дальше идти нет никакой возможности. Но после внимательного осмотра он находит впереди какой-нибудь выступ, на который можно перешагнуть, хотя с большим трудом; дальше виден какой-нибудь колышек, заменяющий ступеньку, колеблющаяся висячая лестница из прутьев, балкон, громадный утес, на который можно взобраться, прижимаясь к нему всем телом и едва-едва схватившись руками за верхний выступ… Вернуться назад нельзя: сзади идут другие, а разойтись немыслимо. Идущие впереди, более опытные, указывают, на какой выступ какую ногу нужно поставить и за какой камень держаться: если поставить ногу немного ближе, чем нужно, то при следующем шаге нельзя будет достать ногой до другого выступа. При этом все овринги расположены на очень большой высоте над рекой…»

Вскоре отряд собрался на правом берегу Огове. Обмениваемся приветствиями с шоферами (они будут ждать нашего возвращения) и трогаемся в путь, на север. Открытые выжженные солнцем участки саванны перемежаются с лесом. По открытым местам идти трудно: солнце жжет немилосердно. Тяжестью наливаются шея, плечи, голова. Еще хорошо, что рельеф равнинный. Когда заходим в лес, испытываем настоящее блаженство. Он здесь не густой, шагаешь по нему, словно по парку в Сокольниках! Около деревень видны кофейные плантации.

Через несколько часов пути достигли заброшенного лагеря. Низкие травяные хижины с множеством гигантских пауков. Пришлось применить хлорамин, чтобы избавиться от неприятных соседей. Поставили еще несколько палаток, и жилищная проблема была решена.

Лагерь стоит на открытом месте. Нас это вполне устраивает, так как сумрак джунглей нам изрядно надоел. Днем жарковато, но вместе с ночью спускается приятная прохлада, и спится хорошо. Вокруг лагеря торчат темно-серые термитники разной величины и формы. Чаще встречаются термитники грибообразной формы с одной, реже с двумя и еще реже с тремя шляпками до одного метра в поперечнике. Их высота не превышает полуметра. Другие термитники напоминают придорожные надолбы. Среди них стоят светло-серые термитники конической формы до полутора метров, чем-то схожие с бивнями слонов; видны «термитники-замки», состоящие из общего основания с несколькими башенками наверху. Вероятно, маленькие термитники построены из кусочков самой верхней, темной части почвы, покрупнее — из более глубоких горизонтов, имеющих светло-серую окраску. Термиты, строя свои жилища, перерабатывают кусочки почвы челюстями и смачивают слюной, прочно их цементирующей. Поэтому стенки термитников крепки, как кирпич. Преобразованная термитами почва становится лучше, плодороднее. Термиты поедают упавшие гнилые деревья, выполняя роль лесных санитаров. Но и вред от термитов велик: они разрушают дома, поедают деревянные железнодорожные шпалы, уничтожают плантации культурных растений, в частности эвкалиптов.

• Предыдущая
• 10/35
• Следующая