Бегство от безопасности - Бах Ричард Дэвис - Страница 26

• Предыдущая
• 26/46
• Следующая

— Безразлично?

— Вот тебе топор, — сказал я. — Разруби идею восьми так, чтобы она перестала существовать. Время не ограничено. Позови меня, когда закончишь.

Он засмеялся.

— Я же не могу рубить идеи, Ричард!

— И я тоже.

— Выходит, мое тело выражает мою истинную суть не лучше, чем написанное число выражает идею восьми.

Я кивнул.

— По-моему, ты слишком меня опережаешь. Не торопись.

Он замолчал.

— Какие еще есть числа? — спросил я, заинтересовавшись на миг, хочу ли я, чтобы он верил моим картинкам.

Мне все равно, верит он или нет, подумал я. Я хочу только, чтобы он понял.

— Семь?

— Сколько чисел восемь существует в арифметике?

Он секунду подумал.

— Одно.

— Вот именно. Идея каждого числа уникальна, другой такой же идеи не существует. Весь Принцип Чисел основывается на этой восьмерке, без которой он бы тотчас распался.

— Да ладно…

— Ты думаешь иначе? Хорошо, допустим, нам удалось уничтожить число восемь. А теперь быстро: сколько будет четыре плюс четыре? Шесть плюс два? Десять минус два?

— Ох, — сказал он.

— Наконец до тебя дошло. Бесконечное количество чисел, и каждое из них отлично от всех остальных, каждое так же важно для Принципа, как Принцип важен для него.

— Принцип нуждается в каждом из чисел! — сказал он. — Я никогда об этом не думал.

— У тебя все впереди, — сказал я. — Реальная, неразрушимая жизнь вне образов —и в то же время любое число может быть по желанию выражено в любом из бесчисленных иллюзорных миров.

— Каким образом мы меняемся? — спросил он. — Откуда приходит вера? Каким образом мы в одночасье забываем все истинное и превращаемся в бессловесных младенцев?

Я закусил губу.

— Не знаю.

— Что? Ты создал картинку, в которой не хватает одного фрагмента?

— Я знаю, мы вольны верить в любой тип пространства жизни, — сказал я. — Я знаю, что мы можем сделать ее занятным уроком и приобрести силу вспомнить, кто мы есть. Как мы забываем? Добро пожаловать в пространство-время, при входе проверьте память? Происходит что-то непонятное, стирающее нашу память во время прыжка из одного мира в другой.

Он улыбнулся при виде моей озадаченности — странная улыбка, которую я не понял, — и секунду спустя кивнул.

— Ладно, я моту обойтись без этой недостающей детали, — сказал он. — Что-то Происходит. Мы забываем. Поехали дальше.

— Как бы то ни было, попав в пространство-время, — сказал я, — мы вольны верить, что мы существуем независимо и сами по себе, и утверждать, что Принцип Чисел — нонсенс.

Он кивнул, собирая все вместе.

— Принцип не замечает пространства-времени, — сказал я, —потому что пространство-время не существует. Таким образом, Принцип не слышит ни страстной молитвы, ни злобных проклятий, и для него не существует таких вещей, как святотатство или ересь, или богохульство, или безбожие, или непочтительность, или отвращение. Принцип не строит храмов, не нанимает миссионеров и не затевает войн. Он не обращает внимания, когда символы его чисел распинают друг друга на крестах, рубят на куски и превращают в пепел.

— Ему все равно, — неохотно повторил он.

— Твоя мама о тебе заботится? — спросил я.

— Она меня любит!

— Знала ли она и волновалась ли она, что, когда ты последний раз играл в «воров и полицейских», тебя убивали по меньшей мере раз десять в час?

— Х-м-м.

— То же и с Принципом, — сказал я. — Он не замечает игр, которые так важны для нас. Можешь проверить. Повернись так, чтобы стоять спиной к Бесконечному Принципу Чисел, Бессмертной Реальности Числового Бытия.

Он переместился, немного повернувшись влево.

— Громко скажи: Я ненавижу Принцип Чисел!

— Я ненавижу Принцип Чисел, — произнес он без особой убежденности.

— Теперь попробуй так, — сказал я. — Мерзкий глупый Принцип Чисел ест искусственный сахар, рафинированное масло и красное мясо!

Он засмеялся.

— А вот с этим осторожнее. Капитан. Нам нужно набраться смелости, чтобы выкрикнуть это, иначе, если мы окажемся неправы, нас могут изжарить живьем: ГНИЛОЙ ЛЖИВЫЙ НИКОМУ НЕ НУЖНЫЙ… МЕРЗКИЙ ТАК НАЗЫВАЕМЫЙ ПРИНЦИП ЧИСЕЛ ГЛУПЕЕ НАВОЗНОЙ МУХИ! ОН ДАЖЕ НЕ В СОСТОЯНИИ ПОРАЗИТЬ НАС МОЛНИЕЙ В ДОКАЗАТЕЛЬСТВО СВОЕГО ВШИВОГО СУЩЕСТВОВАНИЯ!

Он сбился на слове «мерзкий» и дальше все выдумал сам, но закончил довольно энергичной бранью, которой Принципу вполне хватило бы, чтобы нас поджарить, если бы ему было до этого дело. Ничего не случилось.

— Значит, мы можем игнорировать Принцип, можем его ненавидеть, бранить, восставать против него, — сказал я, — и даже издеваться над ним. В ответ — ни малейшего признака Грома Небесного. В чем же дело?

Он надолго задумался над этим.

— Почему Принцип проявляет безразличие? — спросил я.

— Потому что он не прислушивается, — сказал он наконец.

— То есть мы можем проклинать его безнаказанно?

— Да, — сказал он.

— Неправильно.

— Почему? Он ведь не слушает!

— Он не слушает, Дикки, — сказал я, — но слушаем мы! Когда мы поворачиваемся к нему спиной, что происходит с нашей арифметикой?

— Ничего не складывается?

— Ничего. Каждый раз ответы получаются разными, бизнес и наука гибнут в путанице. Стоить нам отбросить Принцип, как от этого начинаем страдать мы сами, вовсе не Он.

— Веселенькие дела! [8]] — сказал он.

— Но вернись к Принципу, и в тот же миг все заработает опять. Ему не нужна апология — Он бы ее не услышал, даже если бы мы кричали. Никому не посылается никаких испытаний, нет никакой кары, нет Грома Небесного. Возвращение к Принципу внезапно вносит порядок во все наши подсчеты, ибо даже в играх иллюзорного мира он сохраняет свою реальность.

— Интересно, — сказал он, не столько веря, сколько следя за ходом моей мысли.

— Наконец-то я тебя поймал, Дикки. Теперь давай вместо Принципа Чисел подставим Принцип Жизни.

— Жизнь Есть, — сказал он.

— Чистая жизнь, чистая любовь, знание своей чистой природы. Допустим, что каждый из нас — совершенное и уникальное выражение этого Принципа, что мы существуем вне пространства-времени, что мы бессмертны, вечны, неуничтожимы.

— Допустим. Что дальше?

— Значит, мы вольны делать все, что хотим, исключая две вещи: мы не можем создавать реальность и не можем ее уничтожить.

— А что мы можем делать?

— Чудесное Ничего во всех его драгоценных формах. Когда мы приходим в фирму «Жизнь Напрокат», что мы ожидаем получить? Мы можем перепробовать неограниченное число иллюзорных миров, можем арендовать рождения и смерти, трагедию и радость, мир, катастрофы, насилие, благородство, жестокость, рай, ад, можем взять домой убеждения и насладиться каждой их мучительной невыносимой радостной восхитительной микроскопической деталью. Но до начала времени и после его конца Жизнь Есть и Мы Есть. Единственное, что нас больше всего пугает, как раз и невозможно; мы не можем умереть, нас нельзя уничтожить. Жизнь Есть. Мы Есть.

— Мы Есть, — сказал он равнодушно. — Ну и что?

— Скажи мне сам, Дикки. В чем разница между жертвами обстоятельств, попавшими в жизни, о которых они не просили, и хозяевами выбора, способными изменять жизнь по своему желанию?

— Жертвы беспомощны, — сказал он. — Хозяева — нет.

Я кивнул.

— Вот тебе и «Ну и что?».

Он дал мне шанс высказаться, он задумался над этим, и мне пришло в голову, что на некоторое время стоит оставить его одного.

Я посмотрел на пейзаж, стараясь представить, как все это будет выглядеть, когда я вернусь сюда снова.

— До следующего раза, — прошептал я.

— А ты — хозяин? — спросил он.

— Конечно же, да! И я, и ты, и все остальные. Но мы забываем об этом.

— Как они это делают? — спросил он.

— Как кто делает что?

— Как хозяева изменяют свои жизни по желанию?

Этот вопрос заставил меня улыбнуться.

• Предыдущая
• 26/46
• Следующая