Зима стальных метелей (CИ) - Лабунский Станислав - Страница 6

— Главное управление иностранного отдела НКВД, капитан Синицын. Во время выполнения задания Ставки имею право приказывать любому сотруднику наркомата. С формулировкой: «Именем Союза Советских Социалистических Республик». За невыполнение приказа — расстрел. Расписки о неразглашении государственной тайны оформим позже, в Москве.

И взглянул на них пристально. Прониклись. Будут слушаться. Хотя бы пока. Пока не проверят. Эти словам верить не будут, им тоже надо голову на стол, вместе с моноклем.

— Мы будем разговоры разговаривать или развивать наш тактический успех? — перешел я в стремительную атаку. — Михеев, назначаешься начальником особого отдела нашего специального заградительного отряда погранвойск НКВД. Выдели наших бойцов в пехотные роты, для надежности, и начнем наступление на склады. Там много полезных вещей лежит, нас ждет. Полчаса на подготовку и выступаем!

Размечтался…. Вышли через два часа всем кагалом. Артиллеристы тащили за собой шесть трофейных пушек, на четверых в запряжку лошадей хватило, а две они на руках катили, чисто бурлаки на Волге. Раненых на телеги разместили, три полевых кухни тоже потащили с собой. Часть растянулась на два километра. Мобильность была утрачена напрочь. Случись сейчас пара танков навстречу, быть нам размазанными по асфальту. Зато склады нам достались без боя. Рота охраны, увидев такую неодолимую армию, быстро отступила в неизвестном направлении. И мы приступили к самому главному на войне — осмотру добычи и ее дележу.

Придержал я своего блатного приятеля.

— Найдешь что-нибудь, громко не радуйся, мне покажи, поделим по-честному.

— Чего надо-то? — он уточняет. — Морфий?

— Морфий и медикаменты тоже зажимай для нас, всего на всех не хватит. Документы нам нужны. Завтра постановление ГКО отменят, а мне вас в лагерь возвращать смысла нет. Да вы и не пойдете. И даже оружие у вас уже без боя не отобрать. Шустри, пацан, за миром воровским твоя доля малая не пропадет, — вздыхаю.

Рванул уголовник с места в карьер, речи понятные услышав.

А наши артиллеристы столпились на грузовой площадке, вокруг задравших в небо длинные стволы стальных монстров.

— Европа! Вот она, сила! — речи идут вокруг.

Все здесь собрались. Пора и мне с народом пообщаться. Высказаться.

— Товарищи!

Уважают, сразу тихо стало.

— Наш отряд свою задачу выполнил. Нами захвачены гаубицы МЛ-20, ранее потерянные при захвате складов резерва главного командования в Барановичах. Сейчас артиллеристы примут решение — сможем ли мы вернуться с трофеями к нашим основным силам, или придется уничтожать орудия на месте. Немцам мы их в любом случае не оставим. Артиллеристам десять минут на осмотр и все командирам собраться в ремонтном поезде на совещание. Разойтись!

Гаубицы было легко сосчитать. Три ряда по шесть стволов в каждом — восемнадцать штук. А под Барановичами мы их немцам бросили больше трех сотен. И все остальные, обратно не отбитые, будут стрелять по нам… Быстро бежала Красная Армия, непобедимая и легендарная, бросая на бегу все тяжелое вооружение. А каждая такая пушечка весит восемь тонн. И боекомплект для нее еще пять тонн. Без тягача и двух машин — никак. Расчет — девять человек. И охраны взвод. Вот она — мощь в чистом виде.

Собрались все в общем вагончике. Артиллеристы, пехотинцы, хозяйственники, наши все, кроме Михеева, он караулы пошел проверять и склады с дежурным нарядом обходить. В окно вор рожи корчит, нужен я ему. Дергаю комсорга.

— Давай про нашу победу и политику партии, а я пока за Михеевым, мне без него ненадежно, — говорю.

— А что? Ведь все хорошо? — тот не понимает.

— А то, юноша, что на награды всегда много претендентов, а наград всегда мало. И эта сука капитан будет Снегирева и меня грязью поливать и на себя одеяло тянуть. Он тебе еще не говорил, что я странный?

— Говорил…

— А ты что?

— А послал его в темный лес, и напомнил, что это мы их из сарая выпустили, а могли бы и мимо проехать…

Пожал я ему руку, не ожидал такого.

— Только помни, он тебе этого не простит, давай тяни резину до нашего возвращения, — и побежал я новости узнавать.

— Наши до деревеньки ближней добежали, молочка там попить, самогончика на немецкие сапоги сменять…

— У девок спросить, не колючее ли на сеновале сено, — продолжаю набор нехитрых солдатских радостей. — Короче!

— Сидит там, в сарае, майор, начальник штаба сто двадцатого полка. От самого Минска сюда вышли. При нем отделение связи, управления огнем и канцелярия. Документов — две коробки и знамя.

Тут я рот и раскрыл. И сказал. Много чего сказал. Даже вор бывалый заслушался.

— Ты все еще здесь? Тащи его сюда, будет пополнение и матчасть принимать. Бегом!

Тут и Капкан нарисовался, идет неспешно, ручной пулемет, уже немецкий, на руках баюкает. Так мы в вагончик и вернулись на пару.

В это время капитан Морозов уже всех построил ровными рядами и готовил наступление на Берлин. Народ, вдохновленный нашими успехами, был согласен.

— Эй, — говорю я им, — успокойтесь. Скоро здесь будет начштаба полка. Командиром полка назначен майор Уваров, с учетом его опыта боев в Испании. Им же передаем госпиталь и все хозяйственные службы и технику. Из оставшихся людей формируем отдельный пехотный батальон. Мы так и остаемся простым заградительным отрядом. Прикроем эвакуацию полка и батальона, и тоже начнем двигаться на соединение с нашими частями. На станции всего два паровоза, следовательно — всех надо разместить в двух составах. Не будем мешать военным, они люди взрослые, самостоятельные, знают, как Родину защищать, мы это уже сегодня видели. А за нами — охрана станции. Все поровну.

Тут начальник штаба явился, канцеляристы стали командирские книжки заполнять, приказы о назначениях в полковые книги вносить, и исчезли бесследно бывшие заключенные, превратившись в командиров, старшин, сержантов и бойцов Красной Армии. Я знаю магию чисел, я знаю магию слов, я умею вызвать любовь и могу заговаривать кровь. Я знаю, что есть и что будет потом, но ничего не хочу изменить, пусть норны спокойно ткут, я не буду трогать их нить. Я могу появиться, я могу скрыться, я могу все, что может присниться. Я меняю голоса и меняю лица, попробуй, узнай — что я за птица…

В нашем заградительном отряде потерь не было. Только комсорга в рукопашной поцарапали, да и то не сильно. А я так даже не разу и не выстрелил. Мы огневой мощью сравнялись с обычным пехотным батальоном. Шесть станковых пулеметов, два десятка ручных, два противотанковых ружья, бесхозный миномет, у всех немецкие винтовки и пистолеты. Гранат на деревянных ручках каждый нагреб, сколько захотел. Сейчас можно было бы повоевать, да не с кем.

Блатные числом девять душ к нам прибились. Снегирев не возражал, а улыбка старшего сержанта Михеева не предвещала им легкой жизни.

На станции кипела работа, военные устанавливали гаубицы на платформы.

— Проскочат? — спросил у меня Олег.

— Чисто от их фарта зависит, — пожал я плечами. — Обстановка плохая. Данных мало, но из того, что известно, картинка складывается поганая. Здесь, под Лугой — Манштейн, лучший друг Гудериана, а тот нашу таковую школу «Кама» заканчивал под Казанью, враги опытные и опасные. Гудериан своим маршем на побережье английский экспедиционный корпус из Франции выбил. Вот его бы нам сегодня на марше ухлопать, большая бы польза была. Но и так мы молодцы, отличились. Все бы так — война бы уже закончилась…

Застучали колеса — пошел первый состав…

Скоро второй уйдет, а с первыми лучами солнышка и мы в лес спрячемся и двинем на север. Пешком идти трудно, особенно по лесу, зато надежно. Дозоры от засад спасают, а зелень листьев — от авиации.

Наутро, подпалив склады, мы ушли со станции. До свиданья, города и хаты. И горящие пакгаузы.

Война — тяжкий труд. Римский легионер тащил на себе два пуда груза. С тех прошло две тысячи лет, и наша поклажа стала тяжелее килограммов на десять. На мне винтовка, два пистолета, патроны, вещмешок, набитый до отказа и два коробчатых магазина к ручному пулемету. Михеев тащит плиту от миномета. Комсомолец положил на плечо ствол. Говорят — своя ноша не тянет. Врут. Отвечаю. Но бросить ничего нельзя. Все, брошенное здесь и сейчас, завтра обернется против своих бывших хозяев. Гудериан уже пересаживает своих танкистов на наши БТ и Т-34, собирает Гепнер по тылам брошенные КВ, формирует батальон тяжелых танков для прорыва Красногвардейского укрепленного района. Эх, нашим же салом нам же по сусалам. Обидно, понимаешь….