Самый страшный зверь - Каменистый Артем - Страница 5
- Предыдущая
- 5/66
- Следующая
— А домашний скот? Его тоже аристократы режут?
— Дирт, не ехидничай. Разница между благородным оленем и грязной свиньей больше, чем между жабой и орлом. Зарезать в стойле и загнать, выследить, взять в честном бою — совершенно разные вещи. Вонючий скот пусть режут простолюдины, но строптивая дичь — это наша, и только наша добыча. Так было всегда, на подобных вещах, с виду не таких уж и серьезных, держатся сословные различия. Везде должны быть границы, путь через которые открыт только тем, кто достоин. Тронь одно, и рассыплется все, отсюда и проистекает незыблемость традиций.
— Кстати, насчет жаб: может, стоит поохотиться на них? Оленей я давно уже не видел, и вообще дичи мало, уже который день ничего серьезного добыть не могу.
— Все меняется, изменится и это, — рассеянно произнес лэрд, мгновенно потерявший интерес к разговору и начавший подтачивать крошечным ножичком пишущий уголек.
Но Дирту хотелось поболтать:
— Дэгфинн сегодня смешно чудил. Голод даже его достал до печенки. Сказал, что надо привязать Русалочку на дальней опушке.
— Какую такую Русалочку?! О чем он вообще?! — Далсер вскинул бровь, что демонстрировало высокую степень удивления.
Рассеянность лэрда во всем, что касалось повседневной жизни селения, Дирта уже давно не удивляла. Такой уж он человек. И потому ответил подробно:
— Русалочкой корову зовут. Старую. Ее не так жалко. Дэгфинн сказал, что все наши беды оттого, что демоны за нас всерьез взялись. А Зверь не может больше защищать лес, потому что ослабел, мы ведь его давно не кормим. А если демоны выпьют из коровы всю кровь, то отстанут на некоторое время.
— Мне кажется, что логика преподобного не лишена некоторых изъянов…
— Ага. Я тоже думаю, что он полный дурак.
— Ошибаешься. Он умен, и даже очень. Ум его, конечно, своеобразен и не походит на наш, но глупо говорить, что слаб. Вот только условия жизни не позволяют ему этот ум использовать в полной мере.
— После собрания он мне раз десять сказал, что демоны выпьют кровь, а мясо останется, и его можно будет съесть.
— Именно тебе это сказал?
— Да. Специально подошел. Странный, ведь знает, что я в демонов ни капли не верю.
— Дирт, ты вроде бы неглуп, но не устаешь меня удивлять. Где твой ум? Он, похоже, спрятан еще тщательнее, чем у преподобного Дэгфинна…
— Что я сейчас не так сказал?!
— Абсолютно все. Попробуй подумать сам. Мы имеем преподобного Дэгфинна, духовного и светского лидера Хеннигвиля. Он не знает, что предпринять, как справиться с голодом. Готов на все, лишь бы день-другой кормить своих людей. Имеем тебя, не верующего в демонов. Да и как воспитанный человек поверит в чушь, которую никогда не видел? И преподобный почему-то именно тебе, отдельно от толпы, втолковывает про выпитую кровь и оставшееся мясо, к тому же делает это весьма настойчиво. Ты все еще считаешь его глупым?
Дирт насупился, покачал головой:
— Нет. Сглупил я. Но почему он не скажет об этом прямо?
— Ах, Дирт, Дирт… Скота осталось мало, и они сами установили железное правило: не резать его ни в коем случае. Только если животное вот-вот умрет. А бывало и дохлых в котел отправляли. Дай угадаю: корова, наверное, не на грани издыхания?
— Старая, но молоко еще дает, пусть и немного.
— Вот и ответ.
— Получается, этот преподобный хочет сам себя обмануть.
— Он вынужден существовать в узких рамках никчемных предрассудков и коллективной глупости. Простолюдины без сюзерена всегда ведут себя забавно. Они словно стадо без пастуха.
— Как бы волки не задрали Русалочку. Я видел следы позавчера. Вот смеху-то будет.
— Летом волк не так страшен…
— Здешние волки об этом не знают. Снебьерра они загрызли как раз летом, прямо на берегу, одни косточки оставили.
— Дикий край, дикие звери… А что касается демонов, то посмотри сюда.
Лэрд перевернул кусок бересты и начал торопливо рисовать.
— Вот линия побережья, вот наша бухта в глубине залива.
— Сторожевой мыс гораздо короче.
— Я сейчас не гоняюсь за точностью, так что не придирайся. Вот гряда холмов, которая окружает долину Хеннигвиля. Дальше они тянутся в разные стороны, на юг и юго-запад. Где-то здесь располагается огромная долина. Она плоская, как наш стол, и заболоченная.
— Помню. Вы говорили, что в ее начале располагается то самое гиблое место, магическая прорва, через которую хода нет почти никому.
— Да. А за ней, не за долиной, начинаются пологие холмы, на которых стоят каменные руины. Остатки древнего города.
— Откуда здесь мог взяться город? Это ведь дикие земли.
— Оттуда же, откуда появилось, как ты его называешь, гиблое место.
— Война против демонов?! С тех самых времен?!
— Так ее назвали победители. На деле демоны — лишь одни из ее участников. Сражались люди друг с другом, демонов привлекали и те и другие.
— Язычники?
— Можно сказать и так. А можно по-другому: они молились другим богам. Те, которые жили в том городе, проиграли войну.
— И что?
— Город превратился в кладбище. А что касается демонов… Их ведь, по слухам, уничтожили не всех. Часть, возможно, до сих пор скрывается на этом интересном материке. Не зря ведь здесь почти никто не живет. Дурная слава пугает желающих переселиться, да и не только слава…
— А кто-нибудь видел здесь демонов, или, как преподобный, все только рассказывают сказки, лишнего шагу в лес не делая?
Далсер задумчиво провел по бересте несколько параллельных линий, перечеркнул их, вздохнул:
— Я не знаю таких людей. Но императорская экспедиция, добравшись до этого города, развернулась назад, причем поспешно. Они сообщали, что видели следы демонов. В такие походы робких не берут, но даже они испугались, ведь древние знания забыты, и как сражаться с этими тварями, никто уже не знает. И это лишь одна из причин того, что они не пошли дальше: встречали и другое, ведь вернулась лишь десятая часть, причем люди погибали вовсе не из-за демонов. Здесь много всего… разного… страшные места… Отчеты той экспедиции хранились в секретной канцелярии при морском министерстве, но у меня был к ней доступ, я читал их лично. Не знаю, насколько им можно верить, но интересного узнал немало…
— И что было потом? После той экспедиции?
— Потом? Потом ничего не было. Императора зарезала родная сестра, а среди его преемников больше не нашлось любознательных. Здешняя земля, Дирт, хранит много тайн, ох как много…
— У вас похлебка остыла.
— Это не страшно. Что сегодня делать будешь?
— Поброжу вдоль ручья, может, хотя бы рябчика подобью, они там частенько попадаются.
— Поброди, в твоем возрасте прогулки только на пользу.
— Лэрд, я не буду ночевать дома сегодня.
— Неужели из-за женщины?
— Если бы так. Из-за Дэгфинна.
Далсер улыбнулся:
— У тебя дурной вкус.
— А у Дэгфинна дурной способ обращаться с просьбами убить старую корову. Сами говорите, что не наше дело резать домашний скот.
— Иногда обстоятельства выше нас. К тому же предполагаю, что он найдет, чем тебя отблагодарить.
— Если не выделит лучший кусок говядины, пусть в другой раз даже не смотрит в мою сторону. А другой раз непременно будет. Хеннигвиль голодает все чаще и чаще. Раньше такого не было. С каждым годом все хуже и хуже, все началось с того, как оскудели ближние поля. Земля там была самая плодородная, в других местах урожай куда скуднее.
— Дело не только в тех полях. Ты же знаешь, что новые не расчищаются: слишком далеко располагаются удобные места, да и запрет мешает, перебороть его даже Дэгфинну непросто. Неудачное место они выбрали под селение, слишком сильно все зависят от моря, а оно не каждый день готово делиться своим добром. Люди стареют, детей вырастает мало, рабочих рук не хватает. Чтобы успешно вести промысел, нужны не лодки, а серьезные баркасы, но там уже парой рыбаков не обойтись, потребуются команды серьезнее. А где их брать? Если всех выгонять в море, кто будет заниматься остальным? На женщин оставить? Среди них маловато на что-то годных, сами они все не осилят. Дети не выживают из-за нехватки еды, селение стареет и вымирает. Человек не может жить без стада себе подобных, и стадо это не должно быть столь малочисленным.
- Предыдущая
- 5/66
- Следующая
