На будущий год в Москве - Рыбаков Вячеслав Михайлович - Страница 4
- Предыдущая
- 4/49
- Следующая
Наконец, раз уж Нат все равно объявился сам, Лэй решился посмотреть на друга. Они встретились взглядами. И оба одновременно сделали морды валенками. Выпятили челюсти, зенки вылупили с независимым видом и уставились в стену за спиной Обей.
А на душе у Лэя почему-то стало тепло. Даже весело.
Толян совсем растекся спиной по карте – будто жвачка, которую шмякнули в стену да еще и пальцем притиснули. Все по нему ясно было – но Обся, дурища, стояла к нему затылком и ни разу не обернулась. Забыла про него.
А Марьяна пудрилась. Гордо так, независимо. Увлеченно. Исключительно в зеркальце глядела – ни влево, ни вправо; типа сто лет своей физиономии не видела и никак ей не налюбоваться.
– Ну, пойдемте, – проговорила Обся, совладав с растерянностью. – А те, кто надеется отсидеться и скрывает свой проступок, – смею вас уверить, поступает так напрасно. Совершенно напрасно! – Она величаво повернулась к Хотябычу. – Продолжайте урок, Радий Кирилыч. У вас еще семь минут.
Вот теперь уж меня точно к доске не потянут, подумал Лэй, проходя вслед за Обсей в дверь класса. Коридор впереди был пуст и гулок.
И очень скрипуч.
Как это пол еще не провалился – загадка.
Ната оставили в тесном предбаннике, а Лэя Обся отконвоировала в директорский. Там тоже было тесно и темно; сто лет не мытое единственное окошко выходило во двор, а забитые бумажным барахлом почернелые, рассохшиеся шкафы – они стояли тут, верно, еще в те времена, когда школа, по рассказам мамы, была каким-то, блин, «спутником семилетки», – доедали придушенный бурым стеклом свет. За широченным, как сексодром, столом – достойным ровесником шкафов – тускло мерцая лысиной, восседал, типа какая-нибудь будда, рыхлый, пузатый Бугор и брезгливо глядел на вошедших.
– Вот Леня, господин директор, – сказала Обся. – И еще один мальчик признался сам, Натан Хайкин.
– Ага, – сказал Бугор и вязко провел ребром ладони по столу, словно сгребая пыль. – Натан Хайкин… – Пожевал губами. – Ну, Леонид? И как же ты дошел до жизни такой?
– А чего? – угрюмо спросил Лэй. Бугор опять, будто морж ластом повел ладонью по столу. И неожиданно мирно, почти приятельски спросил:
– Тебе что, хороших фильмов не хватает?
– Хватает, – угрюмо отозвался Лэй.
– Ну и правильно, ну и молодец… Киоски на каждом углу просто ломятся от кассет. И про американский спецназ, и про привидения, и про космических пришельцев… И для мальчиков специальные… у меня вот внук на той неделе принес новый… «Последний питерский девственник» называется. Раз пять уже крутил, наверное. Настоящий детский фильм. Ты смотрел?
Лэй еще в марте пробовал заценить эту хрень. Ржачно, конечно, первые минут десять…
– Смотрел… – угрюмо сказал он.
– Так что же тебя на… э… клубничку потянуло?
– А я откуда знал, чего там? – с обидой и даже некоторым возмущением прогундосил Лэй. Он уже выбрал линию поведения. Зона, зона… Нет, хорошая все же игра, полезная. Прямо в школе и пригодилась, вот смех.
Бугор откинулся на сгинку своего стула с утрированным удивлением.
– Э… То есть?
– Ну! Я ж эту кассету на помойке нашел!
Висячие, как уши спаниеля, щеки Бугра лукаво подтянулись. Чуть поматывая головой от избытка сочувствия тем, кому попадаются на помойках подобные находки, он очень серьезно спросил:
– Вот так прямо и нашел?
Обся высилась сбоку и смотрела на Лэя с торжествующей иронией. Мол, я тебя насквозь вижу, врун…
Ну и пусть видит. А доказать – фига с два.
– Ну да, на помойке. Я время от времени там роюсь… мало ли чего полезного нет-нет да найдешь…
– Ага, ага, – понимающе кивнул Бугор.
– А на ней как бы не написано, что ее кто-то там когда-то запретил. Ну, поюзерил малехо. Думаю: во угарно, блин… Такого еще не видал. И позвал ребят тоже поржать вместе. Если б я сразу знал, что она тоталитарная, – сам бы про себя в полицию нравов написал! – И он позволил себе придурковато улыбнуться.
– Незнание законов не освобождает от их соблюдения, – ввернула Обся.
Лэй в ответ только с обидой шмыгнул носом.
– А что потом с той кассетой стало? – спросил Бугор.
– А я ее в Неву выкинул, – с готовностью сообщил Лэй.
Обсю аж передернуло. Дело, что называется, разваливалось на глазах.
– Ах в Неву? – с пониманием протянул Бугор. – Прямо вот так взял и выкинул? И не жалко было?
– Так она ж мне на халяву досталась, – обезоруживающе просто ответил Лэй. – Чего жалеть?
Он не знал, шастает ли по делам такого масштаба полиция нравов с обысками по домам, вряд ли, типа не сталинские же времена, – но даже и обыска не боялся. Все шесть кассет он аккуратнейшим образом утрамбовал в три полиэтиленовых мешка, один поверх другого, и держал их теперь в подвале соседнего дома, за трубами – в дальней клети, еще глубже той, где у мелких было что-то вроде ночного клуба; первоклашки-второклашки всякие там сходились родакам кости помыть, травки выкурить… Без очень уж большой нужды взросляки туда соваться не решались.
– Н-ну, понятно, – протянул Бугор. – Бравый ты юноша. Решительный. И где же вы ее выкинули и когда?
Лэй не дал себя поймать.
– Я сказал: выкинул, – поправил он. – Один. Ребята не знают, мы так… Посмотрели, побалдели и разошлись, а я и думаю потом: чего дома держать всякую хрень, места и так не хватает, мама вечно жалуется, что все забито. А они тонут красиво. Вы не пробовали, Семен Борисыч?
– Нет, – ответил Бугор, опять проведя ладонью по столу. – Не доводилось.
Он чуть пожал плечами. Обся торчала бдительным штырем, похожая на лагерную вышку; только пулемета на морде не хватало. Бугор обернулся к ней…
– Ну, мне кажется, Леня все очень убедительно объяснил, – проговорил он. – Действительно, чего только не найдешь на помойках. Ведь так, Руслана Викторовна?
– Семен Борисович!.. – с возмущением и, как показалось Лэю, даже несколько с угрозой начала было Обся, но Бугор ее прервал.
– Нет, я не говорю, что все это пустяки. Отнюдь не пустяки, отнюдь. Обязательно надо разобраться и принять меры. Надлежащие. Соразмерные, я бы сказал. И мы обязательно узнаем, кто еще участвовал в просмотре, – но не от Лени. Пусть ребята сами придут и расскажут, так будет лучше. В первую очередь для них самих. А они непременно придут. Подумают каждый сам наедине с собой, и когда будут уверены, что их не видят другие дети, – придут. – Он задумчиво пошлепал мягкими губами. – А вопрос об исключении, по-моему, ставить преждевременно. – Обся шумно втянула воздух носом.
– Мы, я полагаю, обсудим инцидент всем коллективом педагогов, – сказала она. – Позже. В отсутствие детей.
– Да, несомненно, – охотно покивал Бугор. – Но ведь именно мы с вами, любезная Руслана Викторовна, будем определять предмет обсуждения. Так вот вопрос об исключении таким предметом не станет.
В его жирном голосе прорезался неожиданный металл.
– Посмотрим, что покажет Натан… – сказала Обся, внутренне уступая, но явно стараясь сохранить лицо и не показать, что сдается так скоро.
– Ну конечно, конечно, – несколько раз кивнул Бугор. Так от души кивнул, что даже брюхо его заколыхалось. – Впрочем, Натан славный и порядочный мальчик, я думаю, он все покажет правильно… – Как-то это двусмысленно прозвучало.
– Иди, Небошлепов, – почти не скрывая раздражения, процедила Обся. – И без родителей в класс не возвращайся. Обоих приведи непременно, – злорадно, даже мстительно добавила она. Она прекрасно знала, что отец Лэя давно живет отдельно и не поддерживает с прежней семьей никаких отношений. – В противном случае…
– Ступай, Леня, – прервал ее Бугор. – И позови Натана. Уже приоткрыв дверь, Лэй остановился на пороге, обернулся к Обсе и, глядя ей прямо в глаза, заявил:
– Лучше бы тот, кто вам телегу катал, нам сразу сказал прямо, что фильм запрещенный. Если уж он такой эрудит. Мы бы его все вместе тогда сразу в Неву выкинули.
– Фильм или эрудита? – с усмешечкой спросил Бугор. Лэй даже задохнулся на мгновение. Вот это я сказанул, думал он. Язык мой – враг мой…
- Предыдущая
- 4/49
- Следующая
