Гризли выходит на охоту... (СИ) - "БольшаяМедведица" - Страница 9
- Предыдущая
- 9/16
- Следующая
- Хорошо, – практически шепотом, сухими безжизненными губами.
Женя всю дорогу покорно шел рядом со мной, безропотно сел в машину и послушно дождался, пока я ходил в магазин за водкой и незатейливой закуской. Мы подъехали к его дому, поднялись к квартире. Забрав ключи из его дрожащих рук, я открыл дверь, пропуская хозяина вперед. В квартире остро пахло лекарствами, было очень чисто и… бедно. Единственной новой, красочной и радостной вещью в доме был подаренный мной плюшевый медведь, сидящий на стареньком диване.
Тихой мышкой парень забился в уголок за кухонным столом, теребя в руках край скатерти. Значит, собирать поминальный стол предстояло мне. Я накромсал, как умел, колбасы, хлеба и сыра, открыл банку с оливками и, не найдя рюмок, плеснул водки на дно чайных чашек. Дверной звонок заставил вздрогнуть не только хозяина, но и меня. Пошел открывать. За дверью меня ждала милая старушка с пирогами и банкой солений.
- Здравствуй, сынок, - старушка сунула мне в руки провизию и шагнула в квартиру. - Меня баба Тома зовут, соседка я. А кто ты будешь?
- Стас. Друг. Знакомый Жени… - А и правда, кто я?
- Это хорошо, Жене сейчас поддержка нужна, он же совсем один на этом свете остался. А я поминать Сашеньку пришла. Дверь не закрывай, сейчас еще и дед мой придет.
Баба Тома живо выложила свои припасы на стол, достала еще две чашки под водку, а появившийся из ниоткуда сухонький старичок с табуреткой, представившийся дедом Митей, бодренько рассадил нас за маленьким столом.
Сашеньку мы поминали под вкуснейшие соленые помидорки и огурчики, а пирог с рыбой вообще как-то ну очень быстро исчез в желудках. Вот только Женька почти ничего не ел, уже после нескольких выпитых глотков водки, он просто уснул, привалившись к стене.
Баба Тома помогла найти постельное белье, расправить и застелить диван. Женьку я на руках отнес в постель, раздел, тяжело повздыхал над сладко сопящим парнем и вернулся к столу. Когда водка закончилась, а из закусок остались только несколько сиротливых кусочков колбаски и засохшего свернувшегося сыра, добрые соседи, забрав табуретку, ушли домой, оставив меня наедине со спящей мечтой и глупыми пьяными мыслями.
Но мысли остались только мыслями. Я лег рядом с Зайкой, крепко прижав его к себе, зарылся носом в его короткие волосы, блаженно улыбнулся и провалился в сон.
Разбудил меня нежный щебет птиц, доносящийся из открытого окна. На душе было светло и спокойно, и даже старый продавленный диван сейчас казался роскошнейшим ложем, а сознание того, что рядом с тобой спит самый нужный и желанный тебе человек, наполняло сердце бесконечной радостью. А мое счастье, уткнувшись мне в плечо, мерно дышало легким перегаром. Будить Зайку я не хотел, поэтому с огромным сожалением встал, собрался и тихо ушел, захлопнув дверь. Женька так и не проснулся.
<center> *</center>
Весь день я пытался дозвониться Зайке, но он опять не отвечал на мои звонки. Но, успокаивая себя тем, что парень просто отсыпается после пережитого, а его телефон, может быть, стоит на беззвучке, я все равно заводился все больше и больше. Хотелось бросить все и вернуться в пропахший лекарствами скромный дом, на жесткий диван, к Зайке.
К вечеру второго дня мое терпение с оглушительным треском окончательно лопнуло. Женька так и не брал трубку, не вышел на смену в кардиодиспансер и не появился на экзамене в колледже. Сердце сжалось от нехорошего предчувствия, и я рванул в знакомый двор. Взбежав на второй этаж, у двери Зайкиной квартиры я увидел взволнованных бабу Тому и деда Митю с топором.
- Ой, сыночек, - запричитала старушка, - как хорошо, что ты пришел, Женечка дверь не открывает. Мы с дедом волнуемся.
- И давно, Зай… Женя дверь не открывает? - меня стало потряхивать от ужаса.
- Да уже два дня. Я к нему утром после поминок хотела зайти, помочь убраться. Он так и не открыл и вот до сих пор…
- Да я сейчас дверь вскрою! - свирепо замахнулся топором дед Митя.
- Тише, тише. Не будем портить чужое имущество, - я выскочил во двор, поднял глаза на почти родные окна. Ага, балкон так и остался открытым.
- Баба Тома, я попробую через окно, - крикнул я и мухой взлетел на балкон второго этажа. Страх придавал сил.
Ввалившись в квартиру, я замер, не веря своим глазам. Продрогший, посиневший Женька свернувшись комочком на диване, мелко дрожал, мертвой хваткой вцепившись в плюшевого медведя. Пустой, стеклянный взгляд, направленный в одну точку. Бескровные губы, что-то шепчущие на ухо игрушке. Господи! Мой бедный мальчик!
Я открыл дверь соседке, которая собрала в небольшой рюкзачок кое-какую одежду, забрал Женькины документы и ключи, завернул Зайкино холодное тело вместе с медведем, которого он так и не выпустил из рук, в плед, и утащил в свою машину. Рисковать своей и его психикой я больше не собирался.
В сумерках добравшись до дома, первым делом я отогрел Женьку в душе и насильно напоил горячим чаем. Теперь он в обнимку с игрушкой лежал в моей постели и все так же, неподвижным взглядом, пялился в потолок. Надо было что-то делать, но вот что – я не знал. Боясь напугать парня, я медленно опустился на кровать рядом с ним, обнял и стал ласково гладить по голове, шепча какие-то глупости о сильном мальчике и о его маме, которая была для него самым дорогим и любимым человеком. Я говорил и говорил. Постепенно в глазах Зайки стали появляться проблески понимания и отголоски жизни.
- Мама меня очень любила. Только она одна, - по его щекам потекли слезы.
- Можно теперь тебя буду любить я?!
Но Женя меня как будто не слышал, он, словно выплескивая из себя горе, начал рассказывать о своем небогатом, но таком счастливом детстве, о любимой и любящей матери, о том, как стало тяжело, когда из-за болезни она уже не смогла не только работать, но и даже дышала с трудом. Переплетя наши пальцы, я слушал его откровения, иногда вставляя никому не нужные реплики, а Зайка беззвучно плакал, и вместе с ним выло и рыдало мое сердце. Как же мне хотелось забрать у него всю эту боль и подарить взамен тепло и нежность. Меньше чем за час я узнал о парне больше, чем о себе. Мне действительно осталось только восхищаться силой духа этого почти ребенка, на которого жизнь так рано взвалила ответственность не только за себя, но и за больную маму. Малыш, пожалуйста, разреши теперь мне заботиться о тебе и любить.
Женька потихоньку оттаивал и приходил в себя, слезы закончились. Он приподнялся и, прислонившись к моему плечу, перебирал мои пальцы, забыв о плюшевом мишке. А я млел и тихо сходил с ума от его близости и доверия.
- Жень, поспи, поздно уже, - я начал подниматься с кровати, внутренне сжимаясь от перспективы провести ночь на диване в гостиной.
- Не уходите, пожалуйста, - я даже не поверил сперва, - с Вами так тепло и спокойно.
- Я никуда не уйду, - сползаю на подушку, обнимая и увлекая за собой Зайку, - Никогда! - целую в макушку и закрываю глаза. Тихое сопение и мокрая от еще не высохших слез щека у моего сердца приносят покой и надежду.
<center> *</center>
Снова радостное утро. Открываю глаза и с дебильной улыбкой поворачиваюсь к сонному смущенному Женьке.
- Доброе утро!
- Доброе, - шепчет парень, выпутываясь из моих рук.
Нехотя отпускаю, но знаю, что так будет лучше.
- Жень, как ты себя чувствуешь?
- Хорошо. Извините меня за истерику, я приношу Вам столько проблем.
- Жень, это ты сейчас о чем? – недоумеваю я. - Никаких проблем и, пожалуйста, давай уже на «ты». Хорошо?
- Хорошо, я постараюсь… - отступая в сторону двери, - эм… а можно мне в ванну?
- Стас, меня зовут Стас, – улыбаюсь я. - Конечно можно. Или сюда, или - если тебе привычнее - внизу, гостевая.
- Спасибо, Стас, - и парень проскальзывает в дверь, сбегая от моих смеющихся глаз.
- Жду тебя на кухне. Кормить буду! - кричу ему вдогонку.
На этот раз Женька позавтракать не отказался. Он жмурился от удовольствия, глотая горячий кофе со сливками, хрустел тостами и уплетал мой фирменный омлет, я же смотрел на него и наслаждался ощущением безмерного счастья и пьянящего удовольствия. Как же мне хотелось сейчас остановить время, навсегда.
- Предыдущая
- 9/16
- Следующая
