Противостояние. Книга первая (СИ) - "Сан Тери" - Страница 24

• Предыдущая
• 24/72
• Следующая

На площадке у мастера Канто никто не млел от умиления - скорее, каждый тихо вздрагивал. Чем старше становились ученики, тем беспощаднее относился к ним наставник. Он обучал детей по возрастам. Будучи постоянным его придатком, я только диву давался: насколько разные подходы он использует. Старших учеников мастер Канто колотил, как мешки с соломой, задавая бешеные нагрузки и не менее бешеный темп. Но всё это были цветочки. Как учитель ночных убийц он превращался в монстра: беспощадную, бездушную машину смерти. Оставался только результат. Айгура выбивал его из меня всеми способами, заставляя входить в боевой транс, иногда доводя до такого предела, что вытаскивать приходилось практически с того света.

Именно поэтому уроки с болью стали необходимостью, без которой он не мог продвигать меня дальше. По его рассказам, его самого обучали более жестоко. Но, став мастером и проанализировав ошибки, мастер создал собственную систему обучения, выбрав более мягкий и не менее действенный подход.

Магистр Гавейн, изначально с неудовольствием отнёсшийся к желанию Ночного Призрака стать моим учителем, посмотрев на эти изуверства, хотел  запретить  тренировки. Но Канто настоял, сообщив, что слишком уважает главу клана, чтобы позволить себе думать, что лорд Гавейн способен бросать слова на ветер. Рем обошёлся Лунным высокой ценой. Мастер Канто, со своей стороны, пытается сделать всё возможное, чтобы оплата была возвращена вовремя, и у него на то существуют свои причины, о которых магистру известно.

- Не стала бы эта цена выше. Не горячись, Канто, – посоветовал Гавейн примирительно. – Я не за Рема волнуюсь. Мне не приходит в голову недооценивать способности Сильвермэйна. Но ты слишком увлекаешься, и это меня беспокоит.

- Здесь не о чем беспокоиться. – Мастер Канто склонил голову и улыбнулся. - Просто он мой ученик. Для учителя гордиться своей работой – естественное стремление.

- А выглядит, как будто ты его в могилу пытаешься загнать раньше времени, – проворчал Гавейн.

Поскольку этот разговор состоялся над изголовьем моей собственной кровати, я слышал каждое слово. Магистра вызвали восстанавливать меня после очередной тренировки–мясорубки.

К тому времени у меня уже появилась отдельная комната, чем в глубине души я очень гордился. Пока не сообразил, что выдернуть меня на улицу, не привлекая внимания остальных, стало в десять раз проще, а следовательно, и дёргать меня стали чаще.

Чтобы не выдать себя перед наставниками, я притворялся спящим, подглядывая сквозь сомкнутые ресницы. Они запомнились мне в тот вечер, стоящие плечом к плечу в свете ночника, висящего на стене. Мастер Канто – подвижный, моложавый, в синей длиннополой безрукавке, с иссиня–чёрными волосами,  заплетёнными в змеящуюся ниже поясницы косу. И магистр Гавейн - сухонький, невысокий, неопределённого возраста с незапоминающейся внешностью.

Прожив в храме с рождения, я до их пор не мог точно сказать, как он выглядит. Каждый раз образ менялся, трансформировался. Я помнил только одежду: тёмный фиолетовый балахон из дорогого шёлка, складки, чёрные рукава, - и украшенные перстнями руки.

В отличие от магистра, мастер Канто никогда не носил украшений в обычной жизни. Одевался по-простецки, выбирая обычно тёмное, чёрное; иногда таскал потрёпанного вида длинную серо-голубую куртку с запахом. Казалось, что он всегда выглядит одинаково, никогда не меняется, но не существовало в клане человека,  способного к перевоплощениям лучше, чем Айгура. Он Канто мог стать женщиной, мужчиной, ребёнком, стариком, мальчиком, девочкой, при этом не прибегая к магии; просто каждая мышца его непроницаемого  лица обладала невероятной пластичностью, как и всё остальное, словно пластилиновое, тело.

Именно такой пластичности он и пытался добиться от меня. Не раз наши тренировки заканчивались серьёзными травмами: разорванными связками, выбитыми суставами, переломами костей, когда тело не выдерживало запредельных нагрузок. Не знаю, огорчало ли это Канто. Он не раскрывал настоящих своих эмоций. Никогда. Смеялся ли он, или изображал грусть - я не мог сказать, что это искренне. Что он действительно думает и испытывает то, что показывает. То, во что верит сам.

У нас нет чувств. Для убийцы иметь слабости – непозволительно. Привязываться нельзя. Мастер Канто постоянно твердил мне об этом, вбивая знание в подкорку мозга.

- Нет чувств, нет эмоций, нет слабостей. Жизнь быстротечна, всё, что существует сейчас, исчезнет через секунду, и ты поймёшь, что ценность всего этого была надуманной и сомнительной. Так же, как и боль, которую ты испытываешь от потери, всё живёт исключительно в твоей голове. Освободи её, свою голову.

Мастер Канто тыкал пальцем в мой лоб:

- Не привязывайся, Реми. Оставайся свободным.

Я и не привязывался. Слишком уж свежи были в памяти воспоминания по этому поводу.

<center>***</center>

Когда мы были пятилетними мальчишками, нам разрешили выбрать и завести себе щеночков. Мы должны были заботиться о них, кормить, поить... Радости нашей детской не было предела. Я очень хотел собаку и никак не мог понять, почему старшие послушники так странно  реагируют, косятся на меня, как на идиота, категорически отказываются подходить к псу, не желая погладить или поиграть с ним. Зато мы с мальчишками отрывались вовсю. Хвастались своими любимчиками, дали им имена, строили планы, тренировали, обучая командам.

Через год я убил пса собственными руками - по приказу магистра Гавейна и на глазах наставника. Мастер Канто сказал, что нам чрезвычайно повезло. Когда обучался он, им пришлось драться против друзей, с которыми жили в одной комнате. А победившие потом должны были драться между собой, и тоже насмерть.

Я не хотел знать продолжения этой истории. Мастер Канто считался экспертом в эмоциях, он никогда не ошибался. На тот момент он ещё не взялся за моё обучение, следил за общим ходом тренировок, но я уже тогда интуитивно чувствовал: Айгура относится ко мне иначе, чем к остальным.

Он  присматривался ко мне, чего–то ждал. В отчётах, которые я читал позднее,  значилось, что я прошёл испытание. Самые лучшие убийцы умеют отключать свои эмоции во имя дела, но именно это и заставляет их чувствовать по-настоящему глубоко.

Когда я, не отводя взгляда, отрубил псу голову, во мне что–то щёлкнуло и словно умерло в один миг. Умерло вместе с отлетающей собачьей душой. Мастер Канто выдохнул с едва заметным облегчением.

Дети, которые отказались или не смогли выполнить задание, должны были драться друг с другом. Из них назад вернулись только двое. Через несколько недель один повесился, а второй впоследствии считался одним из самых беспощадных бойцов. Он получил кличку "Мясо". В Призраки он не прошёл: стал психопатом, звереющим от вида крови, хотя поначалу ему прочили место в элите.

Так что мне действительно повезло. Убив пса и не показав эмоций внешне, я избежал участи гораздо страшнее.

Канто возлагал на меня надежды, и я не разочаровывал его, каждый раз умудряясь склонить чашу весов в пользу обучения.

• Предыдущая
• 24/72
• Следующая