Пятая жертва - Никольская Наталья - Страница 7

• Предыдущая
• 7/28
• Следующая

Вершинина протянула Валере визитную карточку Льва Земовича.

– Шансы, конечно, невелики, – продолжила она, – но сейчас мы и такую возможность не можем сбрасывать со счетов. Если кто-то ее опознает, выясни, с кем ее там видели.

– Да уж, задачка, – Валера взял визитку и почесал затылок. На столе требовательно зазвонил внутренний телефон.

– Слушаю, Михаил Анатольевич, – при подчиненных она всегда обращалась к шефу по имени-отчеству.

– Валентина, – голос Мещерякова звучал намного мягче, чем во время утренней проповеди, – поднимись ко мне, будь добра.

– Хорошо, сейчас буду.

Она опустила трубку и посмотрела на Толкушкина с Маркеловым.

– Вопросы есть?

– Вроде, нет, – за обоих ответил Вадим.

– Тогда – вперед, – скомандовала Валандра, поднимаясь, – меня шеф вызывает. Если будут какие заминки, сразу звоните мне. Или сюда, или в машину, или на сотовый. Удачи вам.

– Спасибо, – они вышли.

Вершинина поправила перед зеркалом прическу и направилась к Мещерякову. Он сидел за столом, на котором стояла початая бутылка «Дербента», крохотное блюдце с тонко нарезанными дольками лимона и два пузатых бокала, один из которых был пустым.

– Дегустируешь? – с улыбкой спросила Вершинина.

Она прошла по мягкому ковру и села в кресло, изящным движением закинув ногу на ногу.

– Ага, – кивнул Мещеряков, – неплохой коньяк. Давай по маленькой, – он плеснул из бутылки в порожний бокал и придвинул его Вершининой.

– Ты что, для этого меня пригласил?

Сперва она хотела отказаться, но потом, решив, что глоток коньяка ей не помешает, взяла бокал в руки.

– Не только, – ответил Мещеряков, – давай за успешное расследование…

– Какое расследование? – сделала удивленное лицо Вершинина.

– Я видел, как от тебя выходил этот рыжий еврей, – объяснил Мещеряков.

– Черт бы тебя побрал, Миша, – усмехнулась Валандра, – я уж подумала было, что ты в моем кабинете установил скрытую камеру.

Довольный Мещеряков выпил коньяк и положил на язык дольку лимона.

– Ну, рассказывай.

– Да пока, собственно, нечего рассказывать, – она тоже сделала глоток из своего бокала, – только договор заключили.

– И сколько же ты с него срубила? – в первую очередь Мещерякова интересовала финансовая сторона дела.

– Пять тысяч, плюс накладные расходы. Двадцать процентов аванс, – сухо отчиталась Вершинина.

– Молодец, Валентина, – он плеснул себе еще коньяка, – можешь ведь, если захочешь.

Она не поддалась его веселому настроению и сделала еще глоток из бокала.

– Собственно, я сама собиралась к тебе зайти.

– Да, а что такое?

– У тебя ведь есть приятели в прокуратуре…

– Есть, ну и что?

– Маргарита Львовна, предположительно, погибла от руки маньяка. Ты читал, наверное, об этом у нас все газеты писали. Похоже, что это его пятое убийство.

– Вот в чем дело, – присвистнул Мещеряков, несколько ошарашенный этим заявлением, – ну, а при чем здесь прокуратура? Ты что, хочешь ознакомиться с материалами дела? – Он отрицательно покачал головой. – Ничего не получится.

– Да не нужны мне материалы, – Вершинина досадливо поморщилась, – можешь ты мне хотя бы фотографии достать?

– Фотографии жертв?

Она кивнула.

– Ну это-то еще можно попробовать, – неуверенно произнес Мещеряков.

– Так попробуй, Миша, – она твердо посмотрела ему в глаза, – и чем скорее, тем лучше.

– Скорее, скорее, – недовольно пробурчал шеф, но потянулся к телефонному аппарату.

Пока он пытался дозвониться, Вершинина встала и с бокалом, на дне которого еще плескались остатки коньяка, подошла к окну. Солнце светило вовсю, как бы наверстывая упущенное время. Тополиный пух, подгоняемый порывами ветра, создавал иллюзию снегопада. Каким-то непостижимым образом пух проникал даже сквозь плотно закрытые окна и одинокими снежинками кружил по кабинету, носимый потоком свежего воздуха из кондиционера.

Она допила, наконец, коньяк, приятным теплом разлившийся по телу и, подойдя к столу, опустилась в кресло. Мещеряков закрыл трубку ладонью и поднял на нее глаза.

– Кто там из твоих сможет забрать фотографии?

– Коля Антонов.

Мещеряков снова прижал трубку к уху.

– Запиши, Семен, придет Антонов Николай. Ну хорошо, с меня причитается. До встречи.

Он опустил трубку и вздохнул с таким облегчением, словно с плеч его свалился чугунный слиток весом не меньше тонны.

– Завтра к часу дня все будет готово, – выдохнул он.

– А быстрее нельзя?

– Это тебе на фотостудия «Кодак», а прокуратура, черт побери, – выругался он. – Скажи спасибо, что не через неделю, а завтра. Пакет будет у дежурного на фамилию Антонова. Пусть возьмет с собой паспорт.

– Спасибо, – поблагодарила Вершинина и встала, – если у тебя все, я пойду, мне надо работать.

– Может, еще по одной? – предложил Мещеряков.

– Извини, Миша, в другой раз.

– Ну и правильно, – он кивнул головой и взялся за бутылку.

Как определить, что движет убийцей? Какие мысли, чувства кроются в его сознании и в подсознании? Что им движет? Чувство вины? Мести? Какие-то нереализованные желания? Может быть. Для этого надо иметь хотя бы какую-то информацию. А что у меня имеется на настоящий момент? Практически ничего. Хотя почему – ничего? Известно, что преступник был знаком с жертвами, во всяком случае с Маргаритой Трауберг, или проник в ее квартиру хитростью. Но это уж очень неправдоподобно. Наверняка, она бы не впустила к себе незнакомого человека. Кстати, можно ведь посмотреть, когда она открывала дверь последний раз.

Я сняла трубку внутреннего телефона.

– Слушаю, Валентина Андреевна, – раздался в трубке голос Ганке.

– Валентин Валентиныч, Болдырев там?

– Здесь.

– Пусть принесет мне регистрационный журнал.

Через минуту в кабинет своей неторопливой походкой вразвалку вошел Болдырев.

– Вот, вы просили… – он положил журнал на стол.

Я поблагодарила его и открыла журнал на странице, вверху которой было написано: суббота, тридцатое мая тысяча девятьсот девяносто девятого года.

Итак, что у нас получается? Маргарита вышла из дома в восемь утра, скорее всего, отправилась в школу, вернее в лицей. Хотя кто знает, работают ли они по субботам? Я снова сняла телефонную трубку и набрала номер Маркелова. Он отозвался почти сразу.

– Вадим, ты в лицее?

– Да.

– Хорошо. Узнай, в какое время Маргарита Львовна пришла на работу тридцатого мая, как провела этот день и когда ушла домой? Запомнил?

– Да.

– Когда выяснишь все это, позвони мне.

– Хорошо.

Иногда Маркелов бывает чересчур скупым на слова. Я положила трубку и снова уткнулась в журнал. Так, ушла в восемь, вернулась в два. После этого выходила примерно на полчаса после пяти, может быть, в магазин? Затем вышла в последний раз – в восемь вечера. Вернулась в девять сорок пять, теперь уже ясно, что не одна, и в три пятнадцать ночи, дверь уже открывал убийца, чтобы выйти из квартиры. К этому времени Маргарита была уже мертва.

Вот такая вот получается картина. В общем-то, не картина пока еще, а эскиз или, лучше сказать, набросок.

Девушка-подросток в четырнадцать лет переживает драму – развод родителей. Живет после этого с матерью в однокомнатной квартире, видимо, нося в душе груз переживаний. Отец их поддерживает материально, но мужской ласки ей явно не хватает. В двадцать один год у нее все-таки появился приятель, но в нем, как мне кажется, она не нашла того, чего недодал ей отец. Поэтому вбила себе в голову, что на мужчин, в принципе, нельзя положиться. Исходя из этого, трудно себе представить ситуацию, в которой бы Маргарита могла пригласить к себе в дом малознакомого мужчину.

А кто тебе сказал, что он был ей малознаком? И вообще, почему убийцей не могла быть женщина? Ну, это уж ты хватила через край! Давай все-таки прыгать от печки, то есть от предположения, что убийца – мужчина. Что-то я не припомню случая, когда серийный убийца был женщиной. Значит, она все же пригласила его домой.

• Предыдущая
• 7/28
• Следующая