Гастарбайтер - Багиров Эдуард Исмаилович - Страница 3

• Предыдущая
• 3/40
• Следующая

Через месяц бар уже держался фактически на мне одном, ибо ведал я там абсолютно всеми делами – от закупки продуктов для кухни до снабжения уборщицы хлоркой и половыми тряпками. Зарплата была символической, но она мне была особо и не нужна, ибо эквивалент этой зарплаты я зарабатывал в течение одного вечера даже в будни, не говоря уж о выходных, и купюры каждое утро после работы просто и незатейливо бросал в ящик комода. Тратить их было некогда, да и особо не на что, и пару раз в неделю я просто относил их матери – я тогда жил уже отдельно от неё, ибо дядя Миша отдал мне свою квартирку в точно таком же бараке, откуда он переехал когда-то к моей тётке. В общем, работа мне нравилась, Синдеев тоже был по уши доволен. Но проводил я в баре всё свободное от недолгого сна время ещё и по другой причине – там была отличная музыкальная аппаратура, а музыку я всегда очень любил. В запселых Кулебяках с этим делом была вообще беда – кроме паршивой, низкокачественной российской попсы и диско 80-х музыкальные торговцы не завозили вообще ничего. Не было спроса. Да и посейчас нет…

С музыкой у меня вообще отношения особые. Это весьма существенная составляющая моей жизни, всегда присутствующая в ней в огромных количествах. Началось это ещё в детстве, после того, как я прочёл отлично изложенную биографию Бетховена. Естественно, столь мощная личность не могла не поразить моей впечатлительной тринадцатилетней психики до самой глубины. И мне очень захотелось послушать музыку, которую писал этот человек. Пластинок с подобной музыкой в магазинах заброшенного туркменского городка отродясь не бывало, а на мой вопрос, когда же завезут Бетховена, заведующий марыйским магазином грампластинок, дядя Амангельды, лишь удивлённо выпучил глаза.

– О аллах, кто это такой? Лучше купи вот последний завоз, смотри, Какыш Сапаров есть, Роза Рымбаева есть, даже есть Сахы Джапбаров и Лев Лещенко, да! Битховин-митховин мы не заказываем, кто такой, даже не знаем, но, наверное, нехороший чалавек, если у нас нету. Ну, ладно, – увидев мои расстроенные глаза, подобрел дядя Амангельды. – Вот, смотри, что у меня для тебя есть! Только тебе одному дам, большой дефицит, по пятьдесят рублей всем продаю, а тебе – по госцене! Помни доброго старого дядю Амангельды!

Старый туркмен полез под прилавок и, заговорщически мне подмигнув, достал пластинку остромодной тогда группы «Модерн Токинг». Я всё понял, разочарованно отвернулся и пошёл к выходу.

Уж и не помню, откуда в мои руки попал тогда каталог Роспосылторга. В советское время была такая организация, рассылавшая наложенным платежом по СССР всякий дефицит народного потребления. Машинально его листая, я улыбался над ассортиментом рассылки. Заказать можно было всё – от пуховых подушек до мотоцикла «Днепр». Представив себе пантомиму «Степенный аксакал в шапке и халате на ишаке приезжает в аульное почтовое отделение за заказанным из Украинской ССР мотоциклом», я невольно засмеялся. И тут мой взгляд остановился на разделе «Грампластинки»…

Через два месяца, придя вечером домой, я обнаружил в почтовом ящике первую в жизни квитанцию, пришедшую на моё имя. Мне предписывалось взять бандероль, доставленную мне с Апрелевского завода, где эти самые пластинки тогда и производились. Ночью я не спал ни минуты – очень волновался. За полчаса до открытия я уже стоял у почтового отделения, нервно теребя в руках свидетельство о рождении. И наконец заветный миг настал! Я вышел из отделения, счастливо улыбаясь, сжимая в руках заветную квадратную бандероль, и бегом побежал домой. Осторожно прикоснувшись иглой проигрывателя к матовой виниловой поверхности, я включил звук и замер – в квартире зазвучали первые аккорды «Аппассионаты», исполняемой невероятным Гилельсом.

Эта соната оказалась моей первой музыкальной любовью, серьёзной и незабвенной. С тех пор прошло уже много лет, но даже и сейчас я в любую минуту могу свободно воспроизвести в голове «Аппассионату» полностью, от первой до последней ноты. И по-прежнему в огромных количествах слушаю музыку, порой несопоставимо разных жанров, но при одном условии – она должна быть лучшей.

А тогда, в Кулебяках, вышел я из положения довольно незатейливо – просто столковался на рынке с одним из торговцев, возивших в город аудиокассеты из Москвы, и он стал привозить мне музыку по спискам, кои я предоставлял ему пару раз в месяц. Так что и ассортиментом танцевальных новинок для бара, и высококлассным репертуаром для себя лично я был обеспечиваем бесперебойно. Неудивительно, что благодаря этому у меня в заведении стали проводить больше времени люди, имевшие хоть какой-то музыкальный вкус. Таких там были единицы – для их перечисления пальцев одной руки будет более чем достаточно. Среди них ярче всех выделялся седовласый и небритый мачо, к ногам которого падали штабелями самые умные и стильные, недоступные местной гопоте девушки, лучший адвокат в городе – Миша Балфеткин, благодаря которому я открыл для себя ещё и блюз. За пару последовавших за этим лет блюз трансформировался у меня в серьёзное увлечение Томом Уэйтсом и развилась искренняя любовь к орлеанскому диксиленду начала прошлого века, например Джелли Ролл Мортону, некоторым малоизвестным концертным выступлениям Луи Армстронга, и к числу моих настольных книг присоединились обзоры джазового критика Джеймса Коллиера, но это было уже позднее. А тогда Миша просто вынес мне мозг, впервые принеся в «Собеседник» записи Эрика Клэптона и Гэри Мура, – для меня, двадцатилетнего, тогда это явилось самым настоящим откровением, и за это я останусь благодарен Мише на всю жизнь, ибо в развитии моих музыкальных пристрастий и в последующем их формировании этот человек сыграл роль весьма существенную.

Поэтому я и приходил в бар задолго до открытия. Я просто включал то, что хотел, и получал ни с чем не сравнимое удовольствие, попутно полируя до блеска стойку и бокалы, и чувствовал себя абсолютно счастливым человеком. Вся эта идиллия продолжалась около пяти месяцев, пока наконец не наступили посленовогодние праздники.

Той ночью в баре невозможно было увидеть ни одного трезвого лица – в российской глубинке гуляют так, что любо-дорого посмотреть. Я стоял за стойкой и едва успевал откупоривать бутылки с водкой и менять кассеты в деке – пьяные гости вовсю заказывали музыку. Хитами того года были Газманов с разухабистым «Бродягой» и Вика Цыганова с «Погуляем, бабка!». Водка лилась рекой, и единственный охранник-вышибала Андрей, двухметровый раскачанный амбал, только и успевал выносить на мороз упившихся до потери человеческого облика гостей заведения. Но любой, кто задерживается в барах и ресторанах до упора, знает – среди гостей обязательно найдётся какой-нибудь субъект, способный испортить вечер всем, кто окажется в доступном ему ареале обитания. Так вышло и в этот раз.

Здоровенный этот мужик бросился в глаза сразу – за время моей работы я видел его впервые. Одет он был в кричаще дешёвые костюм и галстук – прийти в таком виде в кулебякский кабак было обычным делом для какого-нибудь среднего бугра, там это до сих пор считается шиком. С ним были три довольно потёртых женщины возраста «поздний Бальзак», и, видимо, поэтому он из кожи вон лез, дабы всячески показать им свою значимость. Он заказывал самые дорогие блюда и водку «Довгань», он заказывал по десять раз подряд «погуляем-бабку» и даже вернул в бар открытую мной для них очередную бутылку водки, громогласно мотивируя это тем, что такую дорогую водку он хочет открывать сам, потому что его-то не проведёшь и он-де прекрасно знает, что все бармены наливают в бутылки чёрт-те что, пользуясь нетрезвым состоянием гостей. Хочу заметить, что настолько примитивно я посетителей не обманывал, были у меня и без того отличные источники дохода, но к делу это, впрочем, не относится… Итак, в какой-то момент он напился в хлам и потерял разум. Не помню уже, что заставило его выйти из-за стола, подойти к стойке и схватить меня обеими руками за шиворот. Андрея в этот момент рядом не оказалось.

• Предыдущая
• 3/40
• Следующая