Закатный ураган - Русанов Владислав Адольфович - Страница 46
- Предыдущая
- 46/79
- Следующая
Конники наши, видно, поняли, что не годится торчать на виду у стрелков, и спешились. Бейона звучно шлепнула ладонью по крупу своего коня и, пригибаясь, подбежала к нам.
– Ну что, Гелка, страшно?
Девка не ответила. Выпучив глаза, она смотрела на разворачивающийся перед нами бой.
– А то не было б страшно… – ответил я вместо нее и не покривил душой. Бой – страшно всегда. Наверно, есть люди, не ведающие страха с детства или избывшие его в более зрелом возрасте, но я к ним не отношусь. Бой – торжество смерти над жизнью. Кто бы ни победил, правые либо виноватые, свои или чужие, отнятых в сражении жизней не способен вернуть никто. Разве что один только Сущий Вовне, но он далеко и мало замечает беды и насущные потребности людей.
– Правильно, – неожиданно кивнула пригорянка. – Не ведает страха безумец. Истинно мужественный человек просто умеет его преодолеть.
– Вряд ли я смогу когда-нибудь назвать себя мужественным, – грустно усмехнулся я.
– Да? А мне кажется, стойкости тебе не занимать, Молчун, – возразила женщина.
Да неужели? От страха у меня разве что борода не трясется. В желудке – комок, и ноги словно мягкой шерстью набиты. Ну что ей ответишь?
Я дернул за руку Гелку, едва не выскочившую от любопытства между двумя парнями Шалого:
– Куда, белочка?!
– Ой! – Она закрыла рот ладошкой. – Прости, не буду больше.
Выругался и упал на одно колено ардан справа от меня. Из плеча его торчало древко стрелы. И кольчуга не уберегла.
– Отойдем вон туда! – махнул рукой Шалый, показывая на переулок шагах в тридцати. – Переждем!
– Давай, – согласилась Бейона.
Арданы попятились, прикрывая нас щитами.
Неподалеку отступали Гуня и Кейлин с Вейте.
Перед воротами остался один Сотник. Он успел где-то подобрать второй меч и теперь вертелся волчком. Так вьется пыльный смерч на проселочной дороге. Облако мерцающей стали окружало его плотным коконом, от которого с визгом отлетали бельты и стрелы. Словно один человек бросил вызов десятку стрелков. Долго он так продержится?
– Что он делает? – сам того не замечая, я схватил Бейону за рукав. – Зачем?
– Отвлекает, – вместо нее ответил Шалый.
– Кого?
– Егерей. Чтоб наши поспели луки снарядить.
Ничего я не понял. Видно, в моем возрасте поздно учиться премудростям тактики и стратегии.
– Ястребам время нужно, чтоб тетиву на луки натянуть, – объяснила пригорянка. – По такой погоде тетиву за пазухой носят, чтоб не отсырела.
– Но он же…
– Да, рискует. Плохо ты Глана знаешь, – грустно улыбнулась женщина. – Он с детства такой. Если кого-то можно спасти, своей жизни не пожалеет…
Мне показалось или она вздохнула?
А Сотника я и вправду маловато знаю. Или, может, сужу всех по себе? Если есть возможность в норку спрятаться, как суслик чернохвостый, спрячусь. А он не такой.
Пока я размышлял, снизу тоже полетели стрелы. Кучно. Залпами. Прощупывая щели между зубцами на стенах.
Защитники замка тут же оставили Глана в покое. Какую опасность мог представлять человек с мечами перед прочными воротами? Да никакой. Так, досадная помеха. Мошка, от которой можно отмахнуться, а можно и потерпеть, пока разъяренный пес тебя за пятки сцапать норовит.
Под прикрытием своих стрелков часть «речных ястребов» побежали к стенам, раскручивая над головами веревки с тройными крючьями. Я слышал, их называют абордажными. Сейчас закинут, зацепят за стену и полезут на приступ. Да! Где-то же за углом и наши вожжи висят, если, конечно, их охранники не обнаружили. Сказать, что ли, кому? Я их крепко привязал. Может, отряд лазутчиков по задней стене зашлем?
– Маловато что-то егерей на стенах, – вдруг проговорила Бейона.
– Та да… – откликнулся Шалый. – Може, в казармах?
– Не должны, но…
Пригорянка резко взмахнула рукой:
– Сейчас я к Гуне перебегу. Скажу. А то в спину могут ударить.
Шалый кивнул:
– Угу. Щас мои прикроют.
– Погоди, – я остановил ее. Времени у нас нет долго осады вести. Значит, нужно что-то сотворить из ряда вон выходящее. – Как ты думаешь, я ворота смогу вышибить?
Арданы глянули на меня, словно на придурка. Один только Шалый с легким оттенком уважения. Он-то помнил слова Гуни: «Защищаешь чародея!» А с волшебниками здесь, в северных землях, мало знались. Кто его знает, что он учудить может? Вдруг правда возьмет и разметает замковую стену по камешку, чтобы дорогу своим очистить?
– Ворота крепкие, – с сомнением произнесла Бейона. – Дуб. Сталью окован.
– Ну, попытка – не пытка…
– Пробуй. Только гляди. Если уж берешься вышибать, то вышибай. Терциел почует, что чародей у нас, неизвестно чем ответит.
Молодец. Порадовала. Решай, мол, сам, бери ответственность на себя.
Эх, была не была!
Ладонь Гелки по-прежнему лежала в моей. Сила, казалось, щекотала кожу, настойчиво требуя выхода.
– Ну что, белочка, попробуем? – шепнул я девке на ушко.
– Давай, Молчун, – также шепотом откликнулась она. – Ты справишься. Я знаю. Давай.
И Сила хлынула в меня, затопляя и душу, и разум. Сила-сама-по-себе, чистая, первородная. Чем же мне по воротам ударить? Можно, конечно, Огненным Шаром. Квартул, например, так бы и поступил, не подумав о сожженных заживо людях, которые наверняка прячутся в караулке, да и наверху башни стоят с луками и самострелами. Истинный виртуоз волшебства, как, быть может, кто-либо из Примулов, просунул бы пальцы-щупальца, сплетенные из потоков Воздуха, в щели и сорвал бы ворота с петель. Сорвал бы и аккуратно рядом с башней на брусчатку уложил бы. Мне такого мастерства никогда не достичь.
Поэтому я решился применить Кулак Воздуха. Заклинание не сложное – года со второго-третьего ученики Храмовой Школы настолько с ним осваиваются, что играют между собой, как ребятня северных королевств в снежки. Наставники не запрещают. Мощного амулета детвора не зарядит, тычки Воздухом, скрученным в тугой жгут, получаются несильными: самое большое увечье – синяк под глазом. Зато желание пробуждается для себя зарядить амулет. Как-никак навыки улучшаются. А наставники наблюдают исподтишка и находят учеников способных на серьезную работу с большим количеством Силы, а также отбраковывают совсем бесталанных. Вроде меня.
Стоп, Молчун!
Сейчас тебе эти воспоминания ни к чему. Я набрал воздуха побольше. И в грудь, чтобы на работу настроиться, и через Гелку, преобразуя Силу-саму-по-себе в стихийную Силу Воздуха.
Больше, больше, еще больше…
Я представил, что держу в руках спутанный моток веревок и бечевы, и начал сматывать его в тугой клубок. На самом деле не мнимые веревочки, послушные моим пальцам, свивались друг с другом, а трепещущие струи Воздуха – а он всегда был самой подвижной из Стихий, непослушной и норовящей вырваться, выскользнуть, – скручивались в единое целое. То, что в Храме называют Кулак Воздуха.
В двенадцать лет можно допустить, чтобы в Кулаке оказались всего два-три слоя, чтобы лежали они рыхло, как попало. Для баловства не страшно. Я постарался, как мне казалось, на славу. Десять слоев намотал. Туго-натуго. Каждый скрученный мною жгут был едва не в руку толщиной. Всего одного такого мне хватило на порубке, чтобы разметать взбунтовавшихся помощников рудокопа Ойхона, сломать треногу и устроить страшную мешанину из вещей и инструмента. Мы ее потом едва ли не полдня разгребали.
Ну, Молчун, хватит тянуть. Давай! Бей!
Я выдохнул и толкнул пульсирующий шар из воздушных струй от груди.
Кулак Воздуха.
Клубок медленно поплыл в сторону ворот.
А теперь – главное!
«Хвостик» одного из жгутов был нарочно не заправлен и свисал, точно мышиный хвостик. Я дернул за него, высвобождая. Затронутый жгут задрожал, забился, как вытащенный на берег голавль, и толкнул весь клубок вперед.
Разгоняясь, Кулак Воздуха полетел и врезался в тяжелые дубовые створки.
Только щепки полетели!
Толстые дубовые доски – не меньше чем в ладонь толщиной – разлетелись, словно связка лучины. Внушительная стальная оковка лопнула, как ободья на переполненной бочке. Из стен полетели осколки камня. Это вырвались «с мясом» надежные петли.
- Предыдущая
- 46/79
- Следующая
