Полуденная буря - Русанов Владислав Адольфович - Страница 55
- Предыдущая
- 55/74
- Следующая
– Кургана большого не выйдет, – предупредил Некрас, – земля болотистая. Не курган выйдет, а кучка навоза коровьего.
– Не надо кургана. По-ардански схорони.
– Это как?
– Я покажу. – Во взгляде паренька-ардана в первый раз промелькнула благодарность.
– Звать-то тебя как, постреленок?
– Да как назовешь.
– Где-то я уже это слышал, – ухмыльнулся веселин. – Ах да! Живолом...
– Так назови его Чумазым, – обернулся Кейлин.
– Не хочу Чумазым! Зови меня... Зови... А можно мне с вами?
– А что ты умеешь?
– Все. Мечом, копьем, из самострела, за лошадьми ходить...
– Верхом умеешь? А то знаю я вас, арданов, на всех телег не хватит.
– Умею.
– Ну что, возьмем, Кейлин, безымянного?
– Да бери. Сам с ним возиться будешь.
– Ладно. С одним уже возился таким – глянь, какого вожака воспитал... Так как же назвать тебя, постреленок?
– Зови Вейтаром. Годится?
– Имя как имя. Не хуже и не лучше других. Добро. Вейтар, закапывай Брохана, а мы пошли.
Широченная спина Бессона и гибкий силуэт Кейлина скрылись за древесными стволами. Вейте повернулась к Некрасу:
– Ну что, давай хоронить?
Веселин вытащил из вьюка лопату с укороченным черенком:
– Давай....
Со вчерашнего вечера томившие Вейте одиночество и безысходность неожиданно отступили. Банда лохматых веселинов во главе с невесть каким образом восставшим из мертвых трегетренским принцем показалась самой душевной компанией на свете. Так ли это? Время рассудит. Лишь бы новые знакомцы помогли отомстить Хардвару и его цепному псу Брицеллу. Отомстить так, чтобы долгие сотни лет странствующие певцы слагали о том легенды.
Харчевня «Пляшущий барсук» стояла на самом краю посада – дальше от Ауд Мора и пристани, зато ближе к торжищу. Поэтому частенько в ней останавливались купцы, прибывшие в Фан-Белл на ярмарку. Ежегодную осеннюю ярмарку, гордость и славу столицы арданского королевства. Каждый год с началом златолиста съезжались сюда тороватые люди не только из Ард’э’Клуэна, но и из Восточной марки Трегетренского королевства, и из северных провинций далекой Приозерной империи. Случалось, навещали торг поморяне и коневоды-веселины.
Много, ох много всяческого товара продавалось, покупалось, обменивалось на широком лугу в полутора стрелищах от крепостной стены Фан-Белла. Из южных талов привозили бортники-арданы мед и воск. Из северных, лежащих у подножия мрачного Лесогорья, – мягкую рухлядь: соболя, куницы, белки, рыси, лисы, волки, медведи – щедры леса к трапперам и охотникам. Тал Ихэрен баловал покупателей как железной крицей – брусками необработанного металла, – так и готовыми изделиями кузнецов: секирами да мечами, ножами да топорами, кольчугами да шлемами.
Правда, в этом году ихэренцев можно не дожидаться – взбунтовался тамошний талун против короны и в угоду гордыне своей бросил земли на разграбление королевским войскам. Весть о смерти Витека Железный Кулак уже достигла Фан-Белла вместе с первыми обозами добычи, вместе с ранеными конными егерями и «речными ястребами». Последние, впрочем, особой радости от победы не испытывали. Все, как один, грустили о гибели своего бессменного командира – Брохана Крыло Чайки. Точнее, о пропаже Брохана. Тела-то его на поле боя не нашли, и это дало повод Гурану Щербатому и Лыгору-Гуне – лучшим капитанам – распустить слух, что их предводитель жив.
Потому часть «речных ястребов» с радостью присоединилась к довершающей захват Ихэрена королевской армии. Команды восьми кораблей – узконосых лодей. С ними был порывистый задира – Гуран, чья улыбка, недосчитывающая двух передних зубов, и послужила причиной прозвища. Меньшая часть ватаги речников пила пиво в посаде Фан-Белла и потихоньку бузила. То конного егеря подловят и по лбу настучат – несильно, для острастки, чтоб уважали чужаки-наемники исконных арданов. То городского стражника с причала в воду скинут – опять-таки не по злобе, не ради смертоубийства, а чтоб охолонул и меньше рвения проявлял, чтоб не лез в трактир, когда «речные ястребы» под десяток кружек густого темного пива сговариваются, как им сыскать разлюбезного своего Брохана Крыло Чайки.
Вот потому-то Ергес и предпочитал удаленного от пристани «Пляшущего барсука», хотя и в «Полосатом парусе», и в «Зеленой кикиморе» пиво варили не в пример лучше. Вкуснее и забористее.
Бортник Ергес любил приезжать в Фан-Белл на торг. Вот уж третий год он привозил пахучий мед диких пчел и желтый воск – талунам на свечи. С той поры, как занемог отец. Старику всяк раз перед началом дождей спину скручивало – ни согнуться, ни разогнуться. А кому, спрашивается, в дальний путь из семьи ходить? У старших братьев семьи – жены, ребятня. Как бросить? А Ергес – парень неженатый. В самый раз по месяцу на дорогу тратить. Опять же, посмотрит парень мир, людей разных, товары заморские на прилавках, а не у соседа, их прикупившего, в жадных руках. Глядишь, наездится и остепенится, начнет ценить домашний уют и покой.
Да только ошибся седобородый отец, ошиблись степенные братья-домоседы. Ергес путешествовать любил. Любил с самого начала и никак не мог разлюбить. Нравилась ему неспешно уползающая за плечо обочина, когда запряженная в телегу лошадь идет неспешным, ровным шагом. Нравился запах костра на биваках. Нравилось слушать незнакомый говор купцов, прибывших из чужедальних краев. Смотреть на творение рук человеческих из других государств. Ведь, кроме арданских товаров, привозились на торжище изделия трейговских ткачей, шорников и кузнецов – зря, что ли, Железные горы пополам меж Трегетреном и Ард’э’Клуэном поделены? Повесские горшки из желтой, звенящей под ногтем не хуже бронзового колокольца глины. Чудесный рыбий зуб, доставляемый не часто, а лишь когда придет охота разбитным поморянам посетить далекий Фан-Белл. Глядя на витые длинные клыки, удивлялся Ергес, что ж за пасть такая должна быть, чтоб там такой зуб поместился, да не один! Ведь, ежели про однорогов сказывали легенды, про однозубов никто в Ард’э’Клуэне слыхом не слыхивал. Правда, прошлым летом пытался растолковать ему один крепко поддавший веселин, что зуб такой у чудо-зверя вовсе не в пасти помещается, а торчит вперед, как кабаний клык. Ергес спорить не стал, но сомнения не утихли. Даже если и водится в океане такой вепрь, какая же у него башка должна быть?! Помилуй и спаси, Пастырь Оленей! Способен ли человек справиться с подобным зверем?
А помимо рыбьего зуба торговали поморяне удивительно стойким мехом – даром что коротким, ровно стриженным, – морских выдр, вкуснейшей, засоленной в бочонки рыбой, копченым, резанным на полоски мясом неведомых чудищ глубинных – пока не попробуешь, кажется, что и есть грешно, а как распробовал – за уши не оттянешь... А если с пивом!
Изредка, от странствующих перекупщиков, попадали на осенний торг самоцветы – с Южных и Западных Склонов, Красной Лошади, Кривой Штольни. Хозяйственным селянам-арданам, ясное дело, дорогие побрякушки без надобности, но как удержишься и не поглазеешь на великое творение глубин земных. Красные и зеленые, золотисто-желтые и нежно-фиолетовые, как рассветная дымка над Отцом Рек, камешки притягивали взор, подчиняли, брали в полон сердце и помыслы.
В последние годы, лет двадцать—тридцать, не более того, как утверждали старики, стали появляться, трудами все тех же купцов, путешествующих каждое лето аж к самому Облачному кряжу, вещицы, руками перворожденных сидов сделанные. Гребешки и брошки, кольца и пряжки, пряжа тончайшая, горный воск – лекарство от тысячи недугов. Да мало ли что еще!
Глядел Ергес на из-за тридевяти земель привезенные богатства, глядел. И укрепился в самом заветном еще с босоного детства желании – бросить отеческое поселение, до боли знакомый лес, родных и друзей... и податься куда-нибудь в дальнее путешествие. На самоцветные копи или в Повесье. А то и в теплые края – в Приозерную империю. Было бы только к кому пристать, на хвост упасть, как говаривали в народе. Потому как одному в подобное странствие пускаться равносильно самоубийству. Лихих людей по всем королевствам хватает с избытком.
- Предыдущая
- 55/74
- Следующая
