Выбери любимый жанр

Окаянный груз - Русанов Владислав Адольфович - Страница 52


Изменить размер шрифта:

52

– Глаза выжечь. Потом выведите за город и отпустите.

Развернулся на каблуках и вышел быстрым шагом.

А вслед ему несся истошный крик пана Зджислава Куфара:

– Я тебя найду, Зьмитрок, сучья морда! Слышишь – найду! Найду-у-у!!!

Не успел грозинецкий князь миновать второй поворот тюремных коридоров, как голос Зджислава захлебнулся и сорвался на бессвязный рев, исторгаемый болью и осознанием собственного бессилия.

* * *

Того же дня ближе к обеду через южные ворота Выгова пронеслась кавалькада. На глазок – два десятка всадников. Буланые, как на подбор, кони грызли удила и натягивали поводья. Видно, застоялись в дворцовых конюшнях. Одежда всадников – расшитые серебряным галуном жупаны, собольи шапки с малиновым верхом и фазаньими перьями – выдавала грозинчан, недавних еще врагов, но в последние дни ставших нежданными союзниками народного короля.

Стражник, замешкавшийся на проходе и не успевший вовремя отодвинуть рогатку, схлопотал плетью поперек спины от кривобокого шляхтича с красивым, но искаженным гримасой вечного недовольства лицом. Выговчанин, всем сердцем поддерживавший дело Золотого Пардуса и проведший немало досуга в толпе на городской площади в дни элекции, хотел было возмутиться, крикнуть обидное слово хоть не в лицо, так в спину обидчику, но тяжелый взгляд замыкающего вереницу всадников человека с ухоженной бородкой надолго пригвоздил его к месту.

На другой день стражник зашел в храм Святого Анджига Страстоприимца и заказал молитву за здоровье короля Юстына, который не пошел на поводу у решительно настроенной шляхты и не спешил отменять Контрамацию.

Глава девятая,

из которой читатель узнает, что даже такая малость, как поваленное дерево или пятнышко на тряпке, может в корне изменить судьбу всего отряда, а предателей на самом деле всегда оказывается больше, чем ожидаешь

Солнце сползло за верхушки дубов по небу, исчерканному поперечными багряными мазками. Хозяйка-ночь вымела помелом тьмы последние остатки сумерек из-под древесных стволов и зарослей дикой малины. На высоком своде небес зажглись крупные, яркие, словно умытые росой, звезды.

Вороной переступал тонкими ногами и косил глазом на седока, раздувая ноздри. Пан Войцек огладил коня по выгнутой мускулистой шее. Прошептал ласково:

– Что, Воронок, боязно? Н-не бойся.

Конь всхрапнул и, легко оттолкнувшись, перепрыгнул валежину.

Меченый прислушался к темноте.

Тихо.

Никто не идет следом.

Никого нет впереди.

Жаль. Очень жаль. Он рассчитывал нынче ночью встретить неизвестных преследователей. Застать врасплох и задать хорошую трепку. Еще на коронной службе в Богорадовке пан Войцек не любил становиться добычей и позволять себя выслеживать. Обычно он сам предпочитал идти по следу. Быть охотником куда почетнее. Да и для здоровья полезнее.

После доклада Грая, что, мол, кто-то оставляет метки по ходу следования отряда, прошло уже три дня. Они свернули с прямого пути на Стрыпу, забирая правее, к Хорову. Копыта коней упрямо отмеряли версты.

Идти приходилось по проселочным дорогам и малоезженым тропам, чтоб не ровен час не повстречаться с разъездами верных Юстыну и делу Золотого Пардуса реестровых. Дюжина вооруженных людей, охраняющих груженую телегу, заинтересовала бы даже самого ленивого и недалекого урядника. И тут уж желтые ленточки помогли бы мало. Можно прямо сказать, вовсе не помогли бы. А любая проверка груза была бы равносильна смертному приговору.

Отправляющиеся то и дело в разведку Грай с Хватаном и ездивший разок возобновить изрядно истощившийся запас харчей пан Юржик Бутля пересказывали расползающиеся по Великим Прилужанам слухи.

Как они распространялись, опережая конных вестовых и голубиную почту? Никому не ведомо. Загадка. Чудо чудесное сродни чародейскому запрещенному искусству… Но… Слухи были всегда и всегда будут. Слухи они и есть слухи. И грех ими не воспользоваться в своих целях.

Так вот.

Прибегающие из Выгова слухи несли весть о том, что королевская казна похищена. Похищена, само собой, злобными приспешниками Белого Орла, понукаемыми князем Янушем Уховецким. Один подвыпивший шляхтич кричал на весь шинок, что и имена похитителей известны. Это – пан Зджислав Куфар, бывший подскарбий короля Витенежа, и преподобный, тьфу ты, проклятый, конечно же, Богумил Годзелка, бывший Выговский митрополит и патриарх Великих и Малых Прилужан. По утверждению досужих болтунов, пана Зджислава взяли под стражу в его выговском доме и заточили в подземелье королевской тюрьмы. Богумил Годзелка, хитрый старый лис, скрылся в неизвестном направлении, оставив нового подскарбия, грозинецкого князя Зьмитрока, с носом. С длинным таким носом. Локтя полтора. Этот слух встревожил Войцека, но, по размышлении, он пришел к выводу, что бояться нечего. Не в интересах Зджислава выдавать их. Даже под пытками. А если уж не выдержит пан Куфар испытания огнем и железом, Меченый принял упреждающие меры – не стал ехать на Искорост прямо. Даже снаряженная погоня не догадается искать их в окрестностях хоровского тракта.

Но кто же все-таки следует за ними?

Кто из отряда решил предать товарищей, оставляя метки – обломанные или загнутые ветки, затесы на стволах?

Ответы на эти вопросы пан Войцек и решил получить нынешней ночью.

А то, что неизвестные преследователи и их таинственный сообщник не выдумки, стало окончательно ясно.

Позавчера Грай снова нашел загнутую по ходу движения отряда ветку рябины. Привел Войцека и, что называется, потыкал командира носом. Гляди, мол, вот они, твои верные соратники.

После они сидели втроем – сотник, Грай и Хватан – и размышляли, кто мог оставить метку. В ту ночь сторожили с вечера до полуночи Самося и Квирын, с полуночи до рассвета Хмыз и Гредзик. Оставил ли знак кто-то из четверых? Могли. Каждый мог. Но с таким же успехом и любой притворившийся до поры до времени спящим мог обмануть сторожей и выскользнуть из лагеря, чтобы загнуть ветку.

Узнать бы, для кого он эти знаки оставляет. Почему-то пану Войцеку все чаще и чаще приходила в голову мысль о Беласцях. Климаш с Цимошем вполне могли замыслить преследование отряда Войцека, стараясь уломать несговорчивого пана посетить их маеток в угоду своенравной сестренке.

Коли так, это не беда, а полбеды. Проучить и отогнать навязчивых шляхтичей труда не составит. Даже если они прихватили с собой отряд вооруженной челяди.

Хуже другое.

Гнаться мог неизвестный охотник до коронного золота. Вряд ли связанный с делом Золотого Пардуса, иначе не таился бы, а предъявил открытые обвинения в государственной измене.

Хватан припомнил Издора, покинувшего их в Выгове. Не связано ли бегство спившегося шулера с их нынешним преследованием?

Ответа на этот вопрос, как и на большинство остальных, не находилось.

Вот поэтому Войцек и оставил сонный лагерь, возвращаясь по своим следам назад, как зверь-подранок.

В недолгих сумерках, когда света еще хватало, чтоб отличить дорогу от обочины, Меченый гнал вороного размашистой рысью. Потом перешел на шаг и нырнул в лес. Он и так уже отъехал достаточно, чтобы рассчитывать на желанную встречу. Преследователи тоже люди. И спать хотят, и поесть не откажутся, а значит, остановятся на ночевку, разведут костер… Вот тут Войцек их и обнаружит.

Он ехал, внимательно вглядываясь во тьму между стволами. Отблески звезд позволяли пробираться сквозь чащу, но не более того. А Войцек старался разглядеть свет чужого костра. Он понимал, что неизвестные близко к его лагерю не остановятся, дабы не быть замеченными, но и слишком далеко не отстанут – можно прозевать знаки своего помощника и сбиться с верного пути.

Еще немного… Еще чуток проехать и придется возвращаться. За себя Меченый не сильно волновался – приходилось и по двое-трое суток без сна обходиться, переживет и эту бессонную ночь как-нибудь. А вот коня жалко – весь день под седлом, так еще и ночью заставляют таскать груз на спине. Вдруг, не приведи Господь, погоня из тайной перейдет в открытую, а вороной подведет хозяина? Кому такое надо?

52
Перейти на страницу:
Мир литературы