Дети надежды (СИ) - "Дэви Дэви" - Страница 20
- Предыдущая
- 20/56
- Следующая
Звуков он тоже не слышал. Никаких, будто голову чем обмотали. А потому, не услышал — ощутил, скорее, как у Тито то ли в груди, то ли в горле булькнуло что-то, как он выдохнул со всхлипом, и словно коснулось что-то легонько лица Яромира, и он понял, что этот выдох — последний, что это и есть смерть…
В этот момент у него в голове как будто щелчок раздался. Силы его враз оставили, ощущения стали возвращаться, рана на ноге заболела, и рука порезанная… Звуки, правда, он пока слышал, как сквозь плотный слой ваты… Он с трудом разжал пальцы, сжимавшие волосы Тито…
Кто-то… да нет, не кто-то, а тот преподаватель, что следил за поединком, оттащил его от тела Бешеного, рывком поднял на ноги. Только Яромир на ногах не удержался, рухнул на колени.
Вот и мешок принесли, и тело в него запихивают. Только глаза у Тито открыты, смотрят застывшим взглядом в серое небо… Не порядок…
— Стойте! Обождите! — хрипит Яромир, едва слыша собственный голос.
Он подползает к телу, уже по самую шею укрытому черным пластиком, касается окровавленными пальцами век Тито, закрывая ему глаза. Вот, теперь всё, как надо.
— Прости… — шепчет он одними губами, прежде чем лицо Тито скрывается под пленкой.
А потом он поднимается, выходит, хромая, из круга и тут же кто-то… нет, не кто-то, а Эйдо Мар, Малыш… подхватывает его под плечо, тащит в лазарет. И остальные его ребята подбегают, помогают, говорят что-то… что он — герой, что крут, и всё такое прочее…
— Сам дойду! — он пытается вырваться, но Малыш, который почему-то ничего не говорит, не пускает его, держит крепко.
И так они доходят, наконец, до лазарета, где Яромиру обрабатывают раны. Он пытается отказаться от обезболивания, и его парни опять громко восхищаются… Придурки, при чем тут крутизна, он просто хочет хоть что-нибудь чувствовать!
«Белые мантии» говорят, что ему надо сутки отлежаться, и выгоняют его парней — слишком шумят, мол. Правильно, пусть выгоняют, достали уже со своими восторгами. И все уходят, кроме Малыша…
— Ты-то чего остался? — мрачно смотрит на него Яромир.
— Я подумал… — Малыш касается его руки. — Тебе может что-нибудь понадобиться…
Руки у Малыша теплые, мягкие, на них, как будто, и мозолей даже нет. Это могло бы быть приятно, то, как он трогает Яромира, но сейчас это бесит. «Нашел время! Блядь, если ему так приспичило, пускай к кому другому клеится!»
— Мне ничего не нужно. И никто не нужен. Уйди! — Яромир едва сдерживается, чтобы не наорать на Малыша.
Тот, видно, понял, что лучше не нарываться, быстро поднялся и, буркнув: «Выздоравливай поскорее!», исчез за дверью.
И, наконец-то, стало тихо.
… Яромир проснулся ночью. Один, в пустой темной палате. Он ненавидел вспоминать детство, но сейчас вспомнил… Как боялся темноты, как был убежден, что внутрь к нему заползло чудовище из мрака, поселилось в нем и пожирает его душу… Потом он стал старше и сказал себе, что нет никаких чудовищ… В этом он был не прав. Чудовище из мрака на самом деле существует. Оно жило в нем, оно сожрало его душу, и теперь он сам — чудовище.
* * *
— И ты мне потом все-все расскажешь, да?
— Обязательно.
…Исен Дин-Хадар только что связался с ним и пожелал, чтобы его младший внук, о выдающихся способностях которого он слышит едва ли не каждый день, ассистировал ему завтра утром на операции.
То, что Председатель Амирата оперировал лично — это была традиция, заведенная ещё Великим Оакимом. Дин-Хадары, прежде всего, — «белые мантии». Да-да, Дани с малых лет это слышал, что Великий Оаким снискал себе славу, в первую очередь, как один из лучших хирургов современности…
Весьма любопытно, кто это удостоился такой чести, чтобы дед собственноручно его покромсал?
В одном можно было быть уверенным: раз за дело взялся Исен, значит, это что-то серьезное. А серьезными операциями Дани ещё не занимался. Ему уже доверяли работать самостоятельно, но пока это было что-нибудь простенькое, как правило, пластика. Но, всё равно, он был уже полноправным хирургом.
После каждой такой самостоятельной операции он всегда приезжал к Эстэли — они завели свою традицию. И Эстэли уже ждал его, приготовив напиток с яблоком и корицей, и требовал рассказать ему «все-все». Дани, разумеется, рассказывал. «Все-все», что интересовало Эстэли.
— Ух, ты! Значит, этому Дэлис, и правда, столько лет?.. На самом деле?.. А эта Моник, какая у неё по счету уже операция? Вот, я так и знал, что в интервью она врет! Ещё мои родители говорили, что помнят её с другой формой носа…
… Дани приехал даже раньше, чем было назначено. Но дед уже был на месте, в ослепительно белой униформе, он коротко, по-деловому, кивнул Дани. Как коллеге, как равному…
— Пойдем, Дани, покажу, что нам предстоит, — Исен жестом пригласил его в кабинет для исследований.
На нескольких экранах отображалась информация о пациенте: история болезни, результаты многочисленных обследований… Это был председатель совета директоров крупной транспланетной корпорации, очень влиятельный человек в Торговом Союзе. Тем удивительнее было для Дани его состояние здоровья… точнее, о здоровье тут и речи не было. Почти все важные органы нуждались в скорейшей замене. Семьдесят два года… М-да…
— Тоже излишества? — полюбопытствовал Дани.
— Не только, — проворчал Исен. — У него, по его собственному утверждению, с детства фобия — боялся врачей, уколов, обследований. Вот он и игнорировал столько лет нормальную медицинскую помощь…
— А что сейчас с его фобией?
— Да ничего, — усмехнулся дед. — Понял, что может умереть в любой момент, и фобию тут же как ветром сдуло. Конечно, эти шарлатаны, которые именуют себя личными психотерапевтами, за его деньги могли у него ещё десяток-другой разных «фобий» обнаружить… Ну, как? Тебе всё понятно?
— Да, — уверенно ответил Дани. А что тут могло быть непонятного? Работы много, да, но ничего сверхсложного.
— Хорошо, — Исен, судя по всему, остался доволен его бодрым «Да!» — Тогда иди во вторую вспомогательную и подготовь донора. Посмотри ещё раз все тесты и, если что-то вызовет сомнения, проверь лично.
Мог бы и не напоминать. Дани всегда всё лично проверяет, даже если тестирование сам Исен проводил…
Донор лежал на специальном столе для обследований. Когда Дани вошел, донор повернул голову в его сторону… Он был накрепко прикручен к столу ремнями, совсем юный, наверное, ровесник Дани… На щеке пульсировал перевернутый треугольник…
— Пожалуйста, не убивайте меня, — умоляюще прошептал он. — Я здоровый… Я ещё могу работать… я могу приносить пользу обществу… Не убивайте, позвольте мне жить…
Вокруг жужжали приборы.
— С чего начнете проверку, амир? — осведомился старший из медиков.
— Я… сейчас… Одну минуту! — Дани поспешно вышел. Уже за дверью вытер об униформу вспотевшие ладони.
И что теперь? Исен велел ему подготовить донора, но Дани не думал, что…
— Что такое? — дед направлялся в операционную и удивился, увидев Дани бесцельно слоняющимся по коридору. — Что-то не так с тестами?
Дани смотрел себе под ноги.
— Этот донор…
Он запнулся, просто не знал, что сказать дальше. Да, донор… Он — там, прикрученный к столу, он живой… пока ещё живой, двигается, дышит… смотрит на Дани, который должен забрать у него жизнь… Должен? Кому? Почему?..
— Ах, да, донор, — раздраженно произнес Исен. — Тебе уже сказали? На редкость капризный пациент попался, да ещё с совершенно идиотскими предрассудками. Он, видите ли, не желает, чтобы донором у него был преступник! И что, мы теперь должны для него честного гражданина зарезать?! Вот тебе и Торговый Союз, вот тебе и соблюдение прав человека! Как только их шкуры дело касается, сразу обо всем забывают! Но ничего, я уже ему все объяснил. Что этот донор подходит идеально, и другого искать я не вижу смысла. А если будет привередничать — можем поставить искусственные органы, но их скоро менять нужно будет, да и систематические обследования, процедуры… Тут его капризы сразу закончились.
- Предыдущая
- 20/56
- Следующая
