Ожерелье королевы - Дюма Александр - Страница 8

• Предыдущая
• 8/182
• Следующая

– Увы! – продолжал Калиостро. – Советы тут ни к чему: человек, способный читать судьбу, не способен ее изменить. Услышав мои слова, господин де Лаперуз просто рассмеялся бы, как смеялись сыновья Приама над пророчеством Кассандры. Да что там, вы и сами посмеиваетесь, господин граф Хага, и вскоре остальные последуют вашему примеру. О, не спорьте, господин де Фаврас, я еще не встречал слушателей, которые бы мне верили.

– Но мы верим! – в один голос вскричали г-жа Дюбарри и старый герцог де Ришелье.

И я верю, – пробормотал Таверне.

– Я тоже, – учтиво подтвердил граф Хага.

– Да, вы верите, – отозвался Калиостро, – верите, так как речь идет не о вас, а коснись она вас, вы бы поверили?

– Еще бы!

– Несомненно!

– Я поверил бы, – сказал граф Хага, – если бы был на месте господина де Лаперуза и господин де Калиостро действительно сказал бы мне: «Остерегайтесь неизведанных островов». Тогда я был бы настороже, это все-таки какой-то шанс.

– Нет, уверяю вас, господин граф: поверь он мне, это было бы ужасно. Судите сами: при виде неизведанных островов несчастный всякий раз ощущал бы опасность; веря моему предсказанию, он чувствовал бы, что ему отовсюду грозит таинственная смерть, а он не может спастись. И он пережил бы уже не одну, а тысячу смертей – ведь идти во мраке, не чувствуя ничего, кроме отчаяния, не лучше, чем умирать тысячу раз. Ведь надежда, которую я у него отнял бы, – это последнее утешение, остающееся у горемыки даже под ножом: пусть нож уже касается его тела, пусть он чувствует прикосновение острия, пусть уже брызнула кровь. Пусть уходит жизнь, но человек все еще надеется.

– Это верно, – вполголоса проговорили некоторые из присутствующих.

– Да, – продолжал Калиостро, – завеса, скрывающая от нас конец нашей жизни, – единственное настоящее благо, которое Господь даровал человеку на земле.

– Как бы там ни было, – заметил граф Хага, – но если бы человек вроде вас посоветовал мне опасаться какого-то человека или какой-то вещи, я послушался бы его и поблагодарил.

Калиостро едва заметно покачал головой и печально улыбнулся.

– В самом деле, господин де Калиостро, – продолжал граф, – предупредите меня, и я вас отблагодарю.

– Вы хотите, чтобы я сказал вам то, чего не захотел сказать господину де Лаперузу?

– Да, хочу.

Калиостро уже собрался было заговорить, но вдруг передумал.

– Нет, господин граф, нет, – бросил он.

– Но я вас очень прошу!

Калиостро отвернулся и прошептал:

– Никогда.

– Берегитесь, – с улыбкой сказал граф, – я могу в вас разувериться.

– Лучше уж неверие, чем тоска.

– Господин де Калиостро, – серьезно продолжал граф, – вы забываете об одном.

– О чем же? – почтительно полюбопытствовал пророк.

– О том, что если многие люди могут позволить себе ничего не ведать о своей судьбе, то есть и такие, которым просто необходимо знать будущее, поскольку их судьба важна не только для них самих, но и для миллионов других людей.

– В таком случае, прикажите, – сказал Калиостро. – Без приказа я ничего не стану делать.

– Что вы хотите этим сказать?

– Что если ваше величество повелит, я подчинюсь, – тихо ответил Калиостро.

– Повелеваю вам открыть мне мое будущее, господин де Калиостро, – произнес король величественно и вместе с тем любезно.

Как только граф Хага позволил обращаться к себе как королю и, отдав приказ, нарушил свое инкогнито, г-н де Ришелье встал, смиренно поклонился и проговорил:

– Благодарю вас, государь, за честь, которую король Швеции оказал сему дому. Благоволите, ваше величество, занять почетное место, теперь оно только ваше.

– Давайте оставим все как есть, маршал, чтобы не потерять ни слова из того, что собирается сообщить мне господин де Калиостро.

– Однако королям правды не говорят, государь.

– Но я не у себя в королевстве. Займите же свое место, герцог, говорите, господин де Калиостро, заклинаю вас.

Калиостро поднес бокал к глазам: из его глубины, словно в шампанском, побежали пузырьки, казалось, взгляд графа притягивает воду и она бурлит, подчиняясь его воле.

– Скажите, что вы хотите узнать, государь, я готов ответить, – промолвил Калиостро.

– Какой смертью я умру?

– Вы умрете от пули, государь.

Чело Густава прояснилось.

– Ах, значит, в битве, – воскликнул он, – смертью солдата. Благодарю, господин де Калиостро, тысячу раз благодарю. Да, я предвижу многие битвы, а Густав-Адольф и Карл Двенадцатый показали мне, как умирают короли Швеции.

Калиостро молча опустил голову. Граф Хага нахмурился.

– Как! Разве пуля убьет меня не в разгар битвы? – спросил он.

– Нет, государь.

– Тогда, вероятно, во время мятежа. Что ж, и такое возможно.

– Нет, государь, и не во время мятежа.

– Но где же это случится?

– На балу, государь[18].

Король задумался.

Калиостро, который было поднялся, опять сел и спрятал лицо в ладони.

Все, сидевшие рядом с пророком и предметом его пророчества, побледнели.

Г-н Кондорсе подошел к бокалу, в котором была прочитана столь зловещая судьба, взял его за ножку, поднял на уровень глаз и принялся пристально разглядывать сияющие грани и таинственное содержимое.

Казалось, умный, холодный взгляд ученого требовал у хрусталя – как твердого, так и жидкого – решения задачи, которую его разум свел к чисто физическому явлению.

И в самом деле: ученый прикидывал глубину бокала, углы отражения света и микроскопические движения воды. Он, всегда стремившийся доискаться причины явления, гадал: зачем этот человек, которому не откажешь в необыкновенных способностях, занимается шарлатанством перед достойными людьми, сидящими за столом.

Не найдя ответа на свой вопрос, он перестал разглядывать бокал, поставил его обратно на стол и среди всеобщего потрясения, вызванного пророчеством Калиостро, сказал:

– Ну что ж, я тоже прошу нашего славного пророка задать вопрос этому волшебному зеркалу. К несчастью, – добавил он, – я не могущественный властелин, приказов отдавать не могу, а моя безвестная жизнь никак миллионам людей не принадлежит.

– Сударь, – проговорил граф Хага, – вы можете приказывать именем науки, а ваша жизнь важна не только для вашего народа, но и для всего человечества.

– Благодарю вас, господин граф, но, быть может, господин де Калиостро не разделяет вашего мнения?

Калиостро вздернул голову, словно пришпоренный скакун.

– Будь по-вашему, маркиз, – ответил он с раздражением, которое древние приписали бы влиянию какого-нибудь терзающего его божества. – Будь по-вашему, вы – могущественный властелин в царстве мысли. Посмотрите мне в глаза: вы действительно желаете, чтобы я предсказал вам вашу судьбу?

– Действительно, господин граф, клянусь честью! – ответил Кондорсе.

– Так вот, маркиз, – глухо проговорил Калиостро, опуская глаза под пристальным взглядом маркиза, – вы умрете от яда, который лежит в перстне, что вы носите. Вы умрете…

– Но если я его выброшу? – прервал маркиз.

– Выбросьте.

– Признайте, ведь сделать это несложно.

– Так выбросьте, я же говорю.

– Ну, конечно, маркиз, – воскликнула г-жа Дюбарри, – ради Бога, выбросьте свой мерзкий яд – хотя бы для того, чтобы уличить во лжи этого противного пророка, огорчающего нас своими прорицаниями. Ведь если вы его выбросите, то отравиться им уж никак не сможете, а раз господин де Калиостро утверждает, что будет именно так, то и получится, что он сказал неправду.

– Госпожа графиня права, – поддержал граф Хага.

– Браво, графиня! – отозвался Ришелье. – Знаете, маркиз, в самом деле выбросьте яд. Это будет неплохо еще вот почему: зная, что вы носите на руке смерть, я теперь буду трепетать всякий раз, когда нам придется вместе пить. Перстень может открыться сам, а…

– А когда люди чокаются, бокалы оказываются совсем рядом. Выбросьте, маркиз, выбросьте, – поддержал Таверне.

• Предыдущая
• 8/182
• Следующая