Танцующая с лошадьми - Мойес Джоджо - Страница 33
- Предыдущая
- 33/100
- Следующая
Конор с трудом верил своим ушам.
– Вы с Маком – приемные родители девочки? – повторил он.
– Не говори так, Конор. Мы не удочерили ее. Я встретила Сару случайно. Она просто у нас поживет, пока ее дедушка не поправится. Кстати, это несколько упрощает нашу жизнь. Снимает напряженность.
Конор смотрел на это иначе.
– Кажется, я чего-то не понимаю, Дока, – сказал он, поглаживая свой кожаный портфель. – Сначала он переезжает к тебе. Теперь вы приемные родители. И ты не можешь уехать со мной на выходные, так как вы играете в семью.
– Это ее первые выходные, – очень спокойно ответила Наташа. – В пятницу приходит социальный работник, чтобы убедиться, что она нормально устроилась. Я не могу вот так взять и уехать, когда она только что у нас поселилась.
– Итак, вы изображаете счастливую семью.
– Конор, не говори ерунды. Думаю, Маку было так же трудно. Когда в доме третий человек, мы не должны относиться друг к другу как прежде.
– Все это очень хорошо, но я вижу это в другом свете. Когда у тебя дети…
– У нас нет детей. У этой девочки своя жизнь, свои интересы. Ее вообще дома почти не бывает.
– И в чем тогда смысл, если ее вообще почти дома не бывает? Ты сказала, в ее присутствии вам незачем общаться друг с другом.
Черт, как трудно спорить с юристом!
– Не передергивай. Она попросилась к нам. Мы с Маком оба решили, что это разрядит атмосферу в доме. К тому же поможет подростку в сложной ситуации.
– Какой альтруизм!
Она вышла из-за стола, подошла к нему и села на подлокотник рядом. Заговорила почти шепотом:
– А если бы ты встретил неиспорченного ребенка, которому был бы нужен кров на несколько недель, чью жизнь ты бы мог изменить к лучшему, что бы ты сделал? – (Теперь он внимательно ее слушал.) – Ты же отец. Представь, если бы речь шла о твоем сыне. Ты бы не молил, чтобы какие-нибудь хорошие люди позаботились о нем? – Она ловила его взгляд. – Когда мы продадим дом, она благополучно вернется к себе, и мы, все трое, можем разойтись по разным дорогам. Всем будет хорошо.
Она хотела взять его за руку, но он отстранился и склонил голову набок.
– Я все это понимаю. Но объясни мне одну вещь. – Он подался вперед. – Как ты объясняешь свое семейное положение официальным представителям? Странное дело! Двое почти не виделись целый год и не испытывают друг к другу никакой симпатии, но внезапно предлагают спасти заблудшую душу… – (Она сделала глубокий вдох.) – Ой-ой-ой. Я знал…
– Да нет же, Конор…
– Вы им не сказали, так? – Его голос стал язвительным. – Они думают, что вы вместе. С официальной точки зрения вы обычная семейная пара.
– Не было смысла говорить об этом… Тебе прекрасно известно, что я не поменяла фамилию.
– Очень удобно.
– Просто не распространялась об этом, – пыталась объяснить она. – И только. Люди знают меня как Макколи. Не знала, что с этим делать.
– И теперь мистер и миссис Макколи удочеряют маленькую девочку. Очень все хорошо складывается, не правда ли? Семья восстановилась.
– Мы ее не удочерили. Это подросток, которому надо где-то жить несколько недель. Перестань, Конор. Не ищи того, чего нет.
Но ему мерещилась целая палитра мотивов, отговорок, хитростей. Дни напролет он ее избегал; если она приглашала провести с ней вечер, он ссылался на занятость или вовсе ее не замечал. Он вернется, говорила себе Наташа. Она смотрела на свой мобильный телефон, который показывал в четырнадцатый раз, что ей звонили только по работе. Значит, надо сосредоточиться на работе.
В доме было тихо. Еще несколько часов он будет принадлежать только ей. Она опустила голову на руки и закрыла глаза. Потом встрепенулась и, сделав глубокий вдох, будто вынырнула, набрала номер своего офиса и оставила сообщение на автоответчике.
– Бен, собери, пожалуйста, все свидетельские показания по делу Ноттингема. И немедленно дай знать, если будут новости из зала суда номер три. Мне кажется, местный орган власти в деле Томпсона собирается подать апелляцию.
Это снова повторилось. У ее кладовки были сложены три скирды свежего сена, распространявшего сладкий аромат летних лугов. Рядом лежал невскрытый мешок корма. Сара за это не платила. Она сжала холодный навесной замок, глядя с удивлением на картину, которая встречала ее дважды за последние две недели, испытывая одновременно благодарность за то, что у Бо имеется корм, и тревогу, поскольку догадывалась, откуда все это взялось.
В конюшню прокралась осень, принеся с собой холодные ночи и, как казалось, неутолимый голод лошадям. Сара взглянула из кладовки на жаровню, которую Ковбой Джон растапливал манильскими конвертами, беседуя со своей собакой. Он наводил порядок в кирпичном сарае, который называл своим офисом, сжигая накопившуюся за многие годы нераспечатанную официальную корреспонденцию. Она попросила у него сена. Он сказал, извиняясь, что продал все Салю, оставив только то, что было нужно собственным лошадям.
Сара наполнила сеном корзину и потащила ее через двор в стойло Бо. Налила свежей воды в ведра и стала чистить подстилку. Время от времени она грела закоченевшие пальцы на мягкой и теплой шкуре лошади под попоной и слушала, как та ритмично хрупает.
Она думала, что у Макколи ей станет жить легче. В какой-то степени так оно и вышло. Дом был милым. Ближе к школе и к конюшне. С деньгами оставалась проблема. Без Папa она не могла платить арендную плату за стойло. Наташа не давала ей денег на школьные обеды, а делала бутерброды. Они купили ей новый проездной на автобус, чтобы она не просила денег на транспорт. Каждые выходные они давали ей карманные деньги, чего не делали другие семьи, но их было недостаточно, чтобы покрыть расходы на содержание Бо.
Она даже боялась подумать, сколько задолжала. Не считая сена.
Вспомнила о банке, которую видела в комнате Наташи. Та и понятия не имела, сколько фунтовых монет в ней было. Сара увидела ее, проходя мимо, и застыла на месте, прикинув, что там должно быть не меньше сотни: медные монеты вперемешку с серебряными. Наташа Макколи подписывала чеки, не глядя на суммы. Оставила на кухонном столе баланс карточного счета, из которого следовало, что в прошлом месяце она потратила почти две тысячи фунтов, но у Сары не хватило смелости посмотреть, на что ушли эти средства. У адвокатши, видимо, было столько денег, что она не считала, сколько монет бросала в банку. Может, просто не хотела, чтобы они оттягивали карманы ее деловых костюмов.
Сара знала, что сказал бы Папa о девочках, которые берут чужие деньги. Но все чаще она мысленно говорила ему: «Ну и что? Тебя со мной нет. Как еще я могу позаботиться о нашей лошади, пока ты не вернешься домой?»
– Сара…
Она вздрогнула. Ковбой Джон куда-то исчез, а Шеба не залаяла, как обычно, когда приходил кто-то чужой.
– Вы меня напугали. – Она прижалась к стене кладовки, по-прежнему сжимая в руке висячий замок.
Позади нее стоял Мальтиец Саль, его лицо было едва различимо в вечерних сумерках.
– Проходил мимо и увидел, что ворота открыты. Хотел проверить, все ли в порядке.
– Все в порядке. – Она обернулась и стала закрывать замок. – Я собиралась уходить.
– Ты запираешь ворота вместо Джона?
– У меня всегда были свои ключи. Я ему помогала, если он уходил пораньше. Могу продолжать это делать, когда вы станете хозяином.
– Когда я стану хозяином? – Он сверкнул золотым зубом. – Душенька, я уже хозяин. Неделю как. – Саль прислонился к дверному косяку. – Но ключи пусть останутся у тебя. Может пригодиться.
Сара нагнулась, чтобы поднять с пола школьную сумку. Она была рада, что в мерцающем свете натриевых фонарей, проникающем снаружи, Саль не видел, как она покраснела.
– Куда идешь?
– Домой.
– Дедушка вернулся?
– Нет. Я живу в одной семье.
– Темно. Молоденькой девушке опасно ходить одной так поздно.
– Все нормально. – Сара повесила сумку на плечо. – Правда.
– Тебя подвезти? Я никуда не спешу.
- Предыдущая
- 33/100
- Следующая
