Спящий дракон - Мазин Александр Владимирович - Страница 1

• 1/123
• Следующая

Стылая вода с шипением сбегала вдоль черных бортов дракена. Холодное северное солнце, почти касавшееся алмазных пиков Ледяных гор, било в глаза кормчему Мёльни, отчего глаза его совсем спрятались в морщинах выдубленного морской солью лица. Мёльни был вагар из народа вагаров Севера. Выпрямившись во весь рост, он макушкой не достал бы и до середины груди обычного человека. Но храбрость вагаров не уступала высотой Ледяным горам.

По правому борту дракена сияли белизной Ледяные горы, слева ветер морщил седую шкуру Имирова моря. Дракен «Ловец» возвращался в Гард.

В этот сезон удача глядела мимо желтого паруса «Ловца». Два крохотных бивня, из которых даже сносных кинжалов не выточишь, да еще один, чуть побольше, застрявший в днище, – из-за него Мёльни приходилось все время закладывать кормило вправо. Три месяца в море – и почти ничего. А все потому, что старший Олафсон надумал жениться и остался на берегу. А брат его… всем бы хорош, но нет у парня магического дара чуять хармшарка за дюжину полетов стрелы.

– Коль, – позвал Мёльни своего помощника, – забрось приманку.

Помощник кормчего, на три четверти – вагар, на четверть – рус, а потому на голову выше Мёльни, сидел на скамье у правого борта и алмазной пастой счищал наплывы с маленького, не длиннее ладони, хармшаркова бивня. Чтобы выточить из бивня кинжал, потребуется полгода упорного труда. Только алмазу уступает твердостью бивень северной акулы. Зато никакое металлическое оружие, даже знаменитый узорный клинок, даже работы самих вагаров, не сравнится с белым узким лезвием из бивня хармшарка.

Коль бережно завернул поделку в кожу (из почтения, а не из предосторожности: бивень не боится ни солнца, ни соленой воды) и поднялся.

Выбрав из утреннего улова рыбу покрупнее, он вспорол ее ударом ножа, вложил в сетку и, раскрутив, метнул за корму через голову кормчего.

Брызги рыбьей крови упали на щеку Мёльни.

– Чтоб тебя крабы сожрали, Коль! – выругался кормчий.

Помощник добродушно захохотал. Кормчий, не выдержав, тоже усмехнулся. Эти двое подходили друг другу, как левая и правая рука. И вся команда «Ловца», одиннадцать вагаров, собранных Мёльни едва ли не со всего побережья Имирова моря, – словно один большой кулак. Иначе в их промысле не бывает.

– Олафсон, на мачту! – скомандовал Коль.

Иной раз хармшарк, чуя кровь, всплывает к поверхности. Тогда острый плавник видно издалека.

– Ульф, багор!

Названный вагар подхватил палку с медным наконечником и поспешил на корму. Команда «Ловца» оживилась. Три месяца – почти впустую, но Морская богиня – женщина. А значит, капризна. И вполне способна одарить именно в двойном переходе от дома.

О том, что «подарок» Богини для любого из них может обернуться смертью, вагары не думали.

Коль стравил трос с приманкой, закрепил его и, выпрямившись, стянул меховую куртку.

– Жара, – сказал он.

От плеч и ниже кожа помощника кормчего была белая как молоко. На спине – огромный шрам: неровное пятно шириной в две ладони. Хармшарк погладил.

Время шло. Бледное солнце Севера неподвижно висело над горами. Попутный ветер выгибал парус. Младший Олафсон раскачивался на мачте. Сторож Ульф время от времени бил багром – отгонял от наживки мелких хищников. Мёльни держал кормило. Помощник Коль дремал, подставив солнцу тощий живот.

Мёльни положил руль правее: прямо по курсу поднялась из воды рыхлая спина льдины. Достаточно далеко, чтобы успеть уклониться, но кормчему вдруг стало неспокойно. Так бывает под землей, когда тело горы грозит шевельнуться и обрушить потолок тоннеля. Большеголовый Ульф зажал под мышкой багор и посмотрел на небо. Любой вагар чует близкую опасность. Иные не выживут в горных пещерах. Слепая беспечность хуже, чем ночная слепота. Но сейчас не каменный потолок над ними, а пустой небесный свод. Ни облаков, ни живой твари. Крыланы-рыболовы держатся поближе к берегу, а драконы предпочитают моря более теплые, чем Имирово.

Коль проснулся и поглядел назад, как раз когда зубан пристроился тяпнуть наживку.

– Ульф! – рявкнул он. – Чего сопли жуешь?

Вагар поспешно перехватил багор и ткнул зубана в полосатый бок. Рыба метнулась в сторону, но осталась поблизости.

– Вот нахальная тварь, – пробормотал Ульф. – Коль, влепи в него болт.

– Угу, – усмехнулся помощник кормчего. – А жрать зубана ты будешь?

Ульф промолчал.

Коль щелкнул пальцами и выдохнул магический шарик. Забавлялся. Единственное колдовство, на какое он способен. Днем от шарика проку – ноль. Его и не видно почти. Зато видно, что Колю скучно. Он бы снова взялся за бивень, но вдруг – хармшарк?

И тут, словно услышав его мысли…

– Идет! – истошно завопил младший Олафсон, и команда «Ловца» встрепенулась. Трое бросились приспускать парус, четверо – готовить кожаные лодки-кайки. Коль с двумя помощниками мигом собрал малую катапульту и установил на корме.

Один только Мёльни не сдвинулся с места.

– Идет! Ого-го! – орал сверху Олафсон. – Огромный!

– Слазь! – гаркнул Коль, закладывая руль вправо.

Команда разобралась по местам. Все напряженно глядели назад.

– Вижу, – вдруг сказал Коль. – Верно, малый, нам повезло. Здоровенный акулан!

Голос его звучал напряженно. Даже небольшой хармшарк – страшный противник, а уж этот…

Теперь плавник видели все. Черный узкий серп и белые расходящиеся усы пены. Хармшарк учуял кровь и теперь шел втрое быстрее, чем турская галера. И, стало быть, вшестеро быстрей, чем дракен при попутном ветре.

Коль громко сглотнул слюну. Он боялся. Мёльни знал, что его помощник боится, но знал он и то, что Коль сильнее своего страха. Три четверти вагара против человеческой четвертушки.

• 1/123
• Следующая