Звёздный свиток - Роун Мелани - Страница 101
- Предыдущая
- 101/152
- Следующая
Мааркен не отступился.
— Сегодня вечером я говорил с родителями. Они ждут тебя с нетерпением. Когда Андри передал мне твои слова.
— Я опозорила тебя, — прошептала она. — Мааркен прости, я никогда не думала …
— Тогда о чем же ты думала? Ты не разговаривала со мной, не пыталась увидеть, даже не смотрела на меня! И сейчас не смотришь, хоть и глядишь мне в глаза! — Он слышал свой хриплый от возбуждения голос, видел ее смятение… — Холлис, посмотри на меня!
Женщина повернулась к нему лицом, в ее глазах пылал гнев.
— На тебя есть кому смотреть! Думаешь, я не слышала, что сказал принц Поль? Вот пусть твоя леди Чиана на тебя и пялится!
— Чиана? О Богиня! Холлис, она была в моей палатке незваной и нежеланной гостьей. Ты не можешь ревновать меня к ней!
— Конечно, она из семьи верховного принца и подходит тебе, знатному лорду, куда больше, чем я!
Мааркен в три шага оказался на другом конце палатки и схватил Холлис за плечи.
— Тебе придется поговорить со мной, понимаешь? Скажи, почему. Немедленно!
— Пусти меня! Черт побери, Мааркен, если ты не уберешь руки…
Он зажал ей рот поцелуем. Сначала Холлис вырывалась из его объятий, как испуганный лесной зверь, но затем жалобно всхлипнула, прильнула к нему и раскрыла губы для поцелуя. Его гнев тут же улетучился, затянувшая душу ледяная корка растаяла. Мааркен поднял ее на руки и отнес на стоявшую в углу походную койку. Руки Холлис дрожали и путались в его одежде, и Мааркен, не отрываясь от ее губ, невольно рассмеялся, удивленный ее спешкой и неловкостью.
— Неужели это та женщина, которая пришла ко мне под покровом Богини, чтобы сделать меня мужчиной? — лукаво прошептал он. — Кажется, ты забыла все, что знала, мой неуклюжий «Гонец Солнца»!
— Пользуйся ртом по назначению! — приказала она, становясь той Холлис, которую Мааркен так хорошо знал. Он засмеялся и послушался.
Когда Мааркен встал, чтобы снять рубашку, на тонкую стенку палатки упала чья-то тень. Он повернул голову и увидел свечу в дрожащей руке черноволосого мальчика. В мозгу молодого лорда прозвучал насмешливый голос: «Привыкай, привыкай! Теперь каждый раз, когда ты останешься наедине с красивой женщиной, тебе будут мешать дети!»
— Я… Извините меня, миледи, простите, я не знал, что ты не одна… — В другой руке юноша нес чашку с дымящимся тейзом, и рука эта так тряслась, что бедняге угрожала опасность обвариться. — Я только подумал, что вам захочется еще… я не знал…
Холлис села и запахнула на себе одежду.
— Спасибо, Сеяст, — с поразительным спокойствием сказала она. — Ты очень заботлив.
— Оставь чашку и иди, — велел Мааркен, и мальчик второпях едва не выронил и чашку, и свечу.
— Прошу прощения, милорд, миледи…
— Прощаю, — добродушно сказала женщина, и мальчик перевел дух. Но когда Мааркен обвил рукой талию Холлис, в глазах юноши блеснуло что-то взрослое и очень опасное. — Все в порядке, Сеяст, — прибавила она, и мальчик исчез.
Мааркен почувствовал, что Холлис отдалилась от него, и с тоской в сердце принялся следить за тем, как она решительно застегивает лифчик. Настроение было испорчено, и оставалось мало надежды на то, что оно улучшится. Внезапно Мааркену бешено захотелось придушить глупого мальчишку, но вместо этого он встал с койки и принес Холлис чашку.
Женщина сделала глоток и посмотрела на него через ободок.
— Каждый вечер он готовит для меня отвар и приносит его в одно и то же время. Когда ты пришел, я только-только успела выпить первую чашку. Этот отвар хорошо помогает при усталости.
— Наверно, я должен быть благодарен ему за столь трогательную заботу. Андри говорил мне, что он стал твоей тенью. Но должен признаться, что его вкус восхищает меня даже больше, чем его забота.
— Он еще совсем мальчик и думает, что влюблен в меня. В этой жизни не так уж много любви, чтобы ее отвергать, от кого бы она ни исходила… Кроме того, я не хочу обижать его Мааркен, он перерастет это чувство.
— Так пусть поторопится.
— Ох, перестань говорить глупости… — В знак примирения она протянула ему чашку.
Он сделал большой глоток, обжег себе язык, но глотнул еще, еще и передал чашку ей.
— Я вернусь к Андраде. До тех пор, пока ты не захочешь, чтобы я остался. — Пожалуйста, захоти этого сейчас, молили его глаза.
Она уставилась в пустую чашку.
— Да, ты прав. Тебе надо вернуться. — Она сделала паузу и испустила тяжелый вздох. — Я не хотела обидеть тебя. Просто… я не знаю их, а они не знают меня. У твоей семьи слишком много власти, слишком много разных видов власти. Ты можешь понять, что мне трудно представить себя частью такой семьи?
— Все, что им нужно, это возможность узнать тебя, и они будут любить тебя так же, как я.
— Пожалуйста, не торопи меня, — беспомощно прошептала Холлис, по-прежнему не глядя на него.
Мааркену хотелось взять ее лицо в ладони и повернуть к себе.
— Ладно, не буду. Но мы принадлежим друг другу, Холлис. Мы Избранные друг друга. — Он поцеловал ее в макушку и ушел.
В белый шатер он не вернулся. Он спустился к реке, уселся на скалу и невидящим взглядом уставился в темную воду. Тело его томилось по телу Холлис, а голова болела так, словно он выпил две бутылки вина, а не чашку какого-то несчастного тейза.
Когда все, не исключая и Сьонед, покинули белый шатер, Рохан снова сел в кресло. Напряженный день утомил его, судорогой свел мышцы, пульсировал по жилам… Но если Рохан выглядел просто уставшим, то Андраде была измучена до предела. Пылавшие в жаровне угли ярко освещали глубокие морщины, залегшие вокруг рта и на лбу тетки. Она держала в голове так много жизней и влияла на судьбы стольких людей… В том числе и на его собственную. Она привела к нему Сьонед.
Рядом с ней сидел Уриваль. Его золотисто-карие глаза под нависшими густыми бровями поблекли и ввалились. Оба фарадима выглядели ужасно старыми.
— Сьонед может видеть в Огне кусочки будущего, — отрывисто сказал Рохан. — Можешь ли ты увидеть прошлое?
Андраде резко выдохнула, и у Уриваля сразу потемнели глаза. Их руки метнулись навстречу, пальцы переплелись, и внезапно Рохан все понял. Как же он раньше не догадался? Эти двое любили друг друга, и любовь их длилась дольше жизни самого Рохана.
— Я часто думала, перенял ли ты этот маленький фокус у меня или научился ему самостоятельно, — как всегда, хладнокровно сказала Андраде. — Не рассусоливать, а сразу брать за глотку, верно?
— Мы все устали. — Рохан сложил руки на груди, чтобы не было заметно, что у него дрожат пальцы. — У нас нет времени, чтобы золотить пилюлю. Так можешь или нет?
— Как говорит твой сын, «не знаю, никогда не пробовал». — Она выпустила руку Уриваля и переплела длинные пальцы. — Догадываюсь, какую именно ночь ты хотел бы увидеть в Огне.
— Андраде… — начал Уриваль, но было уже поздно. Голубые глаза Андраде прикрыли веки, и в ответ на ее безмолвный призыв в жаровне разгорелись угли.
Рохан затаил дыхание. Она поднесла к губам сложенные руки и изо всех сил зажмурилась; ее лицо превратилось в туго натянутую маску, так что под кожей проступили тонкие кости. В бронзовом подсвечнике поднялся Огонь, задрожал, выровнялся и прыгнул к потолку. В пламени начала появляться туманная картина.
Река тихо покачивала освещенную фонарями барку Ролстры. По палубе тревожно сновали моряки. Показалась узкая лестница и крошечная, темная комната, где в родовых муках корчились три женщины, за которыми присматривала принцесса Пандсала. Внезапно картина изменилась; показался обшитый панелями коридор, в котором толпились служанки. Рука в кольцах Андраде беззвучно постучала в закрытую дверь. Затем дверь открылась.
Огонь бешено полыхнул и потух, издав звук, похожий на свист меча, вкладываемого в ножны. На лбу Андраде заблестели капли пота, она открыла рот и без сил упала в объятия
Уриваля. Тот крепко прижал ее к себе и бешено глянул на Рохана.
- Предыдущая
- 101/152
- Следующая
