Секрет государственной важности - Бадигин Константин Сергеевич - Страница 5

• Предыдущая
• 5/88
• Следующая

— Прости великодушно, товарищ Андрей, запоздал, — сказал он, вытирая лоб синим полотняным платком.

Товарищ Андрей посмотрел на приглашенных, поправил шелковый поясок с кистями на русской рубахе, пригладил на стороны чуть седеющие волосы, тронул маленькие усики.

— Итак, начнем… Тебе, Павел, удалось проверить, куда направляется «Синий тюлень»? — обратился он к Кондрашеву.

— Да. Туда. В Императорскую. Беляки ярятся на партизан за убитых офицеров.

— Большой отряд пойдет на пароходе?

— Около шестидесяти человек, — не сразу ответил Кондрашев. — Солдаты из батальона особого назначения. Сибиряки.

— Не понимаю, — словно про себя сказал товарищ Андрей, — на что они надеются? Партизаны сидеть на месте не будут, уйдут в лес. Вряд ли там их достанут солдаты — они никогда не отважатся рыскать по тайге. А больше в этой гавани карателям нечего делать. Ты уверен, что именно туда направляется отряд?

— Вполне.

Кондрашев имел основание отвечать на вопросы твердо. Лишь накануне он долго разговаривал с унтер-офицером Тропаревым. Откровенная беседа состоялась в ресторане «Поплавок» после двух бутылок холодной, со льда, водки. Представитель союза грузчиков исподволь, терпеливо выпытывал, куда и зачем идут солдаты на «Синем тюлене». Ответ был один: в Императорскую, на расправу с партизанами. Опьянев, Тропарев был несносен: лез целоваться, щекотал усами и бородой; он то проклинал партизан, то пытался петь рыкающим голосом что-то церковное. В конце концов Кондрашев решил, что деньги на водку ушли не зря и что унтер-офицер говорил правду.

Наконец он увидел грузовые документы, заготовленные для «Синего тюленя». Порт доставки грузов — Императорская гавань.

— Ну что ж. Мы должны выручить партизан, — помедлив сказал товарищ Андрей. И все-таки сомнения не оставляли. Его даже сердила излишняя уверенность Кондрашева. «Но что можно предложить иное? Пустые гадания. Я не имею никаких оснований не верить людям. А главное, при всех обстоятельствах карателей надо уничтожить». И он решил не разубеждать собеседников. — Вот ты, товарищ Кондрашев, докладывал, что народ на этом судне свой, крепкий. Давай покажи на личности, обсудим вместе.

Моряков «Синего тюленя» Кондрашев знал неплохо.

— Владимир Туманов, — начал он, раскурив трубку с прогнутым коротким мундштуком. — Человек лучше не надо, машинист, на судне три года плавает. А потом Петряков Фома, кочегар, а еще Тимчук — радиотелеграфист. Эти тоже не подведут. — Кондрашев задумался, помолчал. — Лобков Василий, Ванюшин Тимофей — матросы. И они надежные ребята: сколько оружия в Святую Ольгу мы с ними перетаскали, не счесть… Два дня назад и я еще одного на пароход подослал, тоже неплох — Глушенко Семен, знаете небось? Вот и весь мой доклад.

Товарищ Андрей потрогал пробор, усики.

— Гоже. Народ, вижу, сильный… Ох и табак у тебя едучий… Ну-ка, Василий Петрович, выскажись, ты на Добровольном флоте людей лучше всех знаешь.

— На подбор ребята, — подтвердил с гордостью Руденко, — гвардия, таких ни на одном судне нет.

О рейсе «Синего тюленя» он ничего не знал. На Русский остров слухи не доходили. Почувствовав сомнения товарища Андрея, Василий Петрович решил не откладывая выяснить все, что можно.

— Павел, устрой меня в артель, — толкнул он приятеля локтем. — Дня на два, грузчиком, а?

— Можно, — согласился Кондрашев, — сегодня же сделаем.

Товарищ Андрей записал что-то себе в блокнот.

— Ну, а теперь обсудим, как быть с оружием для партизан, — сказал он, подняв голову. — Нам удалось добыть несколько сот винтовок, патроны и четыре новых пулемета. Все это надо отправлять срочно…

Обсуждение затянулось. На улице показались прохожие. Громыхая по камням железными ободами колес, потянулись в порт грузовые извозчики. На вокзал торопились китайцы с рогульками за спиной. Слышались гнусавые выкрики торговцев-разносчиков. Солнце поднялось над Русским островом, теплый луч ударил в окошко и заиграл на столе.

— Ну, как будто все, — сказал товарищ Андрей. Он потянулся и широко зевнул. — Рановато сегодня встал, четырех не было… По нынешним временам болтать напрасно языками опасно. Старшим на «Синем тюлене» назначим, пожалуй, Туманова? Пусть что хотят делают, а каппелевцы не должны быть в Императорской. И Тимчуку строго наказать: держать нас в известности — морзянка у него в руках. На радиостанции наши сидят, тут же дадут знать, коли что… Тебе, Василий Петрович, партия велит все, что здесь говорено, обеспечить. С командой еще раз поговори, время наступает горячее. И осторожнее, себя береги, — добавил он. — Контрразведчики твои подвиги долго не забудут.

— А если «Синего тюленя» потопить придется, тогда как? — вдруг спросил Кондрашев.

Товарищ Андрей задумался.

— Топить пароход негоже, — решил он. — Народное ведь добро. Денег больших стоит. А потом, сколько их у нас, пароходов-то, — раз, два и обчелся… Пусть ребята что другое придумают… Как, Василий Петрович?

— Правильно, — поддакнул Руденко.

— Ишь ты, потопить пароход! — вдруг рассердился товарищ Андрей. — Каждый дурак сумеет, дело нехитрое… Ну, — замялся он, — еще слегка на мель посадить, ежели необходимость к тому будет… это можно. Но только слегка, чтобы вреда большого не сделать. — Он пригладил волосы. — Ну уж если и потопить, то… Вы смотрите, власть возьмем — с нас строго спросится, коли судно зря затопим… Погоди, погоди, товарищ Кондрашев, — живо обернулся он, заметив, что грузчик заправляет трубку новой порцией самосада. — Вот как выйдем на волю, тогда и дымись. После твоей махорки на стенку ползти впору. Да и образа в комнате. — Усмехнувшись, товарищ Андрей показал на темные иконы в серебряных ризах. — Негоже, закадишь святых.

Кондрашев молча спрятал кисет в карман.

— Вопросы есть? — спросил товарищ Андрей. — Нет. Ну давайте расходиться. Порядок не нарушать, каждый иди своей дорогой.

Последним из домика на Эгершельде вышел машинист Руденко. Негромко звякнув щеколдой калитки, он круто взял вправо, в торговый порт. Чуть погодя на крыльцо вышел хозяин дома грузчик Игнатенков. Присев на перильца, он проводил глазами своих гостей, пока они не скрылись из виду.

Отсюда хорошо открывался Русский остров. На рейде дымились военные и торговые корабли под разноцветными флагами. Виднелись мачты и трубы стоящих у причалов пароходов. А далеко впереди белел парус; он казался снежным облачком, плывущим над самым морем.

Владивосток живописно раскинулся на склонах прибрежных сопок. На Светланской, главной улице, протянувшейся через весь город, немало красивых зданий, отличных магазинов, ресторанов, торговых контор.

Противоположная сторона бухты покрыта пышной растительностью. По вечерам в саду «Италия» гремела музыка. Летний ресторан сада работал как обычно. Многие ездили отдыхать на «тот берег»…

Полковник Курасов шагал по шумной Светланке. На улице множество военных в русской форме: гимнастерки, фуражки с кокардами. Но какое смешение мундиров, какая пестрота погон и лампасов!.. С тяжелым чувством смотрел он на них: жалкие остатки… Во что превратилось доблестное русское воинство!.. Неожиданно он вспомнил, как под Красноярском белочехи отобрали паровозы у «верховного правителя» Колчака. Его поезд долго стоял обезглавленным на каком-то разъезде. Стыд, позор. Русские офицеры долго не могли смотреть друг другу в глаза. Сердце полковника сжалось. Он остановился у дверей дешевенькой гостиницы: «Электр. освещение. Паровое отоп. Цены вполне умеренные. Гарантируется приятное пребывание».

«А твоя грудная жаба? Надо лежать, — вздохнул Курасов. — „Гарантируется приятное пребывание“! Скажите! Может быть, мне перебраться в эту гостиницу?» Он усмехнулся.

Во что превратилась война? Курасов посвятил всю жизнь войне. А итог? Армия разваливается. Убегают не только солдаты, но и офицеры. Где друзья и где враги? Многие офицеры, в недавнем прошлом блестящие гвардейцы, похвалялись, что уничтожение «взбунтовавшейся черни» стало их профессией. Профессия русского человека — уничтожать русского человека. Боже мой!.. За полушубок, за старые валенки, случалось, убивали, не задумываясь, безоружных людей…

• Предыдущая
• 5/88
• Следующая