По законам волчьей стаи - Ростовский Андрей - Страница 16

• Предыдущая
• 16/60
• Следующая

Череп дрожащей рукой приподнял карту, с которой ему улыбался крестовый туз.

— А это тебе лично от меня! — провозгласил приговор Феликс и нажал на спусковой крючок арбалета.

Прозвучал резкий звон тетивы, и тонкая стальная стрела со свистом вонзилась в грудь Черепа, пробив ее насквозь и пригвоздив тело Шабалова к деревянной спинке кресла. Семен убрал удавку, и лысая голова Новокурданского отморозка безжизненно упала на грудь, пробитую арбалетной стрелой.

Карта с изображением крестового туза упала к его ногам. Она олицетворяла возмездие над главарем одной из самых кровавых и беспредельных группировок, когда-либо существовавших в криминальном мире России. Банда, значившаяся в секретных документах спецслужб под кодовым названием «Белая стрела», прекратила свое существование.

Феликс с друзьями забрался в просторный салон, и кавалькада из нескольких иномарок направилась в ресторан «Прага» праздновать успешное завершение проведенной кампании.

Вернувшихся в столицу Феликса, Германа и Семена в аэропорту Внуково встречала внушительная делегация из представителей элиты преступного сообщества России. Возглавлял встречавших Паша Бес.

Выйдя из здания аэропорта, приятели увидели сверкающий на солнце восьмиметровый лимузин «Линкольн» цвета темно-синий металлик.

— Ну как тачка? — поинтересовался Бес. — Бронированный, с пуленепробиваемыми стеклами. Внутри бар, видик, телевизор.

— Классный лайнер, — улыбнулся Феликс. — Чей он?

— Твой, братуха! — засмеялся Павел Георгиевич и протянул Чикаго пакет с документами на машину. — Твой, твой…

— Да ладно! По какому такому случаю? — удивился Феликс

— А ты не знаешь. Это, мой дорогой, тебе премия от воровского круга. За то, что миссию, возложенную на тебя, исполнил козырно. Эту долю ты конкретно заработал. Так что, братуха, не оскорбляй воров отказом, принимай во владение, пользуйся. Но и как-нибудь старика покатаешь, чтобы понты навести, — радостно улыбался Бес.

— Ну коли воры просят, в отказ не пойду. Спасибо, дорогие, за добрый подарок.

Прошло полтора месяца. Феликс снова посетил город Пятигорск. Криминологи утверждают, что человека, совершившего убийство, тянет на место преступления. В данном случае все было совершенно иначе. Иное чувство притягивало Феликса к здешним местам. Ему не хотелось, чтобы этот город отождествлялся в его памяти хоть и со справедливой, но все же казнью. Он осознавал, что, совершив суд над Черепом, он избавил мир от кровожадного монстра. Очистил его еще от одного негодяя. В своих размышлениях Чикаго считал, что его руками была осуществлена кара Господня.

Феликс верил в Бога. Верил глубоко, но по-своему. Православных канонов христианской церкви он придерживался в силу исторической традиции и еще потому, что именно эту веру исповедовали его предки. Но как человек с пытливым умом и развитым интеллектом, он трактовал для себя Священное Писание несколько иначе, чем сказано в проповедях, невзирая на нудные замечания церковных служителей.

Феликс считал, что разная общепринятая мишура только мешает истинной вере. Что многие общепринятые правила и обычаи существуют для тех людей, которые, что греха таить, не отличаются особым проблеском интеллекта, и их немало. Для них, по разумению Феликса, и существуют правила типа: девушкам не положено посещать церковь в брюках, с непокрытой головой, пользоваться косметикой и т. д. Какая разница, в какой одежде человек решит прийти к Богу? Лишь бы шел он с чистыми помыслами и с желанием очистить свою грешную душу. И гнать надо палкой тех, кто пытается назидательным тоном поучать молодежь соблюдать эти нелепые формальности.

Феликс верил в глубине души, что Бог — это высшее мерило справедливости, он велик и милосерден. Он и есть та самая гармония, та всеобъемлющая любовь и то совершенство, к которому должен стремиться человек в своих мыслях и поступках. И если бы существовало утопическое общество из людей добрых и честных, то разве стал бы он, Феликс, на путь преступлений? Но, увы, мир далек от совершенства, и в нем есть два пути: либо уйти от мирской жизни и посвятить себя служению Богу, либо оставаться в миру и жить по правилам этого грешного мира.

Наш герой далеко не считал себя безгрешным аскетом и выработал свои личные понятия о добре и зле, основанные на субъективной морали, шел выбранным им путем, не нарушая свой личный кодекс чести. Ему не нравилось быть преступником, но так уж было угодно судьбе. Он не смог вовремя реализовать свою силу в другом направлении. Реализуя свои амбиции, Феликс попал в среду российской преступности. Он понимал, что это нехорошо, но, преступая некоторые юридические законы, Феликс никогда не преступал законов своей совести.

Одним из первых преступников, судя по легендам древнегреческой мифологии, стал Прометей, похитивший у богов огонь и подаривший его людям. Но разве потомки вспоминают его дурным словом? Нет, они чтут его как героя. Помимо всего прочего, Феликсу больше нравилось Ветхозаветное «око за око», чем та заповедь, олицетворяющая суть христианского смирения, в которой было сказано про правую и левую щеки.

Размышляя на эти духовно-философские темы, наш герой бродил по живописной курортной зоне. Здесь, по соседству с современными зданиями санаториев и домов отдыха, располагались старые пансионаты, построенные архитекторами прошлого века еще во времена описанного в «Герое нашего времени» «водного общества». Вокруг пышным цветом цвели фруктовые деревья, распространяя аромат благоухающих, белоснежных и розовых соцветий.

Феликсу все здесь было до боли знакомо. Он посетил «Провал», где некогда смекалистый Остап Бендер продавал любознательным ротозеям билеты по пятнадцать копеек. Потом, совершив трехкилометровую пешеходную прогулку, зашел в Питьевую галерею и отведал целебной минеральной воды.

Недалеко от Питьевой галереи, прямо у подножия Машука, возвышалась красивая церковь с синими куполами. Войдя в нее, Феликс купил свечи и зажег их у разных святых ликов. Он любил эту Церковь, с ней было связано много будоражащих душу воспоминаний о его любимой Кате. Здесь Феликс чувствовал особую ауру. Она вызывала в нем прилив энергии и покой. Он поставил свечу у святого распятия и помянул всех близких, покинувших этот бренный мир.

Феликс просил у Бога прощения за ту кровь, которую ему пришлось пролить, нарушив заповедь «не убий». Ему казалось, что он вел священную войну, совершая справедливое возмездие, и надеялся, что Господь простит его. Ведь Бог cпpaвe лив и милосерден.

Разборка для российской братвы — дело привычное. Она не всегда бывает кровавой, в большинстве случаев криминальные объединения, будь то бригады или целые группировки, стараются решить вопросы путем мирного диалога. Но «демонстрировать мускулы» все же приходится.

В начале девяностых эта демонстрация приобрела наиболее внушительные размеры. Тогда на стрелку — оговоренную встречу в преступной среде — собиралось огромное количество боевиков. Наибольшие трепет и уважение вызывала та группировка, которая сумела выставить большее количество боевиков. Доходило до того, что вереница автомобилей, выстроившихся в ряд на Кольцевой дороге, составляла чуть ли не километр.

Но бурные девяностые подходили к концу, и мода на гигантские стрелки прошла. Они уже считались дурным тоном и излишними понтами. При разборе тех или иных вопросов стали все больше цениться изворотливый ум и смекалка.

Феликс ехал на встречу в один из московских ресторанов, захватив с собой Германа, Сему Комода и еще четверых надежных парней из своей бригады. В разборке его попросил принять участие хороший знакомый Жора Люберецкий, зная, что встреча обещает быть не из легких.

Это была уже вторая встреча по одному и тому же вопросу. Отбивался достаточно внушительный долг банка, находящегося под крышей Люберецкой группировки. На первую стрелку Жора пригласил с собой молодого грузинского вора Зураба Кика. Тот, хотя и коронован был сравнительно недавно, бахвалился тем, что состоял в близком родстве со старым грузинским вором Робертом Такиладзе.

• Предыдущая
• 16/60
• Следующая