Приключения 1968 - Жемайтис Сергей Георгиевич - Страница 18

• Предыдущая
• 18/108
• Следующая

К эфиру Анна Семеновна привыкла еще сестрой милосердия в деникинском госпитале. На этот раз ей пришлось применить солидную дозу, прежде чем в ее одурманенной голове не поплыло все вместе: кошка, золото, Иван… Как подкошенная Анна рухнула на низкую кровать, стоявшую за ширмой.

…Проснулась она в полной темноте от настойчивого стука в дверь. Не понимая и не вспомнив еще ничего, она зажгла лампу, держась за стену, дошла до двери и открыла.

Перед ней стоял человек в зеленоватом, тонкого английского сукна казакине, отороченном барашком, в казачьей кубанке, которая как-то не очень шла к его явно интеллигентному молодому лицу с офицерскими темными усиками. Лицо его Анне Семеновне показалось знакомым, только она никак не могла вспомнить, где и когда именно его встречала.

— Прошу прощения, сударыня, — сказал молодой человек, — могу ли я видеть Анну Семеновну Галкину?

Голос пришедшего и свежий воздух, ворвавшийся в дверь, вернули Анне Семеновне ощущение реальности происходящего.

— Входите, — сказала она. — Галкина — это я. С кем имею честь?

Молодой человек не спешил отвечать. Он снял кубанку и шагнул через порог. В комнате, потянув несколько раз носом, он повернулся к Анне Семеновне, все еще стоявшей у дверей с лампой в руках, и сказал:

— Эфиром изволили баловаться? Не одобряю!

У Анны Семеновны в голове трещало и гудела, развязность незнакомца вывела ее из оцепенения.

— Что вам за дело до этого? — раздраженно сказала она и прибавила огня в лампе. — И вообще прошу назвать себя.

— Мое имя вам незнакомо, — ответил гость, — а насчет эфира, то я так, из медицинских соображений. Необычайно вредно.

— Говорите, что вам надо? — уже не на шутку разозлилась Анна Семеновна.

— Извольте, — молодой человек пожал плечами. — Прочтите вот это письмо. — И он протянул ей сложенный вчетверо лист бумаги.

— Боже мой! Опять письмо! — Анна Семеновна с трудом поставила лампу на стол и присела рядом.

В голове у Анны Семеновны был какой-то сумбур. Иван Филатов, теперь Жорж Попов! Она знала, что Жорж полтора месяца назад был арестован. Теперь они оба как бы объединились в ее представлении. Она ощутила странное и таинственное чувство, какое бывало у нее в прежние годы на спиритических сеансах.

«Нет, я все-таки где-то видела его», — подумала она, глядя на пришельца, а вслух сказала:

— Кто вам дал это письмо?

— Позвольте прежде представиться, — ответил он. — Корнет Бахарев Борис Александрович.

Он слегка поклонился и прищелкнул каблуками.

— Письмо не далее как вчерашнего дня я получил из собственных рук Юрия Георгиевича. Он очень настаивал, чтобы я зашел к вам.

— Но ведь он арестован?

Гость пожал плечами.

— К сожалению, не один он. Мне тоже долгое время пришлось разделять с ним судьбу. Но, слава богу…

— Значит, вы были вместе с ним! Как же вам удалось… — Она остановилась в поисках слова.

— Нет, нет, — сказал Бахарев, — не волнуйтесь, я не бежал. Видите ли, когда мы с вами будем больше знакомы, — он сделал многозначительную паузу, — я смогу подробнее рассказать. Деньги значат кое-что и в наше время.

Анна Семеновна почувствовала, что мистика тает.

— Так чего же вы хотите от меня? — спросила она.

— Я? — недоуменно переспросил гость. — Я — совершенно ничего. Юрий взял с меня клятву, что я обращусь к вам, и мы вместе попытаемся вызволить его. В данном случае я невольник чести.

— Ах вот оно что! А как вы думаете это сделать?

— У меня есть кое-какие связи, я мог бы…

Анна Семеновна задумалась. Почему-то больше всего ее занимала мысль, где она видела этого человека раньше.

Заметив, что гость все еще стоит, она сказала:

— Садитесь.

— Собственно говоря, — начал он, — может быть, Попов питал какие-то ложные иллюзии, и вы вовсе не намерены входить в его дела? В таком случае… — гость сделал попытку привстать.

— Нет, нет, — Анна Семеновна положила руку на плечо гостя. — Расскажите мне о Жорже.

Она слушала давно известную ей историю Жоржа Попова о том, как сам генерал Корнилов прикрепил ему на шею «Анну с бантом», о том, как он скрывался, потом как голодал, как, наконец, в тюрьме непрерывно рассказывал своему товарищу о любви к ней, а сама думала совсем о другом — о первом письме, полученном ею сегодня, об Иване Филатове.

— Это хорошо, — сказала она наконец. — Хорошо, что боевые друзья не оставляют друг друга в беде. Но… — Она остановилась и вытерла слезы платочком, все еще зажатым в кулаке, — может быть, я буду непоследовательной, но есть случай более экстренный и трагичный.

Она протянула Бахареву записку, полученную утром. Анна Семеновна видела, что корнет был искренне потрясен содержанием этих нескольких слов. Он вскочил и прошелся по комнате.

— Иван Егорович? Я знаю его. Когда вы получили это письмо?

— Сегодня!

— И вы все еще здесь? А не кажется ли вам странным, что человек, который принес его к вам, не счел возможным зайти? Вам немедленно нужно переменить квартиру!

— Сейчас? Но, боже мой, куда же я пойду?

— Это я беру на себя. — Корнет Бахарев картинно повернулся, и в свете разгоревшейся лампы Анна Семеновна внезапно узнала это лицо, вспомнила, где она его видела. Ну конечно! Он похож на Лермонтова.

— Итак, — говорил он, — долг товарищества повелевает мне взять вашу судьбу в свои руки. Завтра утром я отправляюсь в Екатеринодар. Я не пожалею жизни, чтобы спасти Ивана. А сейчас собирайтесь. Вы будете жить в другом месте.

У нее не было ни сил, ни желания возражать. К ней вернулись утренние страхи. Через полчаса они уже шагали по городу.

Ранним утром по ростовскому бульвару не спеша прогуливались два человека. Один из них, в старом купеческом картузе, какой любили носить лавочники и приказчики, с висячими усами подковой, был плотен, нетороплив. Второй — в инженерской фуражке и старом потертом пальто, с бархатным воротником — ростом велик, прям, чисто выбрит. Он нес в руках полированную ясеневую трость, на которой были видны следы снятых украшений.

Человек в картузе говорил тихо, мягко и вкрадчиво:

— Помилуйте, Александр Игнатьевич, я ведь и сам человек не новый, знаю, чего можно, чего нельзя. Поверьте, не стал бы вас тревожить, если бы не такой казус.

— Казус! — перебил его человек с тростью. — У вас вечно, друг Новохатко, казусы. Подумаешь, девчонка сбежала. Испугалась, значит. Дура, истеричка. Мне давно известно, что она кокаин нюхает!

— Эфир! — уточнил усатый. — Но позвольте заметить вам, что сбежала не просто девчонка, а связная…

— Потише вы со своими терминами! Не дома. Я еще не знаю, от чего будет больше вреда — от нашей с вами встречи или от ее побега. Что она, в сущности, о нас знает, кроме адреса Валерии? Ничего. Надеюсь, указания Филатову передавались в зашифрованном виде?

Человек в картузе внимательно посмотрел на своего собеседника.

— Вы что же, Александр Игнатьевич, считаете меня, простите, глупцом?

— Ну, не сердитесь, Новохатко, вам известно, как мы вас ценим. Но, сказать по правде, в штабе были раздражены, узнав о последней вашей акции. Ну чего вы добились, убив четырех комиссаров? Ровно ничего. Труднее стало работать, и несколько нужных нам офицеров оказались за решеткой.

— Хорошо вам рассуждать, Александр Игнатьевич, а у меня в городе двести человек боевых офицеров. Их без дела держать нельзя — раскиснут.

— Но объясните же им, что сейчас не то время. Нужно быть наготове. Растолкуйте им это. Все мы горим ненавистью к большевикам, но…

• Предыдущая
• 18/108
• Следующая