Цвет ярости — алый - Романовский Александр Георгиевич - Страница 27
- Предыдущая
- 27/78
- Следующая
Сжав челюсти, Курт с ненавистью поглядел на противника. Тот, будто почувствовав всю драматичность момента, развел лапы в стороны. Бронированные пластины раздвинулись наподобие створок лифта. Грудь Волкодава превратилась в ЛСД-монитор. На нем из стороны в сторону металось истинное лицо андроида — оскаленная морда огромной собаки. На шее у нее болтался шипастый ошейник, из пасти свисали клочья пены. Глаза пылали безудержным жидкокристаллическим бешенством.
Помимо воли Волк усмехнулся. В Запретном городе тоже есть свои шутники.
Переступив с ноги на ногу, Курт бросился вперед. Он не утруждал себя выбором стратегии, визуальным поиском слабых мест или же элементарной передышкой, в которой, пожалуй, нуждался более всего остального. Единственное, что он сейчас чувствовал, это яростное пламя, разгоравшееся в бешено колотящемся сердце. Все происходящее уже достало Волка до печенок. Поэтому он надеялся разобраться с “собачонкой” как можно скорее и отправиться в камеру. Спать.
Ощерив пасть, Курт набросился на робота. “Гладиус” плясал в его лапе, превратившись в гудящий рой хрустальных бабочек. Камеры, вероятно, без труда фиксировали каждое Движение гладиатора, но со стороны клинок был похож на сплошное размытое пятно. Волкодав чуть отступил под таким напором, подался назад и на некоторое время перешел в глухую оборону.
Но вскоре, приноровившись, ножницы вновь принялись резать воздух ломтями. Последние, оплывая вдоль лезвий, таяли и оседали на шерсти Страйкера липкой испариной. Мышцы превратились в натянутые канаты, гудящие от любого движения. В оба глаза, казалось, кто-то насыпал пригоршни соляных кристаллов. Курт начал уставать, и обратить этот процесс вспять не представлялось возможным. Однако, если постараться, можно было покончить со всем этим до того момента, когда усталость превратится в раскаленные гвозди, безжалостно вбитые в суставы.
Во всяком случае, Волк отчаянно верил… что можно.
Он метался и прыгал вокруг машины, сек броню мечом и яростно скалился. Но — без какого-либо ощутимого успеха. Это было похоже на то, как если бы его четвероногому предку, запертому в лабораторном боксе, бросили металлический бифштекс, политый эссенцией свежей говядины. Так и меч оказался бесполезной зубочисткой в сражении с металлическим монстром. Все, чему обучил “волчонка” Таран, оказалось бесполезным мусором. Курт пытался импровизировать, но пока эти потуги больше напоминали ухищрения неумелого танцора.
Андроид, поначалу действовавший несколько неуклюже, вскоре приноровился к своим новым ногам. Оказалось, что он ничуть не потерял в маневренности, а в напоре и скорости, напротив, даже прибавил. Паучьи ноги позволяли уклоняться от атак такими прыжками и наклонами корпуса, которые были совершенно немыслимы на широких гусеницах.
Не успев свыкнуться с одной тактикой противника, Волк тут же был вынужден приноравливаться к новой. Для этого не предоставлялось иной возможности, кроме как маневрами в паузах между атаками, уходами от них (парировать удары стальных конечностей было попросту глупо) и новыми контратаками.
Волк нырял под длинные ноги, отмахивался зубочисткой и бестолково рычал. Под “днищем” Волкодава, как оказалось, тоже не было ничего интересного, если не считать нескольких шурупов и швов от лазерной сварки. Эту информацию, естественно, также было невозможно применить на практике, если только не обратиться к роботу с деликатной просьбой примерно такого содержания: “Извините, будьте любезны, приподнимите свою третью и четвертую ногу с правого бока… У вас, кажется, шуруп разболтался. Сейчас сбегаю за отверткой…”
Как ни странно, все это проносилось у Курта где-то на периферии сознания. Так биржевой маклер таращится краем глаза на электронное табло, продолжая делать руками загадочные пассы. Временами Волк не успевал отдавать приказы собственным конечностям. Все было как во сне.
Пока гладиатор продолжал свои танцы, пес на ЛСД-мониторе бешено скалился, разбрызгивал клочья пены и рвался с виртуальной цепи.
Наконец, подобравшись к роботу на крайне небезопасное расстояние, Курт вцепился в рукоять второго меча, все так же торчавшего из гусеничного трака. Ножницы щелкали где-то за спиной; Курт ювелирно выверял свой маневр. На все про все у него было не более пары секунд.
Но риск был оправдан. Во-первых, Курт надеялся вернуть себе второй клинок. Во-вторых, освободившись от занозы, андроид вполне мог опуститься на гусеницы, чтобы превратиться из длинноногого прыгуна в неторопливого ползуна.
Оказалось, что усилия одной лапы было недостаточно: клинок засел в стальной ране слишком крепко. В приступе ярости Волк явно перестарался, нагадив в конечном итоге самому себе. Это могло показаться забавным — конечно же со стороны. У самого Курта, по известным причинам, особого желания смеяться не было.
Необходимое ускорение придала передняя правая нога андроида. Стремительно оторвавшись от песка, она ударила гладиатора в грудь резиновым “набалдашником”. Поскольку Курт в азарте боя и не подумал разжать левую лапу, второй меч вылетел из гусеницы следом за ним. Инерция удара отбросила мохнатое тело на пару метров. Рукоять осталась в онемевших от усилий пальцах, как, впрочем, и было задумано.
Не успев толком прийти в себя от удара о песок, Курт подскочил и, отряхнувшись, занял боевую стойку. Грудь нещадно болела. Удар, к счастью, пришелся на правую сторону, его смягчили мускулы, однако некоторое время Курт всерьез беспокоился, не сломано ли энное количество ребер.
Андроид стоял на месте. Затем, подмигнув камерами, переступил длинными ногами. Волкодав на мониторе хищно скалился, явно готовясь к броску.
Курт разжал пальцы и подбросил “гладиус”, после чего ухватился за рукоять под нужным уголом. Он понятия не имел, что это было. То ли андроид пнул противника столь выверенно и точно, не преследуя, вместе с тем, каких-то особых целей, то ли… Впрочем, когда дело касалось ИскИнов или даже их цифровых заготовок, ни в чем не могло быть полной уверенности. Робот мог позволить Курту завладеть клинком НАМЕРЕННО.
Но вот что странно — Волкодав не спешил возвращаться ближе к земле, а по-прежнему стоял на своих паучьих ногах. Это, впрочем, ни в коей мере не умаляло того, что второй “гладиус” вернулся в мозолистую волчью лапу, уже начинавшую тосковать по ощущению могущества обоюдоострой стали. Любая шероховатость рукояти была знакома до боли.
Вспомнив наставления Хэнка Тарана о том, что в руках у него —две яростные молнии, Курт набрал в грудь воздуха и… бросился в атаку.
Большая часть событий, втиснувшихся в границы некоего временного промежутка — минут, секунд, а может, часов, — осталась похороненной в глубинах волчьего сознания. Позже отдельные подробности лишь время от времени всплывали на поверхность и подвергались беспощадному анализу.
Вот что Курт запомнил более-менее связно, хотя, впрочем, не мог поручиться, что все события происходили в такой последовательности… да и было ли это вообще.
… Глаза-объективы яростно таращатся на Волка, плывут и приближаются, будто бортовые огни в обманчивом тумане; клинки пары “гладиусов” с немилосердным звоном падают на броню андроида; в одно мгновение лезвия ножниц скользят в каких-то миллиметрах от черепа Курта, срезав, в качестве доказательства, клочья серой шерсти; Волк ныряет между паучьими ногами и перекатывается на спину, чтобы очутиться в тылу противника до того, как тот успеет повернуться; раскаленный андроид пританцовывает на остриях обоих мечей, когда Курт направляет их на сочленение одной из его лап, защищенное менее всего, но до предела напичканное дорогостоящей и хрупкой электроникой…
… Волкодав крутится на месте, увечный и обезображенный, но по-прежнему смертельно опасный; две суставчатые лапы с правого бока превратились в негнущиеся, истекающие жаром электрических искр длинные оглобли; робот беспрестанно теряет равновесие и едва не падает; на песке за ним остается широкая круговая траншея; в камерах пылает неутоленный голод, а где-то вдалеке за ним — дикий ужас; машина сознает, что близится конец, однако волкодав на ЛСД-мониторе бешено скалит клыки…
- Предыдущая
- 27/78
- Следующая
