Цвет ярости — алый - Романовский Александр Георгиевич - Страница 23
- Предыдущая
- 23/78
- Следующая
Но все они остановились и замолчали, когда Волк вышел из подвала. Его уже ждал почетный, но необходимый караул — четверка “безрукавочников”. Охранники Подворья, без всяких исключений, были похожи на больших злющих ротвейлеров. Но эти шестеро— включая Ножа с Топором — заслуживали более красноречивых эпитетов. Элита.
Они взяли Волка в кольцо, будто дикая свора, и двинулись к Яме. Там уже вовсю плясали лучи прожекторов; пахло попкорном и жареным мясом. Еще там наблюдалось повышенное содержание безволосых на квадратный метр — по мере приближения к арене.
Болельщики, как ни странно, хранили молчание. Лишь изредка откуда-то из задних рядов доносились слабые выкрики (преимущественно ободряющего характера: “Волк, мы с тобой!”, “Покажи этим уродам!” и тому подобное). Но остальные молчали, провожая гладиатора широко открытыми глазами. Сейчас в этих глазах Курт с удивлением замечал не стандартное предвкушение зрелища, а смутное сожаление и даже, в какой-то мере, печаль. Большинство фанатов почти не сомневалось, что Волк идет к месту своей гибели.
Вероятно, поэтому кое-кто пытался прорваться к объекту своего обожания через “безрукавочников”, чтобы в последний раз почувствовать руками жесткую шерсть. Но это оказывалось непросто: крепыши в черных жилетках были начеку, то и дело отбрасывая фэнов обратно в толпу. Особо настырные получали по ребрам дубинками либо, в зависимости от обстоятельств, интенсивный заряд из тех самых шокеров, что были сняты с демонтированного тренажера. Таран не напрасно считался рачительным хозяином.
Курт шарил взглядом по сторонам, но натыкался только на отдаленно знакомые физиономии, судя по всему виденные при аналогичных обстоятельствах. Рассчитывать, что Ковбой явится на поединок, было не очень-то разумно, если уж он не сделал этого прежде. Но ведь порой сбываются и более несбыточные надежды. (Одно время Курт всерьез считал, что это Ковбой являлся контрагентом Хэнка Тарана в сегодняшнем мероприятии. Но потом рассудил, что это было бы слишком уж сложно.) Не показывался даже Лысый Хью, хотя, может быть, и находился здесь. Сей субъект предпочитал не высовываться. Не было даже Шила с Хмырем.
Но, приблизившись вплотную к Яме, Курт обнаружил личности не менее занимательные. Пятеро, сбившиеся в плотную группку у купола Ямы. Вокруг, на расстоянии нескольких метров, не было ни одного коренного “клопа”. От визитеров из Запретного города (это, разумеется, были именно они), казалось, исходила аура отчуждения, в которой любые посторонние объекты чувствовали себя не особо комфортно.
Гости были облачены в черные балахоны с капюшонами, расшитые тут и там блестящими загогулинами (то ли электросхемы, то ли маршруты движения в места, где обычному человеку делать нечего). В тени капюшонов маячили белые физиономии, ощущавшие катастрофический недостаток витамина D. У одного за ухом пульсировала некая зеленая подсветка, назначения которой Курт не понял.
Все пятеро уставились на гладиатора. Хотя глаза визитеров были скрыты за черными очками, Волк почувствовал себя под их взглядами крайне неуютно. Шерсть на загривке встала дыбом. Так энтомолог изучает редкую букашку, прежде чем отогнуть пинцетом хитин и рассмотреть, что же у нее там — внутри…
“Балахоны” даже привезли свой пинцет.
Сейчас он стоял на самом дне Ямы. Курт понятия не имел, каким образом эту штуку туда опустили. Было понятно только, что для этого пришлось демонтировать целую секцию купола: в решетчатой стене зияла широкая дыра. Таран, конечно, предъявит за это отдельный счет.
Воспользовавшись паузой, Волк заглянул вниз. Он одновременно и боялся, и желал увидеть своего противника. А потому впечатление тоже оказалось неоднозначным.
Волкодав распластался на дне Ямы, как гигантский металлический паук. С такой дистанции, впрочем, робот выглядел далеко не так внушительно, как Курт представлял. Но на этом приятные неожиданности кончились. Бронированное тело застыло на широких гусеницах; ни голова, ни четыре суставчатые конечности не подавали признаков жизни (если это слово было… впрочем, нет, оно БЫЛО уместно в отношении существа, сознающего самого себя, способного развивать наработанные навыки и использовать опыт). Волк чувствовал, как эта противоестественная жизнь пульсирует и ждет, стремясь вырваться за пределы бронированного корпуса.
— Что ж, начнем, — раздалось сверху.
Курт задрал голову. Хэнк, по обыкновению, стоял, расставив ноги, на самой вершине конуса. Оттуда открывался превосходный вид — арена лежала как на ладони.
— Вперед, — буркнул из-за спины Топор.
Шеи Волка коснулся слабый разряд, не причиняя боли, но напоминая о том, что за этим дело также не станет.
Курт двинулся к широкому проему, образованному исчезнувшей секцией конуса арены. Металлическая лестница уводила вниз, но Курт не торопился принимать ее приглашение. Он остановился на самом “пороге”, откуда на Яму тоже открывался потрясающий, а главное — безопасный вид. “Безрукавочники” сгрудились поодаль, стремясь обезопасить Волка от толпы, а себя — от Волка.
Курт поднял голову, поглядел на ночной купол. Звезды с равнодушием взирали на этот колоссальный аквариум, в котором песок, водоросли и даже воду заменяли конструкции из стекла, металла и бетона. Вместо же рыб тут обитали миллионы человеческих существ.
Волк давно подметил, что отвлеченные мысли лезли ему в голову в тот самый момент, когда они меньше всего требовались (да и когда, строго говоря, они вообще нужны?).
Конечно, ему было страшно.
Курт был не настолько глуп, чтобы этого не понимать. Но этот страх, судя по всему, мог творить чудеса. Именно благодаря этому чувству человечество пока еще не сожрало самое себя. Благодаря ему же Волчье племя продержалось до того дня, когда создатели смилостивились, объявив поголовную амнистию своим же выкормышам. Сегодня, увы, Курт никак не сможет отблагодарить страх за то, что тот помог ему избежать поединка. Однако, быть может, это чувство поможет ему поединок ВЫИГРАТЬ.
Хотя на это Курт рассчитывал лишь в силу своего природного упрямства.
Опустив голову, он посмотрел на заинтересованные лица коренных “клопов”. Все ждали, когда же действо начнется. Все они, разумеется, волновались за Волка и желали ему победы. Метаморф, в конце концов, был такой же неотъемлемой частью Клоповника, как и они сами, если не больше, потому как о “волчонке” они знали практически все.
Кроме того, многие аборигены были благодарны гладиатору за выигрыши. Если метаморфа не станет, Клоповник потерпит невосполнимую утрату.
Пусть “клопы” понимали это смутно и почти подсознательно, но победа Волка являлась вопросом территориального престижа. Между районами Гетто, не говоря уж об Ульях, всегда существовала конкуренция самого различного толка. Запретный город боялись и ненавидели. Сегодня, похоже, у Клоповника за всю его долгую историю появилась первая, хотя и призрачная, возможность утереть нос соседу.
А потому, сколь бы сильно болельщики ни боялись утратить “мохнатую достопримечательность”, всех явно раздражала неуместная задержка. Им не терпелось помериться силами с бледнокожими пришельцами, чьи тела трещали по швам от обилия имплантатов. Вздумай метаморф отступить или же взмолиться о снисхождении, его просто-напросто сбросили бы в Яму — навстречу судьбе. В глазах многих, возможно, стояли бы слезы, но аборигены не замешкались бы ни секунду. Они пришли, чтобы поглазеть на представление, и не хотели отступать от своего.
Курту подумалось, что они пришли посмотреть на его смерть.
Отвернувшись, он поставил лапу на перекладину и начал спуск. Лестница шатко раскачивалась под его весом, но гладиатор не обращал внимания на такие пустяки. Он проделывал этот путь десятки раз, порой — пять-шесть за день. Это, конечно, были цветочки.
Волк отпустил лестницу и спрыгнул с высоты человеческого роста. Песок привычно ударил в стопы ног. Курт развернулся, где-то в глубине души надеясь, что андроид возьмет и исчезнет, будто нелепый мираж. Но нет — бронированное изваяние осталось там, где и стояло.
- Предыдущая
- 23/78
- Следующая
