Ключи от заколдованного замка - Бадигин Константин Сергеевич - Страница 40
- Предыдущая
- 40/92
- Следующая
Ответ Палена, казалось, был неопределенным, но император понял.
— Я вынужден просить подписи вашего величества под этим документом, — граф Пален вынул из кармана сложенную вчетверо бумагу и развернул ее. — Мне тяжко говорить, но безопасность вашего величества для меня превыше всего.
В руках Палена был указ об аресте членов царской семьи.
Император быстро пробежал глазами по строчкам.
— Наследника — в Шлиссельбург, великого князя Константина — в крепость, ее величество постричь и в Архангельск, — бормотал император. — Великих княжон — по монастырям отдаленнейшим.
— Разумеется, ваше величество, это будет сделано только в случае крайне необходимом. Однако необходимость может возникнуть каждую минуту.
Павел поднял помутневшие голубые глаза на графа Палена.
— Пусть будет так. Меня не жалеют, и я… не пожалею. Призываю в свидетели бога.
Павел посмотрел на образ пресвятой богородицы, у которого светился огонек тяжелой лампады, и, взяв в руку перо, подписал.
— Возьмите, граф Пален. Все говорят, что я сошел с ума. А причем здесь я?
— О заговоре никому ни слова, ваше величество. Иначе мы не излечим болезнь, а загоним ее внутрь. — Пален снова сложил бумагу и спрятал в карман.
Император ослабел от внезапно охватившего его страха. Он стал тяжко дышать, пошатнулся и упал в кресло.
— Что с вами, ваше величество? — Пален бросился к Павлу.
— Меня не пожалели, и я не пожалею, — придя в себя, повторил император. — Благодарю вас, Петр Алексеевич, сердечно благодарю… Но может быть, вы посоветуете мне еще какие-нибудь меры для моей безопасности.
Граф Пален упал на колени и поцеловал руку императора.
— Я принял все меры, ваше величество… Разве только… Если еще удалить вот этих якобинцев, — граф указал на дверь, за которой стоял караул конногвардейского полка… — Да прикажите заколотить дверь в спальню императрицы.
— Благодарю вас, — еще раз сказал император. — Ваши советы непременно исполню.
Выйдя из кабинета, граф Пален опустился в кресло, стоявшее у дверей. Ноги не держали. Несколько минут он сидел, ни о чем не думая, чувствуя в затылке щемящую боль. Пожалуй, он был самый старший из заговорщиков. Недавно ему исполнилось пятьдесят пять лет.
День прошел своим обычным порядком. В одиннадцать, как всегда, начался развод. Однако всех удивило отсутствие великих князей Александра и Константина. Они участия в разводе не принимали. Император был очень гневен, но от обычных наказаний воздержался.
После развода генерал Пален собрал у себя на квартире всех офицеров гвардии. Он вышел к ним с мрачным, расстроенным лицом и сказал:
— Господа, государь приказал вам объявить, что службой вашей он чрезвычайно недоволен, что он ежедневно и на каждом углу примечает ваше нерадение, леность, невнимание к его приказам и вообще небрежение к исполнению вашей должности, так что если и впредь он будет замечать то же, то он приказал вам сказать, что он разошлет вас всех по таким местам, где и костей ваших не сыщут. Извольте ехать по домам и старайтесь вести себя лучше.
Гвардейцы ответили на слова Палена глухим ропотом.
— Пудру, букли долой, надоело! — сказал кто-то громко.
— Долго ли нам терпеть надругательства, ждать, когда отправят в Сибирь? — поддержал другой голос.
Граф Пален внимательно посмотрел на офицеров.
— Кто говорит, тот подлец — с выражением сказал он, помолчав. — Кто делает — молодец.
После развода Павел в сопровождении графа Кутайсова совершал прогулку верхом.
Граф фон дер Пален снова поспешил во дворец, но на этот раз он прошел в комнаты наследника, Александра Павловича.
Его встретил полковник Аргамаков.
— Где наследник?
— Сейчас доложу.
Через несколько минут в переднюю вышел Александр.
— Здравствуйте, Петр Алексеевич. Рад вас видеть.
— Вести нерадостные, ваше высочество.
— Что случилось? — Александр побледнел и схватился за сердце.
— Император знает о заговоре.
Александр молчал, раскрыв в ужасе глаза.
— Извольте прочесть, ваше высочество.
— Что, что прочесть?
— Указ об аресте вашем и всей царской фамилии.
Александр едва разбирал буквы. Под ним подгибались ноги. Чтобы не упасть, он схватился за спинку кресла.
Страшная участь ожидала заговорщиков, если бы Павел остался императором. Сотни людей лишились бы головы или навечно остались в сибирской ссылке.
— Завтра я должен вас арестовать, ваше высочество.
— Все пропало, мы погибли.
— Нет, не все пропало, ваше высочество. Арестовать мне велено завтра. Еще ночь в вашем распоряжении, сегодня мы живые люди, а завтра — мертвецы. От вас, ваше высочество, зависит ваша судьба.
— Но что я могу сделать?
— Согласиться на силу и стать завтра императором.
— Нет, не могу, не могу, не могу! — Наследник закрыл руками лицо и зарыдал.
Граф Пален посмотрел на него с презрением.
— Вспомните ваши слова, ваше высочество. Вы хотели свергнуть безумного самодержца, хотели даровать России гражданскую вольность. Мы поверили вам. А теперь всех ждет плаха. Прощайте, ваше высочество.
Пален повернулся и сделал несколько шагов.
— Сударь, вернитесь.
Граф Пален обернулся.
— Я согласен. Но обещайте мне, граф, что вы не сделаете плохого, клянитесь. — Александр Павлович вытер платком глаза.
— Клянусь, что сделаю все, что в силах человеческих, чтобы этого не было… — Граф Пален бросился к наследнику и упал перед ним на колени. — Ваше величество, отныне вы для меня государь император. Вы спасли Россию, спасли всех нас. Благодарю, благодарю, ваше величество.
Он схватил вялую, холодную руку наследника и стал целовать ее.
«И все-таки я не верю ему, — думал граф Пален, сидя в санях по дороге домой. — Слишком слаб душой наследник. Он может вдруг надумать и покаяться своему батюшке. Спасет себя и погубит всех нас. Надо что-то сделать, чтобы обезопасить заговор с этой стороны. Попрошу графа Уварова не отходить от него до самого конца, — решил военный губернатор и велел повернуть сани обратно, чтобы найти во дворце генерал-адъютанта Уварова. — Федор Петрович не даст великому князю совершить глупость, в этом я уверен».
Великий князь Александр провел весь день отвратительно. «Я посмел поднять руку на своего отца!.. Ужасно… Мне никто не простит такое, — размышлял он, обхватив руками голову. — Но ведь я решился только для блага России, чтобы спасти Россию, — старался он успокоить себя. — Я предоставлю отцу его любимый Михайловский замок. Он будет иметь все, что захочет, все, кроме свободы: театр, церковь, книги. Будет окружен роскошью и не почувствует заточения».
Понемногу Александр Павлович уверил себя, что отец отдохнет от великих дел и ему в замке, под надзором бдительной стражи, будет легче дышать… Но боязнь за свою жизнь так и не покинула наследника.
Генерал-адъютант Уваров весь день не спускал глаз с наследника. Человек небольшого рассудка, он был отличным исполнителем. О нем ходил забавный анекдот, будто он, командир гвардейского конного полка, не умел ездить на коне и всегда держался за ремень, привязанный к передней луке седла. Однако рука у генерала была твердая.
Одиннадцатого марта 1801 года эскадрон, которым командовал полковник Саблуков, должен был выставить караул в Михайловском замке. Конногвардейский полк нес внутренний дворцовый караул, состоявший из двадцати четырех рядовых, трех унтер-офицеров и трубача. Караул был выставлен в комнате перед кабинетом императора, спиною к ведущей от него двери. Караулом командовал корнет Андриевский.
В овальной комнате, примыкавшей к парадной лестнице, стоял другой внутренний караул, от Преображенского полка. Сегодня караул был составлен на одну треть из старых гренадер и на две трети — из солдат Преображенского полка, дурно относящихся к императору.
Главный караул во дворце замка и наружные часовые состояли из роты Семеновского полка и находились под командой капитана из гатчинцев, немца Пайкера.
- Предыдущая
- 40/92
- Следующая
