Последняя ночь с принцем - Романова Галина Владимировна - Страница 34
- Предыдущая
- 34/61
- Следующая
С Зиной не все было понятно, но тоже дело добром не кончилось…
Да и она сама не способна твердо и гарантированно ответить, что совсем не думает о нем. И можно было сколько угодно потчевать себя выдуманной версией, что будто бы все ее поиски сводятся к тому, чтобы отвести от себя подозрения.
Вздор!!! Все не так!!! Стала бы она белочкой носиться, если не был бы замешан во всем этом Кораблев!.. Ведь сердце же просто сжимается от страха, стоит подумать, будто с ним случилось что-то ужасное. Где-то же он пропадает!..
Рита остановилась у обочины и, издали приметив мотор, взмахнула рукой. Тащиться на каблуках до автобусной остановки, что была в двух кварталах, оказалось выше ее сил. Не обеднеет, если доедет на такси.
На такси ей ехать не пришлось. Едва не налетев на бордюрный камень, возле нее остановилась «десятка» цвета «Валентина». Она точно знала, что этот цвет носит именно такое название, очень уж оно ей нравилось. Дверца распахнулась, и, перегнувшись через пассажирское сиденье, Милевин безапелляционно заявил:
– Садись.
Она села в машину, даже не успев подумать. Валентин Михайлович снова полез через пассажирское сиденье, проверяя надежность запертой дверцы. Подергал ее для верности, не преминув коснуться своим плечом Ритиной груди. Удовлетворенно кивнул сам себе и лишь тогда поехал.
– Куда? – коротко поинтересовался он.
– Домой, – Рита решила быть такой же краткой, тут же трусливо увильнула от взгляда его хмурых внимательных глаз и уставилась в окно.
Лето набросилось на город так же внезапно, как набрасываются первые заморозки и весенняя оттепель. Почти целый месяц тепло медленно раскачивалось, плавая от десятиградусной отметки до двадцати двух по Цельсию и обратно. Солнце постоянно ныряло в пухлые, совсем не по-летнему мрачные облака. Дождик, которого с утра люди не ждали, беспечно забывая зонты дома, начинался ближе к обеду. Накрывая город полуденным ливнем, он постепенно сбавлял свой прессинг и принимался сеять мелкой липкой влагой.
– Осень! – восклицали горожане, брезгливо морщась. – Ну просто настоящая осень…
Недели две прогнозы погоды были размытыми и туманными, как само небо над головой. А потом вдруг забрезжила надежда. Агрессивный оранжевый цвет на картах синоптиков покрыл сначала Европу, потом пополз дальше, раскрасив почти все до Владивостока.
Теперь почти каждый с надеждой ждал дождя. Но солнце и не думало сдавать своих позиций и нещадно жарило уже с семи утра. К полудню асфальт начинал плавиться, мороженое в холодильниках плакать вместе с морозом, а горожане спешили укрыться в прохладных офисах, обдуваемых надрывающимися кондиционерами…
– Где была? – вдруг нарушил тишину Милевин и сердито на нее покосился.
– У меня пока нет подписки о невыезде, – вспыхнула Рита, возвращая ему его взгляд.
– Это не проблема. Хочешь, могу устроить. – Он противно ухмыльнулся, переключил скорости и, минуя поворот к ее дому, проехал дальше по проспекту.
– Это… Это мы куда?!
Рита заволновалась. Противный Милевин мог снова начать к ней приставать. А что?.. Ему ничего не стоит завезти ее за город. Остановить машину в каких-нибудь зарослях и…
– Не стоит так волноваться. – Он снова ухмыльнулся, противно и даже сально как-то.
Почему, интересно, все в этом человеке казалось ей противным: от простого человеческого участия до нормальной, в принципе, улыбки. Противным, приставучим, липким…
– Я не стану тебя насиловать белым днем, – проговорил вдруг Милевин после паузы.
– А когда, темной ночью? – Рита посмотрела на него, как на таракана. – Вы мне неприятны, понимаете?!
– Догадываюсь… – Ни тени смущения или обиды, все ровно, без эмоций совершенно. – Это пройдет.
– Вряд ли.
– Поживем, увидим. – Он вдруг резко взял лево руля, и «десятка» въехала в ворота отделения милиции.
Если Милевин рассчитывал на сногсшибательный эффект, то расчет его оказался верным. Рита просто остолбенела. Широко раскрыв глаза, она смотрела в окно на арестантов, метущих милицейский двор. На охранников с закатанными по локоть рукавами, которые, покуривая, пасли своих подчиненных. На решетки на пыльных окнах торцевой части здания, и ей до острой боли в туго сжатых зубах захотелось поскулить.
Куда он ее привез? Зачем? Что ему от нее нужно? Она же… Она же ни в чем не виновата! А он… Он специально все подстроил! Он следил за ней! Караулил… Боже, что будет с Анькой и ее семьей?! А Серега!!! Он с ума сойдет от бешенства и стыда. Девушка, которую он любил и продолжает, наверное, любить, преступница!!! Мало того, убийца!!!
– Идем, – сурово потребовал Милевин и зашагал к ступенькам черного входа.
Повторять ей было не особо нужно, но на то, чтобы выбраться из машины, у нее ушло чуть больше времени, чем обычно. И ручка куда-то запропастилась, и открываться затем с чего-то не хотела. И шлепанцы… Эти дурацкие неудобные шлепанцы – ее недавнее приобретение – снова начали ерзать у нее на ногах, садня и без того ноющие мозоли.
– Чего ты там путаешься, Рита?! – вспылил вдруг Валентин Михайлович, по примеру своих коллег заворачивая рукава на клетчатой рубашке; вырядился тоже в такую-то жару… – Иди уже! Мне некогда!
Она выбралась наконец, громко хлопнула дверью, от чего Милевин снова поморщился, и засеменила к ступенькам.
Некогда ему!.. Скажите, пожалуйста, какой занятой человек! А чем, спрашивается, занят?! Тем, что ее пасет денно и нощно? Или к мирным людям в дом врывается и головы им морочит?..
Рита сердито сопела, беззвучно чертыхаясь в спину Милевина, и почти бегом следовала за ним по пятам.
Ну, чего он к ней привязался?! Что ему от нее нужно?! Если он такой профессионал заслуженный, должен был понимать, интуитивно хотя бы, что она не имеет никакого отношения к смерти Зинаиды. Никакого!..
– Входи, – приказал ей Милевин, отпирая узкую, выкрашенную половой краской дверь. – Входи и присаживайся, я сейчас.
Рита вошла в его рабочий кабинет и огляделась.
Стены, так же как и дверь, безрадостно покрывала та же половая краска. А вот на полу лежал вполне приличный линолеум. Вдоль окна обычный письменный стол. Даже новый, кажется. На столе компьютер. Подставка под ручки. На окнах приличные занавески и решетка. На подоконнике электрический чайник, сахарница, два тонких стакана, в каждом по чайной ложке. Три стула у стены справа. Рита выбрала средний и села. Одернула юбку на коленях, положила сверху сумку и снова одернула юбку. Потом поправила блузку, потянув ее сзади, и в немом вопросе уставилась на вошедшего только что Милевина.
Тот явно важничал, вваливаясь в кабинет с небольшой папкой под мышкой. На Риту почти не смотрел. Деловито хмурил брови и морщил то и дело лоб. Она решила для себя, что больше с вопросами не полезет. Пускай сам объясняется, коли привез ее сюда.
Милевин занял свое место за столом. Развязал не успевшие засалиться тесемки на папке и бесконечно долго перелистывал несколько вложенных туда листов бумаги. Потом вдруг отложил папку в сторону и, вытащив откуда-то из стола фотографию, хитро глянул на Риту:
– Хочешь взглянуть?
Она сразу поняла, что это за фотография. И взглянуть захотелось тут же, но она решила немного выдержать паузу.
– Зачем вы меня сюда привезли, Валентин Михайлович? – осторожно поинтересовалась она, стараясь глядеть не жалобно, а хоть немного с достоинством. – Взглянуть на фотографию?
– Может быть… Может быть… – Он вальяжно откинулся на жесткую спинку казенного стула. – Слушай, Рита, давай уже на «ты»! Я почти в тебя влюбился, а ты мне все выкаешь! Непорядок же, Рита.
– Почти?! – зло фыркнула она, отворачиваясь; красная от загара шея в вырезе рубахи Милевина ей совсем не понравилась.
– Ладно, не кипятись, – протянул он примирительно, поднялся с места и, шагнув к ней, протянул ей фотографию. – Взгляни. Узнаешь?
Рита взяла в руки снимок.
Цветная фотография девять на двенадцать. В нижнем правом углу время и дата. Да, все правильно, фотография сделана почти год назад. И запечатлены на ней были счастливая улыбающаяся Зиночка Соколова и Кораблев Эдуард собственной персоной.
- Предыдущая
- 34/61
- Следующая
