Королев - Романов Александр Петрович - Страница 110

• Предыдущая
• 110/121
• Следующая

Убедившись, что все идет в желаемом порядке: эксперимент по выходу в открытый космос утвержден, экипажи отобраны и готовятся, корабль переоснащен и практически готов к полету, Сергей Павлович решил осуществить свою давнюю мечту и съездить в Киев, в город своего детства и юности.

Осенний Киев встретил Королевых пасмурной погодой. Сергей Павлович, едва устроившись в гостинице, позвонил своему дальнему родственнику по матери Александру Николаевичу Лазаренко, который когда-то учился в Киевском политехническом институте. Хотел узнать, где похоронен его отец. Но тот не знал, и это естественно: Павел Яковлевич в семье Москаленко-Лазаренко чуть ли не предан анафеме. Сергей Павлович вышел на балкон, смотрел вдаль, ничего не видя... Ему живо представился заброшенный холмик с полусгнившим деревянным крестом. Стало не по себе.

"Отец, вот я и приехал к тебе, хотя и с большим опозданием, – прошептал Сергей Павлович. – Но моей вины тут нет. И все же – прости меня. Я не осуждаю мать, понимаю: в жизни всякое бывает, сам расстался с первой женой. Но зачем она лишила меня счастья общаться с тобой? Я ведь чувствовал, что вокруг твоего имени существует какая-то неправда. О тебе никогда не говорили в доме, не справляли ежегодных поминок, как по деду Миколе. Я смутно догадывался, что ты жив. Помню, как-то спросил у бабушки, когда та высаживала цветы на могиле деда: «А где могилка папы?» Та ничего не ответила, но брать на кладбище перестала. Правду не могла сказать, а врать не любила. Прости еще раз, отец. Я тогда твердо решил, что ты жив. Я понял, что это подразумевают тебя, когда в семье говорят: «Он – вспыльчивый не в меру, себялюбивый человек, тиран и деспот».

– Сережа, что с тобой? О чем задумался? – тронула за плечо мужа Нина Ивановна.

– Я прошу у отца прощенья. Сожалею, что я ничего не пытался о нем узнать. Только в 1937 году бабушка рассказала мне немного об отце. «Твой отец, Сергунька, был хорошим человеком. Горяч был – верно. Но разумом бог не обидел. И на доброту был щедр. Скуповат немного – жизнь научила», – сказала она тогда. Помню, я сел к бабушке на кровать, обнял ее за плечи и спросил: «Он очень виноват перед мамой?» – «Никогда, внук, не называй отца „Он“. Любил Павел Яковлевич, царство ему небесное, твою мать и тебя больше всего на свете. Мы с отцом во всем виноваты – выдали дочь замуж без ее желания. А без любви что за жизнь. Ты уж сам муж и отец», – ответила бабушка. Потом она погладила меня по голове, словно мне было десять лет, и неизвестно откуда вытащила небольшой сверток, развернула его и подала мне фотографию. Я сразу понял, что это мой отец. И знаешь, Нина, я увидел, что похож на него. Отцу на фотографии было лет тридцать, почти столько же, сколько и мне в ту пору, когда я впервые увидел этот снимок. А бабушка еще сказала: «В детстве обличием ты больше походил на мать, а сейчас – вылитый Павел Яковлевич. А уж характеры у вас – как две вишенки с одной веточки».

– Что-нибудь о его жизни тебе известно? Помнится, ты просил кого-то разузнать...

– Да разве я тебе не рассказывал? Отец всю жизнь оставался преподавателем русского языка и литературы в той самой киевской школе, в которую его приняли после отъезда из Житомира. С радостью встретив Октябрьскую революцию, он всего себя без остатка посвятил просвещению детей бывших бедняков. Особенно тяжело ему пришлось в первые годы после революции. Одна власть сменялась другой, Украину пытались оторвать от России, а отец не переставал говорить на своих уроках новым воспитанникам о славной вековой дружбе двух народов – русских и украинцев. Об этом узнали... и Павел Яковлевич едва не лишился службы. К счастью, через несколько дней Красная Армия выбила «друзей» украинского народа за пределы Родины.

Не знал Сергей Павлович, что отец его женился второй раз и душа в душу жил со своей супругой Марией Харитоновной до самой кончины. В 1925 году в семье родился сын, названный Николаем. Через несколько лет Павел Яковлевич умер. Мать не смогла дать сыну высшего образования, о чем мечтал отец. Говорят, что он внешне тоже был похож на отца, только глаза у него были материнские – серо-синие, с веселой искоркой.

Судьба Николая Королева сложилась трагически. В 1941 году Киев оккупировали войска фашистской Германии. Невыносимо трудной стала жизнь семьи. Многих юношей и девушек угнали на каторжные работы. Среди них оказался и шестнадцатилетний Николай. Попал на военный завод. Там примкнул к движению Сопротивления и, выданный провокаторами, был казнен со своими товарищами.

...С Днепра подул порывистый ветер. Он раскидал тучи, и вот уже над древним городом светит яркое солнце. Сергей Павлович все стоял, ничего не замечая, погрузившись в свои мысли. Ему вспомнился приезд из Одессы в Киев на учебу. «Да знал бы я, что где-то в этом городе живет мой отец, нашел бы дорогу к нему. А знал ли он, что я в Киеве? Нет, конечно, не знал. Да, бабушка говорила, что много позже отец прочел в газете заметку о состязаниях планеристов в Крыму, увидел мое фото и подпись „Сергей Королев“. Догадался, что это его сын, хотел приехать в Москву, но уже тяжело болел. Послал мне письмо, приглашал приехать в Киев, но письмо попало к матери. А было ли оно единственным? Кто теперь скажет?..»

Нина Ивановна, стоявшая рядом, сердцем поняла, какие мысли одолевают мужа, и решила отвлечь его от тяжких воспоминаний.

– Сережа! Тучи уже разошлись. Солнце-то какое. Поедем, покажи мне Киев. А могилу отца мы обязательно найдем8.

Поездка по городу рассеяла мрачные мысли Королева. Нина Ивановна и Сергей Павлович долго стояли на Владимирской горке, любуясь прекрасной панорамой города. Потом побывали у памятника гетману Богдану Хмельницкому, горячему поборнику дружбы народов Ук-раны и России. Восхищение у обоих вызвали знаменитые фрески Софийского собора, проехали возле политехнического института, два курса которого закончил Королев. К концу экскурсии по Киеву Королев повеселел:

«Было бы время съездить в Житомир, посмотреть на домик, где родился, где сделал первые шаги по родной земле, увидел солнце...»

– Романтик ты, Сергей!

К марту 1965 года «Восход-2» прошел все наземные испытания, экипаж закончил тренировки, сдал экзамен. Королев работал на космодроме, куда за несколько дней до полета приехали Павел Беляев и Алексей Леонов. Накануне старта, 17 марта, Королев еще раз зашел в гагаринский домик, где жил экипаж в предполетные сутки. Неторопливо сняв в прихожей темно-синее ратиновое пальто, в котором всегда зимой ездил на космодром, повесив на вешалку пыжиковую шапку-ушанку, Сергей Павлович прошел в гостиную и тяжело сел на стул, что стоял возле круглого стола. Космонавты заметили: Главный выглядел очень устало. Да и не удивительно, если с 8 утра до 12 ночи на ногах.

– Снег-то на улице. Вот тебе и март, – сказал Королев, поздоровавшись. – Ну как настроение?

– Отлично, – четко, по-военному ответил Павел Беляев.

– А если просто по-человечески? – переспросил академик. Ему явно не понравился слишком официальный ответ.

– Все нормально, Сергей Павлович, – поддержал своего командира Алексей Леонов. – Вот карандаши цветные заточил, готовлюсь порисовать.. Чтобы все цвета космоса... Сейчас бы километров десять на лыжах махануть... "

– Ну-ну, – Сергей Павлович улыбнулся одними глазами и, чуть склонив голову набок, цепко взглянул вначале на Леонова, потом на Беляева. Космонавты поняли: предстоит деловой разговор.

– Подготовка к старту проходит нормально. Были кое-какие неполадки, – не скрыл ученый, – они устранены, – секунду помолчал и, подойдя к главной теме беседы, еще раз напомнил: – Полет и сам эксперимент по выходу сложны. От вас требуем четкого выполнения программы. – Главный сделал снова паузу. – Вам самим следует учитывать все обстоятельства и принимать разумные решения. Всего на Земле предусмотреть невозможно. Повторяю, мы об этом не раз говорили во время тренировок: надо действовать по обстоятельствам. Земля, конечно, останется вашим советчиком, но на корабле – и собственная жизнь, и судьба эксперимента в ваших руках.

• Предыдущая
• 110/121
• Следующая