Королев - Романов Александр Петрович - Страница 11

• Предыдущая
• 11/121
• Следующая

– За что ты его так? Я все примечаю и думаю. Свою былую ненависть к Павлу... Ты теперь на сыне... Он-то при чем? Подумай! Ты же мать... Нас с отцом вини... Но Сережу не трогай... – Мария Матвеевна грузно села в кресло, у нее перехватило дыхание... Отдышавшись, с горечью прошептала: – При родной-то матери сын у тебя... Да как же так можно?! Я только и слышу с утра до вечера: «Гри, не простудись», «Гри, не опоздай к обеду». Все «Гри, Гри, Гри...» Ты бы взглянула в глаза Сережи, когда он вошел в комнату. Такие счастливые я видела один раз у Павла, когда родился Сережа. Да и отец жив... Для него этот планер... Да ничего, я вижу, ты не понимаешь.

Мария Николаевна молчала. Всем своим существом она поняла правоту матери и удивилась, как тонко ова разобралась в ее чувствах к сыну. Ей стало не по себе. Она кинулась к матери, прильнула к ее груди и громко зарыдала.

16 августа 1924 года Королеву вручили свидетельство о завершении среднего образования и получении специальности каменщика и черепичника. Из документа явствовало, что: "Королев сдал зачеты по следующим предметам: 1) Полит, гр., 2) русск. язык, 3) математика, 4) сопромат, 5) физика, 6) гигиена труда, 7) истор. культ, 8) украин., 9) немецкий, 10) черчение, 11) работа в мастерской.

Снова в семье стали решать, куда пойти учиться. Единого мнения не было. Сергей стоял на своем.

– Я хочу иметь живое, полезное людям дело. Строить самолеты и планеры. Строить и летать на них. Самые надежные крылья – это знания, мама. Я могу их получить только в Военно-воздушной академии.

Убедившись, что сына невозможно переубедить, Мария Николаевна после долгих раздумий не только дала согласие на учебу в Военно-воздушной академии, но и помогла ему. В конце августа 1924 года она приехала в Москву и обратилась к руководству академии с просьбой принять ее сына в число слушателей.

Мария Николаевна не знала, что по правилам в академию принимались только лица, отслужившие в Красной Армии и достигшие 18 лет. Она просила сделать для ее сыиа исключение, учитывая его горячее желание стать авиационным конструктором.

– Может, вот эта справка поможет моему сыну, – обратилась Мария Николаевна к представителю академии, когда все другие аргументы были исчерпаны:

..."Членом Губспортсекции тов. Королевым Сергеем Павловичем представлен сконструированный им проект безмоторного самолета К-5. Проект этот был представлен в Авиационно-технический отдел Одесского Губотдела ОАВУК и согласно постановления Президиума ТО от 9/VIII за No 4 признай годным для постройки и переслан в Центральную спортивную секцию в Харьков ва утверждение..."

Овнакомившись со справкой, представитель академии сказал:

– Много не обещаю, но доложу о вашем сыне лично начальнику академии, – и, улыбнувшись, признался: – Не часто к нам обращаются юноши с подобными справками.

Приехав домой, Мария Николаевна сообщила обо всем Сергею. А в душе даже порадовалась, что спор между нею и сыном само собой разрешился в ее пользу. А тут еще стало известно, что в Киевском политехническом институте тоже планируется подготовка авиационных инженеров на его механическом факультете. Неопределенность с приемом в московскую академию побудила Сергея поехать в Киев. Конечно, жалко было расставаться с друзьями и Ксаной Винцептинц, которую тайно любил. Но Ксана вела себя сдержанно, обещала отвечать на его письма, если он будет часто писать ей.

Поезд в Киев пришел с небольшим опозданием. Выскочив из душного вагона, Сергей оказался на привокзальной площади в шумной толпе. С лопатами и кирками на плечах, с деревянными наскоро сделанными носилками собрались сотни юношей и девушек. Раздалась команда: «Стройся!» Грянул духовой оркестр, над колонной взметнулось красное знамя.

– Куда это все? – успел спросить Сергей у девушки в красной косынке.

– Танцевать. Пойдем с нами, научим.

И только тут Сергей заметил плакат: «Все члены ОДН – на строительство школ!» Королев знал: ОДН Значит Общество «Долой неграмотность». «Вот и я хочу быть грамотным», – подумал он. Увидев уходящий трамвай, прыгнул в него. В Киеве Сергей не был восемь лет и сейчас с удивлением рассматривал его – красивый, полный зелени. Но улицы показались ему более тихими и менее людными, чем в Одессе.

Сергей задумался: «Куда пойти? К дяде Юре на Костельную, где он жил с семьей, или к бабушке Марусе, на Некрасовскую?!» Решил вначале навестить бабушку.

Вошел в дом тихо. Еще в открытую дверь, увидел бабушку, согнувшуюся над каким-то шитьем. Оставив у порога чемодан, нарочитым баском спросил:

– А не здесь ли живут Москаленки из города Нежина?

Мария Матвеевна, оторвавшись от шитья, вначале недоуменно смотрела на стоящего в передней Сергея, а потом, всплеснув руками, быстро-быстро заговорила:

– Сереженька, внук мой! Совсем взрослый. Молодец, что приехал. А я все хуже и хуже вижу.

Мария Матвеевна всплакнула.

Сережа стал еще больше похож на отца – тот же лоб, упрямый подбородок, те же спрямленные брови, и только глаза москаленковские – темные, как уголья.

– Ну что же мы стоим? Садись. Сейчас мы с тобой чайку попьем, – захлопотала Мария Матвеевва и ушла на кухню.

Сергей оглянулся. У бабушки, как много лет назад, в комнате стояла старая мебель еще из нежинского дома. Те же фотографии висели на стене. На одной из них он, Сергей, в костюмчике с кружевным воротничком и с игрушечным ружьем. Сергей невольно взглянул на свое отражение в зеркале: на него смотрел взрослый парень, одетый в легкую серую куртку, перешитую из старого пиджака отчима, темные штаны и черные ботинки, как говорят, последнего износа.

Вошла бабушка, поставила на стол знакомый с детства пузатый фарфоровый чайник с цветами на боках, две большие чашки с серебряными ложками и тарелку пирогов.

– Будто сердцем чувствовала, что у меня сегодня гость будет. Садись, садись! – и, обняв внука за плечи, посадила его спиной к фотографиям. Налила чай, пододвинула ближе пирожки.

– Учиться приехал! Это хорошо. Какая жизнь без учения, – неторопливо говорила бабушка. – Власть новая учит грамоте старых и малых. Не то, что при «царе-батюшке».

Не успела она договорить, как в дверях появился ее сын Юрий.

Юрий Николаевич Москаленко преподавал в одной из киевских школ. На Некрасовскую он забегал почти каждый день. У матери жила его дочурка. Юрий Николаевич с интересом рассматривал вставшего из-за стола паренька.

– Неужели Сергей? – удивлялся дядя. – Такой хлопец вымахал? Ну, здравствуй!

Мария Матвеевна пригласила сына за стол, налила чаю.

– Мы до тебя, Юра, рассуждали с Сережей об образовании. Всем, кто хочет учиться, – учись. Раньше этого не было– Сколько денег-то понадобится государству... А с другой стороны, образованный человек всему голова. Все дела пойдут быстрее и в гору... А это на пользу всему народу. А сколько мы с отцом, царство ему небесное, денег заплатили за ваше учение вначале в гимназии, потом в институтах. Сколько подарков пришлось сделать всяческому начальству, чтобы все шло гладко. Всех четверых надо обуть, одеть прилично. Спасибо скажи лавчонке, которая нас поила и кормила. Ты ее первым начал стесняться. Писал «купецкий сын», А кто мы были с отцом? Кажется, нынче это называется «мелкие лавочники»...

Впервые сын слышал от матери такие слова. И он заторопился.

– Извини, мама, у меня уроки. А ты, Сергей, будешь жить у меня, если не возражаешь. Жду.

Юрий Николаевич ушел, Мария Матвеевна проводила его взглядом и беззлобно сказала:

– Обидчивый стал. Тебе, Сережа, будет у него хорошо. А ты ешь, ешь...

Сергей с аппетитом ел пирожки, Мария Матвеевна сидела молча, наблюдая за внуком. Она любила тех, кто хорошо, быстро ел.

– Давно, бабуся, не ел таких вкусных пирожков.

• Предыдущая
• 11/121
• Следующая