Рубикон, или Мир в латах - Романецкий Николай Михайлович - Страница 3
- Предыдущая
- 3/40
- Следующая
Имя второй женщины — обладательницы огромной шапки голубых волос и таких же голубых глаз — оказалось Белла.
— Вообще-то я Арабелла, — сказала она, беззастенчиво разглядывая Жюля. — Но друзья зовут меня Беллой.
Подошла официантка. Пока Санчес делал заказ, Жюль исподтишка разглядывал женщин. С курортными проститутками ему встречаться еще не приходилось. Наверное, потому что он до сих пор не бывал на курортах. Арабелле, на его взгляд, было не больше двадцати трех — двадцати пяти, а Лина и того моложе. Обе одеты в короткие серебристые, едва скрывающие ягодицы, юбки и сильно открытые спереди блузки-безрукавки. Как дань погоде, на спинках кресел висели пестрые переливающиеся не то халаты, не то плащи.
Интересно, которая из двоих предназначена мне, подумал Жюль.
Санчес, наконец, разобрался с официанткой.
— Жюль — космонавт, — сказал он. — А девочки — студентки, учатся в Лонгвильском университете.
Улыбки, подаренные Жюлю, были столь очаровательными, что ему и взаправду захотелось стать космонавтом.
— Вы эколог? — спросила Лина.
— Нет, — сказал Жюль. — Я не из КСЭС. Я — орбитальная гелиоэнергетика.
— А мы с медицинского. Здесь на практике.
— Угу, — сказал Жюль. Ему вдруг показалось, что вечер станет элементарной потерей времени.
— А вы не кригер? — спросила Белла.
— Нет, — сказал Жюль.
— Я обожаю военных.
— Это нынче модно, — сказал Жюль.
— Причем здесь мода? — Белла возмущенно фыркнула. — Это же настоящие мужчины. А их сейчас давят. Вся мировая общественность протестует. Разве вы не знаете?
Да, подумал Жюль, мировая общественность крепко защищает Ассоциацию. Только мировая общественность ничего не знает об Ультиматуме. Хотел бы я посмотреть на мировую общественность в тот момент, когда она о нем узнает!..
— Какие кригеры? — сказала вдруг Лина. — Разве ОН может быть кригером?
Жюль удивленно взглянул на нее. Лина сидела, откинувшись на спинку кресла и уронив руки на колени. От улыбки не осталось и следа, взгляд девушки был строг и печален.
— Не удивляйтесь, — шепнул Санчес. — На нее иногда находит. Ее мать, будучи беременной, попала под удар цунами на побережье. Лишь чудом спаслась.
Он легонько шлепнул Лину по обнаженному плечу. Та вздрогнула, лицо ее оттаяло.
— Сестра, ты как? — спросил Санчес.
Лина улыбнулась ему и кивнула головой.
Сестра, подумал Жюль с удивлением. Похоже, я ошибся. Проклятые стереотипы!.. Ведь может же быть и простой интерес к космонавту. Космонавты, как известно, на каждом углу не валяются.
— Мне кажется, в вас говорит зависть! — Белла продолжала прерванный разговор. — Всегда в центре всеобщего внимания были вы, а теперь ваше место заняли кригеры.
— Космонавты здесь не причем, — сказал Жюль.
— Кригеры тоже! — сказала Белла.
— Не буду с вами спорить. Честно говоря, я далек от этих проблем. Мы наверху занимаемся наукой, а не политикой.
Белла осуждающе покачала головой.
— Сейчас такое время, — сказала она, — что каждый должен быть политиком. Разве нарушение прав человека касается не каждого гражданина Земли? Даже если этот человек кригер?..
Жюль возвел очи горе. Санчес хохотнул.
— Ну как, тяжело? — проговорил он сквозь смех. — Напор нашей Беллы не всякий выдержит! — Он сделал паузу, ровно такую, чтобы фраза зазвучала двусмысленно, и продолжал: — Ладно, девочки. Не нападайте на гостя! Не всем же интересны эти проблемы!
Подали обед.
— Я голоден как волк, — предупредил Жюль. — Так что извините, друзья!..
Они переглянулись, и разговор прекратился. Блюда перед Жюлем были незнакомые, но чертовски аппетитные на вид. А потом оказались и чертовски вкусными. Когда Жюль покончил с супом, Санчес сказал:
— Вы как из тюрьмы вырвались!
Жюль усмехнулся.
— Знаете ли, Анхель, клиника немногим отличается от тюрьмы! Кашки, кисельки, диета… Черт бы ее подрал!
Они весело рассмеялись. Особенно заразительно хохотала Арабелла.
— Вы опасная женщина, Арабелла! — прошептал Жюль, склонившись к ее уху.
— А вы, мне кажется, опасный мужчина, — проговорила она сквозь смех.
— Даже после клиники.
Разговор возобновился. Их крепко интересовал космос, и Жюль едва успевал отвечать на сыплющиеся с трех сторон вопросы. Проверка подготовки получилась основательная. Впрочем, знакомые ребята из космонавтов говорили ему, что это почти везде так. Видно, тяга к космическому у людей в крови. Кто-то даже сказал, что это безусловный рефлекс. Как чувство голода или либидо.
Потом они пили коньяк, опять ели, снова пили. Разговор потек совсем пустой, о популярных музыкальных группах и современной моде, о яхтах и лыжах, о любви и дружбе. Потом кресла женщин оказались рядом с креслом Жюля, и он начисто перестал фиксировать всю эту болтовню, потому что справа ежеминутно упиралась ему в плечо упругая грудь Арабеллы, а когда он от нее отодвигался, то слева натыкался на такие же прелести черненькой Лины. Он медленно, но верно доходил, а бандит Санчес даже не собирался прекращать это безобразие. Потом, наконец, все выдохлись, и женщины пошли привести себя в порядок. Жюль с Санчесом вышли на открытую площадку проветриться.
Оказалось, уже наступил вечер, и на улице изрядно потемнело.
— Ну как? — спросил Санчес.
— Они меня совращают, — пожаловался Жюль.
— Вот как? — Санчес хохотнул. — Было бы странно, если бы они этого не делали. Они же женщины! Разве ты этого не заметил?
— Заметил! — веско сказал Жюль. — Лина очаровательна!
— А Арабелла?
— О-о-о! — Жюль закатил глаза.
— Прекрасно! Дарю!
— Которую?
— А хоть обеих! — Санчес снова хохотнул.
— Благодарю, — сказал Жюль проникновенно. — Королевский подарок!.. Вот только что я буду делать сразу с двумя? Я, одинокий больной космонавт?..
— Ну хорошо, хорошо, — проговорил Санчес. — Одну провожу я. Только предпочел бы, чтобы на мою долю досталась сестра.
— Почему?
— Потому что пораньше хочу сегодня лечь баиньки. — Он потянулся. — Уж лев в ночи разинул пасть…
Жюль замер. Это был пароль, но пароль с сегодняшнего дня аннулированный и замененный новым. А этим пользовался еще Генрих до своего исчезновения. Поэтому Жюль и ухом не повел.
— Ты пишешь стихи? — спросил он.
— Нет, — сказал Санчес равнодушно. — Это строчка из стихотворения одного поэта. Его звали Генрихом…
— Гейне, что ли?.. А как дальше?
Санчес зевнул и снова потянулся.
— Пошли к девчонкам.
Они вернулись за стол. Вечер был продолжен. Жюль лез из кожи вон, чтобы поддержать веселое настроение, но Санчес, похоже, потерял интерес к беседе. Сначала он коротко взглянул на Лину, и девушка тут же отодвинулась от Жюля, затаилась в своем кресле, поблескивая черными глазенками, как маленький пугливый зверек, и только слушала, как синеокая Арабелла хмельным голосом вкручивает Жюлю что-то насчет того, какими должны быть подруги у космонавтов, по-прежнему старательно прижимаясь к нему великолепным телом. Потом Санчес принялся зевать, чуть прикрываясь рукой и тут же обтирая ею лицо, как после купания. Жюль понял, что пора расходиться. Он полез в карман за кредитной карточкой, но Санчес запротестовал.
— Нет-нет! — сказал он. — Ты гость, Жюль! Так что плачу сегодня я.
Жюль пожал плечами. Санчес подозвал официантку и расплатился.
— Ничего, — сказал он. — Будет еще и твоя очередь. Не в последний раз встречаемся… Пошли, сестра!
И тут Жюль увидел, что маленький зверек смотрит на него с сожалением и надеждой. Черт, подумал Жюль, неужели я произвел на нее такое сильное впечатление своими дифирамбами космосу и космонавтам?
— Пошли, Лина! — повторил Санчес.
— Вы проводите меня, герой космоса? — пропела Арабелла.
— Да-да, конечно! — спохватился Жюль, переводя взгляд на нее. — Разумеется.
В дверях Лина снова оглянулась.
— Да перестаньте вы пялиться на нее, Жюль! — повысила голос Арабелла.
— Анхель ее с первым встречным не отпустит, не тот он парень!
- Предыдущая
- 3/40
- Следующая
