Очарованная душа - Роллан Ромен - Страница 101
- Предыдущая
- 101/252
- Следующая
– Нет! Нет… Не хочу! Я ему нужна.
Ноэми сказала с горечью:
– Ему никто не нужен. Он и любит-то одного себя.
Раньше он тешился мной, теперь вами. Он и вас бросит, как меня. Он ни к кому не способен привязаться.
Она заговорила о Филиппе. Суждения ее были резки, но очень глубоки и метки. Аннета была поражена остротой ее ума. Эта маленькая женщина, казалось, такая легкомысленная и пустая, читала в душе мужа с тонкой проницательностью, рожденной злобой и страданием. И некоторые ее жестокие замечания о Филиппе очень уж совпадали с теми опасениями, которые еще раньше зародились у Аннеты. Аннета сказала Ноэми:
– И все-таки вы его любите?
– Люблю. Я ему не нужна, но он мне нужен… Думаете, это легко – так нуждаться в человеке и при этом знать, что ты для него ничто, знать, что он презирает тебя?.. Да и я его презираю, презираю! Но не могу без него жить… И зачем я его встретила! Это я сама захотела его. Захотела и взяла… А теперь не он у меня – я у него в руках… Ах, если бы я могла забыть его, как будто никогда и не знала!.. Нет, не хочу!.. У меня не хватит сил. Я слишком вросла в него. Всем нутром. Ненавижу его! Ненавижу любовь! И зачем, зачем люди влюбляются?
Ноэми в изнеможении умолкла, бегая глазами по сторонам, как загнанный зверь, ищущий спасения. Обе женщины опустили головы, словно покоряясь какой-то стихийной жестокой силе.
Ноэми настойчиво и уныло опять затянула ту же песню:
– Оставьте его мне! Аннета ощущала эту чужую упорную волю, как липкие щупальца спрута, присосавшиеся к ее телу. У нее еще хватило сил вырваться и крикнуть:
– Не хочу! В глазах Ноэми сверкнул злой огонек, пальцы судорожно сжались. Но она сказала кротко и жалобно:
– Ну хорошо, любите его! И пусть он вас любит! Но не отнимайте его у меня! Сохраним его обе, вы и я!
Аннета только отмахнулась с отвращением, и это привело Ноэми в бешенство:
– Думаете, мне самой не тошно об этом думать? Вы мне противны! Я вас ненавижу! Но я не хочу его терять…
Аннета отвернулась от нее и сказала:
– А я к вам никакой ненависти не чувствую. Вам тяжело, и мне тоже. Но делиться любимым человеком – это гнусно! Это преступление против любви!
Пусть я буду жертвой или палачом, но низкой и малодушной быть не хочу. Я не уступлю половины, чтобы сохранить того, кого люблю. Я отдаю все и хочу иметь все. Или ничего.
Ноэми, стиснув зубы, крикнула мысленно:
«Так не будет же тебе ничего!»
(Впрочем, даже предлагая этот дележ, она рассчитывала снова завладеть всем.).
Вскочив с кресла, она подбежала к Аннете, упала на колени, обняла ее ноги:
– Простите!.. Я сама не знаю, что говорю, не знаю, чего хочу! Я несчастна и не могу этого вынести… Что же мне делать? Скажите, что делать? Помогите мне!..
– Помочь вам? Вы просите помощи у меня?
– Да, у вас! А к кому же мне идти, кто мне поможет?.. Я одинока. У меня нет никого, кроме этого человека, который, даже когда любил, не интересовался мной. Ему я не могу открыть душу… А до него была у меня мать, занятая только собой и своими развлечениями… Мне не с кем посоветоваться… У меня нет ни одной подруги… Когда я с вами познакомилась, я думала, что нашла друга. А вы стали мне злейшим врагом… За что вы сделали мне столько зла?
– Бедная моя девочка, разве я виновата? Я этого не хотела… – сказала удрученная Аннета.
Ноэми тотчас ухватилась за вырвавшееся у Аннеты ласковое слово:
– Вы сказали: «моя девочка»!.. Да, будьте мне матерью, старшей сестрой! Не губите меня! Научите, что делать! Я не хочу терять Филиппа…
Дайте мне совет, дайте мне совет!.. Я сделаю все, что вы скажете…
Ноэми лгала только наполовину. Она так привыкла вечно играть роль, настолько в эту роль входила, что уже и чувствовала то, что изображала.
Во всяком случае, ее любовь, боль, ее надежда тронуть Аннету, от которой все зависело, были искренни. Все, вплоть до доверия, которое она выражала Аннете, – ведь это была последняя карта, которую она в отчаянии поставила! И от нее не укрылось волнение Аннеты, которого та не умела скрыть. Аннета слабела. Беспомощность и покорность Ноэми ее обезоружили.
Она не находила в себе сил возражать. Правда, Ноэми не удалось обмануть ее. В слащавых интонациях соперницы Аннета чуяла фальшь. Она не мешала ей говорить, но, слушая, читала в ее душе. Она думала: «Что же делать?
Принести себя в жертву? Какая бессмыслица! Не хочу! Я не люблю эту женщину. Она лжет, она меня ненавидит. Да, но она мучается…» И она гладила по голове стоявшую подле нее на коленях Ноэми, а та все всхлипывала и причитала, в то же время наблюдала за Аннетой, угадывая ее колебания, подстерегая ее, как дичь, задыхаясь и трепеща то от беспокойства, то от острой радости. Время от времени она прижимала к губам руки своей соперницы, которые охотно искусала бы, и без устали твердила свое:
– Верните мне его! Аннета, хмуря брови, попыталась ее оттолкнуть. Она видела в глазах Ноэми хитрость и боль, ложь и любовь, напряженное ожидание… Наконец, поддавшись минутной слабости, она усмехнулась (в этой усмешке были и усталость, и сострадание, и отвращение к себе, к Ноэми, ко всему) и, отвернувшись, сказала:
– Что ж, берите его себе! Едва выговорив эти слова, она уже пожалела, что сказала их. Ноэми вскочила и бросилась ее целовать, осыпая бурными ласками… (Никогда еще ее ненависть к Аннете не была так сильна! Наконец-то она сдалась!.. Но сдалась ли?..).
Аннета уже говорила:
– Нет, нет!..
Ноэми как будто не слышала. Она называла Аннету своим дорогим, верным другом, клялась ей в вечной благодарности и любви. Она смеялась и плакала.
Однако Ноэми недолго теряла время на бесплодные излияния. Она захотела узнать, что Аннета сделает, чтобы удалить от себя Филиппа, Аннета возмутилась:
– Ничего подобного я вам не обещала!
– Нет, обещали, обещали!..
– У меня просто вырвалось слово…
– Но вы же сами сказали…
– Вы у меня силой вырвали это слово…
– Нет, Аннета, вы не такой человек, чтобы взять свое обещание обратно! Вы сказали: «Возьмите его себе». Да, да, Аннета, вы так сказали! Ну подтвердите же, что вы так сказали! Вы не можете это отрицать…
– Ах, оставьте меня, оставьте! – твердила Аннета устало. – Я не могу, не хочу! Довольно вам мучить меня…
Она села, чувствуя себя совершенно разбитой. А Ноэми продолжала ее терзать. Роли переменились. Аннета не могла отказаться от Филиппа – любовь пустила в ней крепкие корни. А Ноэми знать ничего не хотела: пусть себе Аннета любит сколько ей угодно, лишь бы рассталась с Филиппом! Она хотела, чтобы Аннета порвала с ним сейчас же, не откладывая. А способов, как это сделать, она могла подсказать сколько угодно. Она наседала на Аннету, пуская в ход лесть, мольбы, поцелуи, она оглушала ее потоком слез, взывала к ее великодушному сердцу, просила, заклинала, требовала, торопила, диктовала ответы…
Аннета сидела в каком-то оцепенении, не говоря ни слова. Она даже не пробовала остановить этот поток. Сжатые губы, угрюмый взгляд… Наконец Ноэми замолкла, озадаченная ее неподвижностью. Она взяла Аннету за руки – они были холодные, влажные.
– Да отвечайте же, отвечайте! Аннета, не глядя на нее, пробормотала:
– Оставьте меня!..
Это было сказано так тихо, что Ноэми скорее угадала по движению губ, чем расслышала ее слова. Она переспросила:
– Вы хотите, чтобы я ушла? Аннета кивнула головой.
– Я уйду. Но вы обещаете?
Аннета повторила устало:
– Оставьте меня, оставьте меня… Мне надо побыть одной.
Ноэми быстро поправила перед зеркалом прическу и, шагнув к двери, сказала:
– Прощайте… Помните же: вы обещали!..
Аннета в последний раз попробовала протестовать:
– Нет! Ничего я не обещала…
Ноэми почувствовала новый прилив ярости. После всех ее усилий!.. Но инстинкт ей подсказал, что не стоит слишком сильно натягивать струну…
Все равно дело сделано!
Она ушла.
Она узнала слабость соперницы и была уверена, что растопчет ее.
- Предыдущая
- 101/252
- Следующая
