В безднах Земли - Сифр Мишель - Страница 35

• Предыдущая
• 35/45
• Следующая

Для меня же это было весьма удачной находкой, как в морально-психологическом отношении, так и с точки зрения научных результатов моего эксперимента. В самом деле, благодаря тщательному контролю за усвоением моим организмом пищи все биологические, нейробиологические, физиологические и даже психологические данные, полученные во время пребывания под землей, приобретали еще большую значимость и весомость. Кроме того, такой контроль позволял лучше уяснить и интерпретировать изменения биологического ритма у человека.

Компания "Марриот корпорейшн" в Вашингтоне изготовила для меня, под неусыпным наблюдением НАСА, 540 завтраков, обедов и ужинов, которые были взвешены, заморожены и отправлены в специальных контейнерах в аэропорт Сан-Антонио, где моя жена Натали одна или с нашими американскими коллегами-спелеологами забирала их и доставляла в базовый лагерь, сохраняя их низкую температуру с помощью сухого льда.

Первый запас замороженной пищи был спущен в недра пещеры Миднайт в день моего спуска, 14 февраля, в присутствии Малькома Смита и вице-президента "Марриот корпорейшн", специально прилетевших: один — из Хьюстона, другой — из Вашингтона.

За полгода пребывания в пещере меня снабжали провизией еще четыре раза, с неравными интервалами, продолжительность которых, естественно, была мне неизвестна. Это делалось с тем, чтобы я не мог судить, сколько прошло времени. Пища, упакованная в мешки, хранилась в большом холодильнике на поверхности; их спускали в сорокаметровый колодец через люк, дверца которого находилась на глубине 10 метров, где начиналась подвесная дорога.

Это осуществлялось днем или ночью, в тот момент, когда я не спал и ко мне были прикреплены кабели, посредством которых передавались мои электрокардиограммы и ректальная температура в лабораторию.

Спустив пищу в пещеру и закрыв верхний люк, наблюдатели с нетерпением ожидали моего очередного звонка, извещавшего о том, что я делал: ел, пил или отправлял естественные-надобности, и только после этого сообщали, что очередные припасы ожидают меня в доступной мне части пещеры. Я тотчас же снимал клеммы, подсоединявшие зонд и датчики (того же типа, что на корабле "Аполлон-16"), приводил себя в порядок, забирал мочу и кал, охлажденные до —20 °C в двух мини-холодильниках, находившихся у самой палатки, зажигал ацетиленовую лампу и отправлялся к нижнему люку.

Учитывая умеренную температуру пещеры (21,5 °C), нужно было идти быстро, чтобы взятые анализы не оттаяли.

Добравшись до основания колодца, я извлекал из стоявшего там большого холодильника пробирки с мочой и калом (мало-помалу занявшие полки, где прежде хранилась пища) и укладывал их в мешок, который прицеплял к канату подвесной дороги. Затем помещал в большой холодильник весь только что спущенный запас провианта и возвращался в лагерь, прихватив с собой дюжину завтраков, обедов и ужинов, чтобы без промедления убрать их в мини-холодильники. После этого стряхивал с себя пыль, раздевался и вновь нацеплял на себя датчики кардиографа и ректальный зонд.

Должен сказать, что питание было одним из важнейших психологических факторов, предрешивших успех эксперимента, не только потому, что пища была высокого качества, но и благодаря легкости ее приготовления, а также разнообразию блюд и их виду, возбуждавшему аппетит.

Полагаю, что если после моего душевного кризиса мне пришлось бы стряпать (а уж чистить посуду, как на леднике, и подавно) — я бы не выдержал, даже уверен в этом.

Я ел только тогда, когда испытывал голод, пил, когда испытывал жажду, следуя простейшим импульсам, диктуемым человеку природой. Выбирал блюдо, казавшееся наиболее аппетитным.

Почти с самого начала я решил, что принимать пищу трижды в день — слишком много для меня, так что вскоре стал ограничиваться одной трапезой, обычно вскоре после пробуждения. Мне очень нравился бифштекс из телятины с морковью, нарезанной в виде шариков, и еще каким-то овощем, названия которого я так и не узнал. Но любимым моим блюдом был лангуст. Никогда в жизни я не ел столько лангустов! К несчастью, порции были слишком велики, и так как приходилось съедать их целиком, то я вводил в свое меню лангустов лишь будучи очень голоден.

Съедать блюдо полностью — обязательное требование, ибо все порции были взвешены, их состав строго рассчитан, и если какая-то часть оставалась, то нельзя было бы точно установить, сколько усвоено моим организмом. Но ведь количество пищи, ее вес, калорийность, физико-химический состав были определены, притом тщательным образом, для космонавтов, членов экипажа "Аполлон-16", летавшего на Луну. А их габариты (1,80 м, 80–90 кг) были иными, чем у меня, француза небольшого роста (1,6 м, 60 кг)!

Кстати, мой вес в течение всего эксперимента практически не менялся, с колебаниями не более 500 граммов в ту или иную сторону.

Все, что мне приходилось делать по части приготовления пищи, — это отвешивать растворимые чай и кофе, сахарный песок, фруктозу из апельсинов и винограда (в виде кристаллического порошка), отмеривать в градуированную мензурку определенное количество воды для растворения и записывать все на специальных бланках, выданных для этого эксперимента Центром пилотируемых космических кораблей имени Линдона Джонсона.

Так как в моем распоряжении были вдобавок консервированные груши и персики, то должен признаться, что я практически не испытывал потребности в свежих продуктах. Это замечание важно, ибо показывает, что правильно подобранный рацион может заменить свежие продукты и чисто психологически. В физиологическом же аспекте тут нет никакой проблемы — ведь все рационы были досконально изучены опытными экспертами НАСА.

Нам составило немало труда спустить в пещеру Миднайт 3000 литров воды в пластмассовой таре, из которых я использовал лишь несколько сотен литров как на умывание, так и на питье. Я никогда не пил чистую воду, а бросал в нее крупинки фруктозы или глюкозы, так что вскоре чистая вода стала казаться мне безвкусной.

Ритм приема пищи сдвинулся относительно ритма бодрствования и сна, и вскоре, как десять лет назад, мой завтрак превратился в обед; через некоторое время после трапезы меня клонило ко сну, и я ложился.

Кроме замороженных готовых кушаний, у меня были рисовые галеты, кукурузные хлопья в сахаре и два сорта ветчины для закусок в интервале между приемами пищи или непосредственно перед ними.

Забавная деталь: в начале эксперимента я брал для кофе 4 грамма порошка и 40 граммов сахара, а в конце — те же 4 грамма порошка, но уже 70 граммов сахара. Мальком Смит из НАСА заметил, что я был большим любителем сладкого.

Эксперимент с питанием анализировался в Хьюстоне в течение всего его хода с целью удостовериться, что я ни в чем не испытываю недостатка. Экспертам было точно известно общее количество поступающих калорий, сколько сахара, жиров, калия, натрия, железа и т. д. получает мой организм при каждом приеме пищи. Это позволило Малькому Смиту после двух месяцев моего пребывания под землей заметить внезапную перемену — значительное снижение процента усвояемости мной всех питательных веществ. Например, хотя я выпивал до двух с половиной литров воды и получал около двух тысяч калорий за цикл, внезапно мой организм начал усваивать лишь один литр воды и тысячу калорий. Не будучи в состоянии объяснить подобное явление, Смит, когда я проводил в Клер-Лейк-Сити заключительную стадию эксперимента, задал мне ряд вопросов, чтобы найти причины этого явления. Он попросил меня внимательно перечитать дневник с целью выяснить, не случилось ли чего между такой-то и такой-то датами. Вскоре мы установили, что это резкое изменение соответствовало периоду моего психологического кризиса. Но мало-помалу усвоение пищи вошло в норму, когда я нашел убедительные доводы, чтобы непременно продолжать эксперимент.

• Предыдущая
• 35/45
• Следующая