Конец авантюристки - Рокотов Сергей - Страница 36
- Предыдущая
- 36/54
- Следующая
Охранник встряхнул своей большой, коротко стриженой головой, встал и молча поплелся за санитаром.
Они довольно быстро и удачно сделали все, что требовалось, никто их не заметил, лишь в самом конце высунула голову заспанная санитарка.
— Что тут у вас за шум? — недовольно произнесла она. — Случилось что?
— Да ничего не случилось, — отмахнулся охранник. — Больному одному плохо стало, нога у него заныла, ну, оказали помощь…
— А мне показалось, кого-то по коридору тащат…
— Иди спи, дура, — выругался охранник. — Пить меньше надо перед сном! Тащат кого-то, болтаешь черт знает что…
Погрузили бандитов в кузов, охранник вернулся на место, а санитар сел за руль «Газели» и уехал в известном ему одному направлении.
А Гришка Клементьев, ничего не зная, продолжал спать тяжелым сном, накачанный снотворными и сквозь этот тяжелый сон, ощущая боли в всем теле.
«Газель» мчалась по ночной дороге с предельной скоростью. Санитар едва не пропустил нужный поворот, но вовремя нажал на тормоза и с визгом повернул направо. Проехал ещё метров пятьсот, повернул налево и увидел перед собой железные ворота. Бибикнул. Из будки высунулось мрачное лицо сторожа.
— Чего надо? — проворчал сторож, держась правой рукой за левый бок, где покоился ТТ.
— Сообщи хозяину, Савельев приехал. С грузом, — добавил санитар.
— Не велено будить. Не любит он.
— Ты сообщи, сообщи, не разбудишь, тебе влетит потом…
Нехотя сторож набрал местный номер.
— Проезжай, — произнес он. На лице появилась приветливая улыбка.
… — Работает у тебя, однако, головушка, — продирая заспанные глазки, сказал Иляс и широко зевнул. — Как в воду глядел. Надо же, а я был уверен, что они на это не пойдут, побоятся… Подмогу не стал давать… Неправ, неправ, признаю… Где они?
— В кузове.
— Эй! — хлопнул Иляс в ладоши и тут же из левой двери показались две физиономии устрашающего вида. — Помогите вытащить груз. Но аккуратно, не кантовать, это нам ещё понадобится.
Тела киллера и шофера аккуратно вынесли из машины. При этом киллер приоткрыл глаза.
— Эге! — крикнул Иляс, вглядываясь в его лицо. — Рожа-то какая-то знакомая. А ну-ка, сюда их…
Их втащили в маленькую комнату для охраны. Усадили на стулья и крепко-накрепко привязали толстенными веревками к спинкам. При этом открыл глаза и шофер. Хлопая глазами, они испуганно глядели на обитателей этого дома.
— Да, я не ошибся, — произнес Иляс, ходя туда-сюда по маленькой комнате в своем длинном халате с кистями. — Я узнал тебя, ты Палый. Тебе же полагалось еще, насколько я помню, находиться в местах, не столь отдаленных, не менее лет пяти. Ты же за убийство сидел. Это наемный убийца Палый, мастер по стрельбе, — представил он киллера Косте. — Вот что, Палый, времени у нас разбираться с тобой нет, выведывать у тебя что-то никакого смысла тоже нет, все и так яснее ясного. Мы тебя сейчас просто прикончим, и все. Я так думаю, а, Константин? Ты согласен со мной?
— Пожалуй, — кивнул головой Костя, превозмогая лютую усталость. Прошлой ночью он прилетел из Москвы, узнав о несостоявшемся покушении и попытался убедить Иляса в том, что надо охранять солдата Клементьева от вполне вероятного нападения. Иляс сомневался в такой необходимости, но все же согласился, и ночью под видом санитара в сопровождении помощника Иляса Костя проник в больницу. И тут же предотвратил известные события.
— Не надо!!! — кричал напуганный их страшным разговором и спокойным равнодушным тоном. — Я хочу жить! Я только начал жить по-человечески! За что? Я простой исполнитель! Я назову заказчика! Только сохраните мне жизнь!
— Дурак ты, — хмыкнул Иляс, закуривая сигарету и пуская кольца дыма в лицо привязанному Палому. — Заказчик мне и так прекрасно известен. Это мэр Верещагин. Ты же видишь, что нам все известно. И зачем теперь нужны твои сведения и вообще твоя поганая жизнь? Мы очень устали и хотим спать. Кончайте их, ребята, только тихо. Потом вывезете и закопаете, знаете где. Пошли, Константин. Выпьем коньячка, есть у меня хороший коньячок. А потом отоспимся…
Они уже сделали шаги к двери, а телохранители вытащили из-за поясов здоровенные пистолеты с глушителями. И тут Палый истошным голосом завопил:
— Это не все! Я скажу, у меня есть ещё заказ!
— И это я знаю, — не оборачиваясь, произнес Иляс. — Ты должен убить в Москве следователя Николаева. Но ты не убьешь его, потому что не сможешь, так как сам через полминуты будешь трупом. А во-вторых, Николаев предупрежден, и примет свои меры для безопасности. Так что, не надо… А вы вот что, не пачкайте здесь, суньте им в нос по тряпке с эфиром, а кончать будете там, прямо на месте. И поживее, пожалуйста, ни днем ни ночью покоя нет…
Телохранитель быстро вытащил откуда-то склянку с эфиром и тряпку, намочил её жидкостью и сунул в нос одуревшему от ужаса шоферу. Уже собирался сделать то же и с Палым, как Иляс жестом остановил его.
— Имеешь шанец, доходяга, — зверским взглядом глядя на Палого, процедил он сквозь зубы. — Если выполнишь все, что я тебе скажу. Более того, хорошо выполнишь. Как по заказу.
— Сделаю, все сделаю! — кричал Палый, дергаясь на стуле, к которому был привязан.
— А ну-ка, отвяжите его, — сказал Иляс, подмигивая Косте.
Палого отвязали, он стал трясти жилистыми, затекшими от веревок руками, при этом просительно глядя на Иляса.
— Того в расход, — скомандовал Иляс телохранителям. — Нечего ему небо коптить. Что, спрашивается, ему солдатик плохого сделал, заморенный, избитый сирота-солдатик, а? И тебе, Палый, что он сделал плохого? Отвечай, сволочь!
Разъярившись, он сильно ударил Палого кулаком в челюсть, и Палый вместе со стулом грохнулся на пол.
— Я тебя спросил, просто спросил, а твое дело отвечать, когда я спрашиваю. Ну?
— Ничего он мне не сделал, работа такая…, — прохрипел Палый, тяжело поднимаясь с пола.
— Работа, говоришь? — хмыкнул Иляс. — Работа такая бывает, когда убивают банкиров, предпринимателей, бандитов. А простой солдат тебе на что? Потому что Верещагин обещал тебе за него деньги. Сколько, кстати?
— Пять.
— А за Николаева?
— Двадцать.
— Вот так-то, — усмехнулся Иляс. — Как все просто и четко, за рядового пять, за полковника двадцать. Кстати, почему так мало? Ты что, дешевка, Палый? Мог бы и больше запросить с мэра. Если бы ты знал, какой у него в швейцарском банке счет. Если бы ты знал, какой у него процент акций на нефтеперерабатывающем комбинате, ты бы за такие гроши не пошел на расстрельное дело. Дурила ты, Палый, гнусная паскудная дурила. И никакой жалости к тебе у меня нет. А дело есть. Вставай и слушай, нечего тут корячиться…
Палый поднялся, снова уселся на стул.
— Поедешь к Верещагину и скажешь, что все сделано. И мы почву подготовим. Получишь с него деньги и отдашь их мне. Все до копейки. И за солдатика и аванс за полковника. Все отдашь мне. А я их передам солдату Клементьеву, по-моему, это будет справедливо. Пожалуй, маловато только. Ты вот что, добавь ещё из своих. У тебя деньги есть?
Палый замялся, услышав о деньгах. Но Иляс вывел его из раздумий новым ударом. Палый снова загремел на пол.
— Сколько у тебя есть?! Говори!!!
— У меня есть тридцать тысяч долларов, — пролепетал, барахтаясь на полу, Палый.
— Из этой суммы вытекает, что ты отправил в расход несколько человек. Потому что других источников дохода у тебя быть не может. И я догадываюсь кого ты лишил жизни, зная, что ты работаешь на эту паскуду мэра. Это, разумеется, редактор районной газеты Прошина, это, разумеется, следователь Яницкий. Ну? И ещё кто? Говори, собака, если хочешь жить!
— Это… ну… те, кто убил девушку и двух мужчин в Ялте и… ну… капитана Клементьева в Симферополе.
— Твое счастье, что не ты убил девушку и Клементьева. Тогда бы никакой мой интерес тебя бы не спас, здесь на месте бы тебе размозжил башку. А так… получается, что ты что-то путевое в жизни сделал, некую, так сказать, санацию общества… И я выражаю тебе за это свою личную благодарность и на некоторое время дарю жизнь. Значит так, едешь к Верещагину, говоришь ему, что все о, кей. Почва будет подготовлена, он тебе поверит. Потом берешь с него деньги за полковника, едешь за своими деньгами, все привозишь мне и сматываешься куда-нибудь подальше. Через Москву, разумеется, якобы едешь выполнять задание. И все. Тебя здесь не должно быть никогда. Избави Бог тебя когда-нибудь попасться мне на глаза. А так, глядишь, и поживешь еще, пока тебя кто-нибудь другой не ухлопает.
- Предыдущая
- 36/54
- Следующая
