Открытие великой реки Амазонок - Малкес Б. Н. - Страница 29

• Предыдущая
• 29/54
• Следующая

В варианте Овьедо говорится (стр. 571): «…судя по знакам и по жестам, коими индейцы объясняли нам, изображая бороды, наружность и одеяние христиан, выходило, что [последние] жили неподалеку и были то испанцы — либо потерпевшие крушение, либо поселенцы. И сии сообщения и знаки нам делали индейцы большинства селений из тех, кои нам встречались до самого выхода из устья той реки; сии индейцы прибывали к нам на бригантины, чтобы выменять у нас [что-нибудь] на свою рыбу, как люди, кои это не раз уже делали»).

На все это расстояние в двести лиг и — сверх того — еще на сто лиг поднимаются с превеликой яростью во время прилива морские воды, так что, считая сии триста лиг, заливаемых в прилив морской водою (На Амазонке вследствие слабого ее уклона океанские приливы ощущаются выше города Обидуса — в 800–900 км от океана. Карвахаль приводит цифру 300 лиг (более 1500 км), но эта оценка преувеличена — очевидно, он желал прежде всего отметить грандиозный масштаб этого явления.

Карвахаль сообщает о том, что волны прилива поднимаются вверх по реке «с превеликой яростью». Действительно, столкновение речных вод с океанским прибоем порождает на Амазонке гигантскую отвесную волну, достигающую в высоту 5 м — так называемую поророку, которая с сокрушительной силой и ужасным грохотом, слышимым за 8-10 км, устремляется наперекор течению (за прилив таких волн бывает около шести). Кстати, поророка на одном из местных индейских наречий зовется «амузуну» (крушитель лодок), и некоторые производят от этого слова название самой реки), и остальные тысячу и пятьсот лиг, пройденные ранее, мы всего прошли по оной реке — от того самого места, где начали свое по ней плавание, и до выхода в море — тысячу пятьсот и три лиги (Очевидно, описка переписчика — должно стоять триста лиг) и скорее более, чем менее (В варианте Овьедо — 1700 лиг. Оцениваемые здесь Карвахалем расстояния преувеличены примерно в два раза).

Идя привычной своей дорогой, испытывая, как обычно, великую нужду во всем и прежде всего — в еде, мы решили высадиться у одного селения, расположенного на заливных лугах, затопляемых водою в пору прилива. Капитан приказал держать в том направлении, и большой бригантине удалось удачно подойти к нему, и наши люди высадились на сушу; маленькая же бригантина наскочила на ствол дерева, скрытый под водой, и потому нами не замеченный, и получила удар такой силы, что одна из досок разлетелась в щепы, а судно начало тонуть.

Здесь хлебнули мы столько горя, сколько ни разу дотоле, на протяжении всего нашего плавания по реке, нам не доводилось изведать, и мы, было, уже решили, что погибаем, ибо судьба наносила нам удары со всех сторон. Наши товарищи, высадившись на сушу, напали на индейцев и обратили их в бегство, и, думая, что находятся в безопасности, принялись собирать еду; однако индейцы, которых было много, возвратились снова и навалились на нас с такою силою (dannos tal mano), что заставили вернуться к тому месту, где стояли бригантины. Но и в сем месте мы отнюдь не чувствовали себя в безопасности, потому что большая бригантина стояла об ту пору посреди суши, ибо начался отлив, а маленькая была наполовину затоплена, как я уже говорил. Таким образом, мы оказались в чрезвычайно тяжелом положении, и у нас не было никакой другой надежды, кроме как на бога да на свои собственные руки, так как только он да они были в состоянии вызволить нас из того бедствия, какое мы терпели.

Тут капитан принял меры к спасению [обеих бригантин]; и вот как он устроил, чтобы мы выбрались из этой злосчастной истории с наименьшими потерями: велел он разделить всех людей, чтобы половина наших товарищей сражалась с индейцами, а другие разгружали и чинили пока меньшую бригантину, а затем он велел спустить на воду большую бригантину, чтобы на ней можно было бы плыть. Сам же капитан со мною и другим монахом, который шел в его отряде (Этим вторым монахом в составе отряда Орельяны был фрай Гонсало де Вера), и еще с одним соратником остался в сказанной бригантине, чтобы охранять и защищать ее от индейцев со стороны реки. Так и трудились мы в поте лица своего, ведь работы, слава богу, нам хватало: на суше мы вели войну с индейцами, а на воде нам доставалось от судьбы, и я молил господа нашего Иисуса Христа о помощи и снисхождении, в коих он нам на протяжении всего нашего странствия ни разу не отказывал, ибо нас несло невесть куда, как людей обреченных, и было нам неведомо ни то, где мы находимся, ни то, куда идем, ни то, что с нами сбудется-станется.

Тут познали мы в малости и в больших делах, сколь милосерд господь, ибо ни для кого неведомо, как вседержитель со свойственной ему безмерной добротою и мудростью поддержал нас и помог нам, так что [малую] бригантину удалось починить (на ней заменили сломанную доску), а индейцы, которые в течение трех часов кряду, пока не были закончены эти работы, сражались без передышки, бежали. В этом селении мы раздобыли немного еды, и весь тот день был таким тяжелым, прошел в таких трудах, что, когда спустилась ночь и мы все — одни и другие — погрузились каждый на свою бригантину, нам уже все было едино.

Эту ночь мы провели на реке в бригантинах, а на следующий день высадились на гористом берегу; здесь принялись чинить и оснащать малую бригантину, чтобы на ней можно было пуститься в плавание [по морю]. На это дело у нас ушло 18 дней, нам снова пришлось делать гвозди. В этом месте нашим товарищам привелось опять немало претерпеть, ибо у нас не было ни маиса, ни другой какой-либо пищи, и ели мы считанные зерна.

Когда мы оказались в такой тягости, господь наш проявил особую заботу о нас, грешных, и пожелал снабдить нас тапиром, и тварь эта была, что добрый мул; тапир этот захлебнулся водою близ берега, и капитан приказал нескольким солдатам отправиться за ним, и они вошли в воду. Когда его вытащили, то увидели, что он совсем свежий и на нем нет ни одной раны. Капитан приказал разделить тушу между всеми людьми, и мы питались тапи-ровым мясом четыре или пять дней, что явилось для нас немалым подспорьем.

Когда было закончено уже сказанное дело, мы отправились искать какое-либо подручное средство, дабы при помощи его вытащить большую бригантину на сушу, починить ее и привести в такое состояние, чтобы можно было бы пуститься на ней по морю. В день преображения господа нашего Спасителя Иисуса Христа (То есть 6 августа) мы нашли отлогий берег (именно такой мы и искали) и снова взялись за починку обеих бригантин. Чтобы подготовить корабли к плаванию по морю, мы сменили на них всю оснастку и поставили мачты, а все нужные канаты и концы сплели из трав, а паруса смастерили из плащей, которыми мы укрывались ночью (В варианте Овьедо (стр. 570) имеется следующая загадочная фраза, вызывающая недоумение у исследователей экспедиции Орельяны: «Я дабы возместить хотя бы в малой степени сию нехватку, мы смастерили паруса из имевшихся у нас перуанских плащей, которые каждый [из испанцев] стащил со сзоих же собственных индейцев, кои странствовали вмести с нами…»

«Из «Повествования» нам известно, что в конце похода на кораблях находились индейцы, захваченные уже на Амазонке, а относительно одного из них — индейца, поведавшего испанцам об амазонках, — мы знаем, что его привезли на остров Кубагуа.

Что же касается перуанских индейцев, то в «Повествовании» о них упоминается вскользь, мимоходом трижды: в самом начале похода, в связи с отъездом капитана Орельяны на бригантине за провизией; также в начале похода, в связи с намерением Орельяны отослать письмо Гонсало Писарро (там же — единственное во всех документах упоминание о неграх), и о конце путешествия, в цитируемом нами месте из Овьедо. Индейцы и негры — рабы, чьими костями был устлан путь испанских завоевателей в неведомые страны, в ту эпоху вообще не считались людьми; вот почему испанские летописи и документы той поры упоминают о них обычно вскользь — там, где перечисляется снаряжение экспедиции, наряду с овцами, свиньями и пр. (лошади в тех перечнях указываются прежде, ибо ценятся неизмеримо выше).

• Предыдущая
• 29/54
• Следующая