Из России за смертью - Рогожин Михаил - Страница 29
- Предыдущая
- 29/55
- Следующая
— Конечно, не мое собачье дело, — неожиданно начал Рубцов, убедившись, что майор окончательно оклемался от сна и с ужасом уставился на джин, — и все-таки разъясни, что там у тебя с бабой случилось?
— Откуда знаешь?
— Знаю. Мне ж с тобой в джунгли лезть.
— Нашел время, — Найденов не был расположен посвящать этого «сапога» в свои сердечные дела. Но в противном случае придется слушать его пьяный бред. Лучше уж о своем. Поэтому вяло начал неоднократно мысленно отполированный рассказ:
— В Уамбо замполит — идиот. Не знаю, где и когда я перебежал ему дорогу. Скорее всего, просто привык делать гадости по гнусности характера.
Представь, курсантов, которые и по-португальски еле лепечут, все из деревень, заставляет учить свои лекции по-русски наизусть.
— Молодец, — спокойно вставил Рубцов. Майор удивленно уставился на него.
— После такого замполита они и своих комиссаров ненавидеть будут.
И правильно. В любой армии болтуны и бездельники не нужны.
Найденов пропустил замечание мимо ушей.
— Я, как на грех, случайно познакомился с девушкой на местном телевидении. Португалкой. Европейски образованна. Родилась в Лиссабоне. Начал брать у нее уроки языка.
— В каком смысле?
— В прямом.
— Погоди. Прямо так и заявил в училище, что брал уроки языка? — Рубцов довольно улыбался и заговорщицки щурил один глаз.
— Конечно, — Найденов не понял реакцию подполковника.
— Какого языка?
— Португальского...
— А... Она учила тебя говорить по-португальски?
— Естественно.
— А ты?
— Учился.
— И замполит поверил?
— Нет.
— И правильно сделал. Не такой уж он, получается, идиот, — удовлетворенно заключил Рубцов.
Найденов обиделся. Вдруг перехватило дыхание, и пузырь воздуха застрял где-то в грудной клетке. Он несколько раз протестующе дернул головой, чем вызвал грубый смех подполковника. Найденов хотел заорать что-нибудь оскорбительное, однако губы беззвучно раскрылись и склеились в истерической гримасе.
— Да выпей ты, — Рубцов поднес ему стакан с джином.
Найденов сначала попытался оттолкнуть от себя его руку, но в последний момент передумал и с вызовом выпил. После чего с презрением взглянул на подполковника. Тот пил с закрытыми глазами, медленно и безучастно. Воздушный пузырь вырвался из груди майора громкой отрыжкой, и дыхание восстановилось.
Тяжесть от затылка накатила на веки, и непонятно почему потекли слезы. То ли от джина, то ли от обиды. Найденову надоело притворяться и оправдываться.
— Слушай, не поверишь. Сколько раз приходил к ней, и ничего между нами не было.
— Не дала?
— При чем тут это? Она другая.
— Других не бывает. Значит, испугалась.
— Чего?
— Что не сумеешь.
Найденов хотел возмутиться, но слова подполковника больно растеребили глубоко затаенные подозрения. А если правда? Если Ана подумала, что его нерешительность от неуверенности в себе? Ведь когда они ездили на озеро, это должно было произойти. Они стояли возле водопада. Брызги разноцветными иголками кололи лицо и руки. Майка, плавно обтягивающая ее грудь, намокла, и Ана сняла ее. Найденов впервые без всякого стеснения смог разглядеть ее небольшие круглые груди с торчащими вверх крупными коричневыми сосками.
Окруженные загорелой кожей, они казались двумя трогательными, только что родившимися зверятами. Найденов не мог оторвать глаз. Ана засмеялась и медленно стащила с себя джинсы вместе с трусиками. Движения ее были столь грациозны, легки и по-детски естественны, как будто она хотела показать майору одну из своих диковинных статуэток. Найденов без всякого сексуального прилива удивился золотистому треугольнику волос, слабо прикрывавшему розовую кожу.
Ана бросилась в воду рядом с водопадом. Найденов, видя, как кокетство перешло в безрассудство, испугался за нее. Он быстро разделся, лишь на секунду замешкался при мысли снимать плавки или нет. И не снял. Теперь-то он отчетливо понял глупость своей стыдливости. Ана ждала от него действий, решительности, а он, изнывая от желания, болтал про какую-то чушь, про опасность купания возле водопада...
Майор растерянно посмотрел на подполковника.
— Нет, бабе сперва нужно доказать, что у тебя с этим делом полный порядок. Прижать ее невзначай, чтобы наткнулась. Или лучше, как я. Берешь ее руку и кладешь раскрытой ладонью на бугор. Ну, это к слову. Продолжай, как там было дальше.
— Чего продолжать? Говорю же — ничего не было.
— Уж не стихами ли вы занимались? — не унимался Рубцов. Он был в благостном расположении духа и расслаблялся от сознания, что каждому бабы пакостят по-своему. Вот и бедняге майору «динамо» скрутила, а теперь ей-то наплевать, а человек на всю жизнь может остаться с пятном на биографии.
— Почти угадал, — задумчиво ответил Найденов, — мы разговаривали.
— Все время?
— Говорила в основном она, а я слушал. Ты не представляешь, как, оказывается, хорошо разговаривать с женщиной... то есть не просто говорить... беседовать.
— Ты чего? Со всеми беседуешь?
— Нет. С ней, Аной, первый раз в жизни. У меня вот жена есть, Тамара. Так мы, кажется, последнее время и не здоровались. Не потому, что в ссоре. Просто все время видим друг друга, какое уж тут здрасте? Вот спроси, о чем я с ней все эти годы говорил — не помню. И она не помнит. Дело не в забывчивости. Ведь помню же, о чем сам с собой разговариваю. А с ней — не помню. Ты, к примеру, знаешь, о чем мужчина с женщиной разговаривают?
Вопрос застал подполковника врасплох. Он взглянул на Найденова растерянным взглядом салаги.
— О чем, о чем, — медленно повторял он и пожимал плечами. — Наверное, про деньги. Или, ежели жена, то все больше про хозяйство. Опять же, чего купить. — Рубцов продолжал пожимать плечами и склонял голову клевому плечу, словно из-за спины ждал от кого-то подсказку. Потом вдруг воодушевился и убежденно ответил:
— Кого ни спроси, чаще всего ругаются промеж собой.
— А мы с Аной беседовали.
— О чем?
— Она историк, увлекается религией. Много знает об ангольских племенах. Представляешь, португалка, молодая, красивая, а живет в Уамбо, потому что собирает материал по распространению религии на юге Африки.
— Какая ж тут религия? Народ социализм строит. Ей в ЮАР надо.
— При чем здесь социализм. Она здорово рассказывает. Оказывается, Ангола — древняя страна.
— Мы древнее, — не согласился Рубцов. — А вообще должен предупредить, ученые бабы все двинутые. Была у меня одна такая учительница.
Химичка. Хлебом не корми, дай поговорить. И постоянно про Менделеева. Про то, как ему, бедненькому, таблица круглые ночи снилась. Я ее не перебивал, пока закусывал, а потом молча брал за передок и в койку. Про химию забывала мгновенно. Иногда, правда, чужим именем называла. Но, может, так Менделеева звали? А спросить неудобно. Все же я офицер. Грамотный.
— Э... не про то, — майора мучила абсурдность их диалога. Разве объяснить, с каким восторгом он слушал Ану? Как легко и мягко вылетали слова из ее по-детски подвижного рта. Как часто менялись интонации ее речи. От доверительных, сокровенных до насмешливых и дерзких. После этого он смог бы понять человека, завороженно слушающего в консерватории классическую музыку.
Наверное, она тоже рождает волнение в груди, как голос Аны. Ну разве можно во время такого концерта взять и сделать что-нибудь неприличное? Нельзя. Поэтому он слушал Ану и тихо терял голову. А потом она просила его уйти.
— Сдалась тебе ее ученость. Народная мудрость, сам знаешь: «Какая барыня ни будь, все равно ее... когда-нибудь».
— Не хотел. Рука не поднималась, — соврал Найденов.
— А при чем рука? Не тот в тебе настрой. Но причина известна.
Когда долго без бабы, потом поначалу теряться начинаешь. Голова мешает. Мысли всякие. Опять же опасения — получится, не получится. А как встал на поток, само откуда что берется.
Найденов окончательно разозлился:
— Что ты со своим траханьем понимаешь! У меня жена тоже не первая.
- Предыдущая
- 29/55
- Следующая
