Богдан Хмельницкий - Рогова Ольга Ильинична - Страница 10
- Предыдущая
- 10/73
- Следующая
– Могу сообщить тебе свежую новость, пан Данило, – сказал он. –Татары появились в степи и сделали уже набег. Сейчас только был у меня потерпевший шляхтич. Как думаешь, пан подстароста, можем мы теперь собрать людей и двинуть их в степь?
– Отчего же, ясновельможный пан! Можно двинуть казаков Чигиринского полка и прибавить к ним вашу надворную команду.
– А кого же мы назначим начальником этого отряда?
– Если пан ничего не будет иметь против, то я бы предложил послать Хмельницкого.
– А почему ты останавливаешься на нем? – спросил пан Конецпольский, пытливо взглянув на своего помощника.
– Если пан желает знать мое мнение, – проговорил Чаплинский, стараясь придать своему голосу выражение искренности, – то я думаю, что теперь именно наиболее кстати, хоть на некоторое время, избавиться от этой беспокойной головы; он что-то затевает, ведет какие-то переговоры с запорожцами, толкует о какой-то грамоте королевской, о том, что она у него в руках… Все это не в добру.
Конецпольский задумался.
– Уверен ли пан подстароста в том, что он говорит? – возразил он, –может быть, это сплетни! И отец, и сын всегда были верными слугами моему семейству. Пан знает, как покойный гетман, мой батюшка, ценил услуги Михаила Хмельницкого. Мне бы не хотелось в этом деле быть несправедливым. – Могу уверить ясновельможного пана, что я передаю ему совершенно верные слухи!
– Слухи, слухи! – с неудовольствием возразил подстароста, – я желаю от тебя доказательств, а слухам разве можно верить? Впрочем, – прибавил он, – Хмельницкий храбрый воин и будет прекрасным предводителем нашего маленького отряда. Потрудись за ним послать, а теперь дай бумаги и займемся делами.
В тот день вечером Хмельницкий был принят старостой.
Пан староста встретил Хмельницкого довольно холодно, не подал ему руки, не посадил, а на почтительный поклон его ответил едва заметным кивком.
– Про пана Зиновия ходят недобрые слухи, – сказал он ему строго. –Говорят, что он мутит людей рассказами о какой-то королевской грамоте, о каких-то правах, дарованных казачеству. Правда ли это?
– Все это преувеличено, ясновельможный пан, – уклончиво отвечал Богдан.
– Однако, что-нибудь в этом роде было? Я желаю от пана Зиновия слышать истину. Какая это такая грамота? Я ничего о ней не знаю.
– Как известно пану старосте, – спокойно отвечал Богдан, – покорный слуга пана вместе с полковниками Барабашем и Ильяшем удостоились аудиенции у короля и действительно получили от него грамоту. Она сперва хранилась у Барабаша, а в настоящее время она находится у меня. В ней подтверждаются права казаков. Наш милостивый король даровал ее нам в удостоверение расположения своего к казакам.
– Однако же казаки были у короля давно, а грамота всплыла только теперь. Как пан это объяснит?
Она лежала под спудом у полковника Барабаша, – сказал Хмельницкий.
– А теперь попала к пану Зиновию? – быстро и не без иронии спросил Конецпольский. – Скажу пану Хмельницкому, что полковник Барабаш поступил гораздо благоразумнее его, умолчав о грамоте. Король королем, но следует казакам помнить, что без воли сейма он ничего не может сделать. Он может писать грамоты, если это ему нравится, но я не вижу, какую практическую пользу это принесет казачеству.
Богдан упорно молчал, почтительно слушая разъяснения старосты.
– Я бы посоветовал пану Хмельницкому, – закончил староста, –выбросить все эти затеи из головы. Он храбрый воин, я всегда ценил и ценю заслуги его отца и его собственные, вот почему считаю нужным пану Зиновию это посоветовать. Если же он моих советов не послушает, пусть винит самого себя и не надеется на мою защиту.
Богдан хотел что-то сказать в свое оправдание.
– Довольно, довольно об этом! – величавым жестом остановил его староста. – Мы теперь займемся иным вопросом. В степи появился татарский загон, и я желаю, чтобы пан Зиновий принял начальство над Чигиринским отрядом. Вот ему случай лишний раз показать свою храбрость, а вместе с тем и отвлечься от пагубных мечтаний. Надеюсь, что пан Хмельницкий ничего против этого не имеет?
Богдан на это отвесил низкий поклон.
– Когда пан староста прикажет выступить? – деловым тоном спросил он. – Как можно скорее, хоть завтра, – отвечал староста.
Богдан молча поклонился и вышел.
– А в этом казаке есть что-то скрытное! – проговорил про себя Конецпольский. – От него ничего не выведаешь, несмотря на его откровенный вид.
В роскошной юрте на цветастом ковре среди атласных подушек сидел сам мурза и пил кумыс, несколько знатных татар стояли в почтительных позах и ожидали его распоряжений на следующий день. Вбежавшие разведчики бросились на землю перед мурзою и не вставали до тех пор, пока он к ним не обратился:
– Что скажите, правоверные, хорошие или дурные вести?
– Аллах прогневался на сынов своих! – сказал один из сторожевых татар постарше, все еще стоя на коленях.
– Встаньте и говорите! – приказал мурза.
– Казаки и польский отряд идут по нашим пятам! – продолжал разведчик. – Их много, столько же будет, сколько и нас.
– Добыли вы языка? – спросил быстро мурза.
– Добыли, да он убежал от нас. Хитрый казак отрезал ремни в тороках, соскочил в овраг и был таков.
Мурза сделал нетерпеливое движение и сверкнул глазами.
– Кабы времени побольше, я показал бы вам, как пленников упускать! –грозно вскричал он.
Разведчики как-то съежились и снова упали на колени.
– Вставайте, времени терять некогда, – сказал он нетерпеливо. – Кто ведет казаков?
– Хмель! – отозвался младший из разведчиков.
– Седлать коней, забирать пленников и гайда на утек! – приказал мурза.
Не прошло минуты, табор зашевелился, кони заржали, люди засуетились, огни мигом потухли. Пленников приторочили к седлам, частью же рассадили по арбам под прикрытием молодых татарчат и легко раненых воинов. Юрты живо сняли и толстыми ремнями привязали к арбам, так что они образовали род кибиток. Сюда сложили котлы, провизию, ковры и циновки; впрягли лошадей и быстро тронулись в путь. Не прошло и часу, как на месте табора оставались только обгорелые костры, да по снегу вился след, уходивший далеко в степь. С противоположной стороны несся уже глухой гул. Какая-то волна надвигалась, что-то темное бесформенное шевелилось, росло и застилало горизонт. Вот показались передовые казаки-разведчики, за ними стройными рядами несся отряд Конецпольского, а справа и слева сотни казацкие.
Доехав до места, где стоял табор, все остановились. Несколько казаков спешились, обошли все пространство, пересчитали следы от юрт и костры. К ним подъехал Богдан в панцире, блестевшем из-под бурки, в высокой бараньей шапке. Его сопровождал Дачевский. Ивашко Довгун был в числе спешившихся. Он подошел к Хмельницкому и доложил:
– Должно быть тысячи две или три, загонов семь или восемь. Хмельницкий обратился к Дачевскому.
– Судя по кострам, они были тут час тому назад. Если мы прибавим ходу, то через полчаса настигнем их.
К разговаривавшим подъехал начальник польского отряда.
– Все ли у вас готово к битве? – спросил Богдан, – опытным взором закаленного воина осматривая отряд.
– Кажется, все исправно, – отвечал тот.
– Гусары атакуют с фронта, – приказал Богдан, – а казаков я пошлю в обход.
Отряд двинулся вперед и через полчаса с небольшим заметил удалявшийся татарский табор.
Увидав, что им не уйти, татары развернулись широким полумесяцем, выставили впереди пленных, а повозки расположили с боков.
Казаки и польский отряд остановились, очевидно рассчитывая, что татары первые сделают натиск. Но татары в свою очередь медлили, и оба отряда простояли с полчаса неподвижно.
Наконец Богдан дал знак, и казацкие сотни быстро, в одно мгновение рассыпались куда-то в степь, а гусары и жолнеры дружно ударили в центр. Некоторых из пленных смяли при натиске, но большая часть из них уцелела, так как отряд взял немного влево и затем ловко повернул вкось, минуя первые ряды и оттерев пленных от татар. Началась неистовая схватка: гусары рубили тяжелыми палашами направо и налево, татары мужественно защищались саблями и пускали тучи стрел, держались упорно, каждый шаг стоил полякам крови. Битва длилась уже с полчаса, как вдруг сзади и с боков послышались крики, и удалые казацкие сотни врезались в ряды татар. Они повалили арбы, образовали широкие проходы и разделили татар; ряды их дрогнули, те, кто могли продраться сквозь неприятеля, пустились бежать.
- Предыдущая
- 10/73
- Следующая
