Темные огни - Роджерс Розмари - Страница 20

• Предыдущая
• 20/132
• Следующая

Какая же судьба ей предназначена — вот в чем вопрос? Не так давно она думала, что ее судьба — это Стив. Джинни попыталась вызвать в памяти его образ, но вместо него перед ее мысленным взором появилось ироничное, чисто выбритое, с тонкой улыбкой на губах лицо Ивана Сарканова.

А вдруг Стив — одно из тех видений, которые так часто посещали ее по ночам благодаря снадобью графа Черникова? Нет, Стив реален, как и ее чувство к нему. Впрочем, тогда она была слишком счастлива, слишком уверена в будущем — и оттого судьба разлучила их. Стив отвернулся от нее, не захотел ничего понять, вычеркнул ее из своей жизни. Так что теперь Джинни оставалось одно — попытаться сделать то же самое.

«Это было наваждение», — решила про себя Джинни. Едва ли Стив решился бы когда-нибудь осесть и вести нормальную семейную жизнь. Кто знает, может, он и обрадовался случаю избавиться от жены и от нудной ответственности перед будущей семьей. Если бы он любил ее, то верил бы ей безоговорочно! Нет, интуиция подсказывала Джинни, что думать о нем она больше не станет! Граф Черников прав: она должна забыть о прошлом и начать все сначала.

— Похоже, этот негодник, которого, по вашим словам, вы любили, и есть причина всех ваших несчастий и бед, дитя мое, — заметил как-то граф. — Пожалуйста, постарайтесь его забыть! Я полагаю, вы унаследовали гордость Романовых, равно как и храбрость, которой они славились во все времена.

И, конечно же, граф Черников старался исподволь убедить ее не повторять судьбу своей матери, так сильно любившей, а потому так рано умершей.

— Бедняжка Женевьева! — говаривал он, и в его голосе ясно слышалось сострадание. А ведь как часто Джинни обижалась на мать, считая, что та просто не замечает ее!

Прошло немного времени, и к Джинни вернулись душевные силы и спокойствие. Она чувствовала себя увереннее и все чаще вздергивала подбородок. «Нет, меня никогда не станут называть бедняжкой Джинни и жалеть, как мою мать! Я этого не допущу. Я заставлю себя забыть прошлое и начну новую жизнь», — решила она.

«Княгиня Романова» — так все звали ее на борту судна, хотя в Сан-Франциско это имя было тайной.

— Вы прирожденная принцесса, в вас всякий заметит родство с коронованной особой, дорогая, — говорил ей Иван Сарканов.

Джинни только пожимала плечами:

— Мне все равно, как бы меня здесь ни называли.

Временами ей вспоминался Карл Хоскинс, его искаженное желанием красное лицо и жадные, грубые руки, а потом окровавленная голова. Вспоминала она и Тома Била, жизнь которого оборвал удар ножа в горло.

«Я убила двух людей, но, кажется, это никого особенно не волнует, в том числе и меня. Может, я бесчувственна?» — подумала она.

Граф Черников обыкновенно спал большую часть дня, но едва Джинни выходила из своей каюты, рядом с ней появлялся Иван Сарканов. Когда-то он командовал военным кораблем, а потому развлекал ее анекдотами из жизни моряков.

Из-за апатии и равнодушия Джинни постепенно привыкла к присутствию князя. Опершись на поручни, Джинни лениво наблюдала, как меняют краски воды океана. Она видела, как тает в дымке побережье Мексики, по мере того как они уходили все дальше и дальше в открытый океан.

Погода стала меняться. Один день был тихим и безоблачным, но на другой начался сильный ветер. Затем на горизонте показался берег.

— Вот она, долгожданная Калифорния, скрытая пока от нас туманом. Через день-два мы будем в Сан-Франциско. Надеюсь, там вам понравится.

Джинни отнеслась к этому совершенно безучастно.

С тех пор, как они сели на корабль, князь Иван перестал флиртовать с ней. Более того, он ни словом не обмолвился о прошлой жизни Джинни, а именно это прежде раздражало ее. Зато он говорил теперь о себе и о ней «мы», и Джинни размышляла о том, что это значит.

— Мы с графом проведем в Сан-Франциско несколько месяцев, пока покупка Аляски не будет утверждена вашим Сенатом. В вашей стране есть много противников этой сделки, но теперь это дело вашего правительства. Поскольку я всего лишь дипломат, а отнюдь не политик, я хочу тем временем развлечься и показать вам город.

— Очень любезно с вашей стороны, — равнодушно ответила Джинни. Как всегда после полудня, она чувствовала головную боль и усталость. Неужели всего несколько недель назад она могла без особых усилий идти десятки миль за фургоном или скакать без седла по открытой, выжженной солнцем местности? Впрочем, тогда перед ней открывалось желанное будущее, ее ждали ночи, полные огня и страсти…

Морщась от головной боли, Джинни устало сказала:

— Боюсь… мне придется вернуться в каюту и немного полежать. На солнце слишком жарко.

— Хорошо, встретимся за обедом. И не забудьте принять один из тех порошков, что наш волшебник-доктор приготовил для вас.

Джинни казалось, что с ней обращаются по-прежнему как с больной, однако она последовала совету князя и почти мгновенно уснула. Эти порошки давали ей забытье, а Джинни о многом хотелось забыть!

— К сожалению, граф не составит нам сегодня компанию: ему слегка нездоровится. Ничего страшного — немного перегрелся на солнце. Вы не возражаете, если мы пообедаем вдвоем?

Джинни не возражала хотя бы потому, что еще не совсем пришла в себя после дневного сна и действие порошков графа продолжало сказываться на ней. Она не выказала удивления, даже увидев, что стол накрыт на двоих.

Итак, предстоял интимный ужин. Быть может, хоть сейчас она наконец узнает, чего от нее хочет князь?

Если бы не легкая качка, могло бы показаться, что они не на корабле, а в небольшом, роскошно обставленном ресторане: затененные розовыми абажурами светильники, великолепно накрытый стол, сверкавший позолотой столовых приборов.

Князь старался изо всех сил угодить своей даме. Джинни слушала его рассказы о заморских странах, о самых невероятных приключениях. Какое-то время он был губернатором Аляски, потому о нем и вспомнили, когда возник вопрос о продаже Аляски Соединенным Штатам.

Казалось, князь не пытался извлечь никакой выгоды из столь удачно сложившейся для него ситуации и в отсутствие графа держался так же светски, как и при нем. Но, несмотря на это, Джинни испытывала прежнее недоверие к нему. Его глаза сверкали, когда взгляд останавливался на ней. Отвечая на его вопросы и поддерживая легкую беседу, Джинни постоянно думала об одном: когда же он сбросит маску?

Подождав, пока лакей внесет пышущий жаром самовар, из которого русские так любят пить чай, князь протянул Джинни инкрустированную золотом чашку и сказал: — Я добавил в чай немного ликера, который привез с собой граф Черников. Может быть, выпьем за ваше русское будущее?

Она отпила глоток и поморщилась — напиток оказался слишком приторным.

— Это тост?

Он улыбнулся, показав ровные белые зубы:

— Мы, русские, произнося тост, готовы выпить даже чай, хотя для этого существует водка, но к ней вам еще предстоит привыкнуть. — Он откинулся на спинку стула и стал пристально разглядывать Джинни. — Вижу, что мой тост вас не прельстил. Но скажите, разве будущее не волнует вас?

Почувствовав в его словах вызов, Джинни хотела по обыкновению ответить дерзостью, но вместо этого лишь равнодушно пожала плечами:

— Признаться, не слишком. Да и с чего? У меня и без того было достаточно волнений.

— Разве? А мне казалось, что вы относитесь к тому типу женщин, которые волнуются и волнуют других. Как бы вы ни чувствовали себя сейчас, ваша жизнь никогда не будет пресной и скучной. Отчего бы вам не стремиться с открытой душой навстречу судьбе? Уверен, что, испытав столько потрясений, вы и на этот раз встретите ее с открытым забралом и уж, конечно, не убежите трусливо в кусты.

Зеленоватые глаза Джинни округлились — ее поразили не сами слова, но сила убеждения князя.

— Убежать в кусты? Вот уж нет, хотя я не понимаю, какую именно судьбу вы мне уготовили.

— Неужели? А ведь однажды я довольно точно выразил свои намерения. Помните, как мы прогуливались рука об руку в залитом лунным светом парке?

• Предыдущая
• 20/132
• Следующая