Последняя и вечная любовь - Роджерс Розмари - Страница 36

• Предыдущая
• 36/67
• Следующая

— Но я не понимаю, — смущенно сказала Джинни, — где я была и где нахожусь сейчас? И что произошло? Последнее, что я помню, — это… очень жаркий и безветренный день. Изнемогая от жары, я зашла в церковь, и тут произошло землетрясение… С тех пор мне казалось, что я грежу. Мне снилось, будто я умерла или погребена заживо, что ничего не вижу и лишь слышу какие-то отдаленные голоса. Но я наконец проснулась? Сейчас очень темно? Я не вижу вас, хотя и слышу ваш голос, и он кажется мне знакомым. — Она повернула голову и почувствовала прикосновение его пальцев. Ее лоб был влажным и холодным. Она спросила: — Почему вы все скрываете? Кто вы? Кажется, я знаю вас и не знаю, — все это очень странно. Я была больна? Но что со мной случилось?

Джинни беспокойно пошевелилась и поняла, что лежит в постели под чистыми, свежими покрывалами. Верхнее соскользнуло с ее плеч, и она догадалась, что полностью обнажена. Вновь мужская рука коснулась ее пальцев и слегка стиснула их, Это пожатие тоже о чем-то напомнило ей, как и неожиданный поцелуй.

— Дорогая… драгоценная моя жена. Слишком многое предстоит объяснить, и я обязательно это сделаю. Но вы должны обещать мне, что будете лежать спокойно, пока я буду рассказывать. Вы долгое время болели и потому еще слабы. Вам не следует напрягаться…

— Но я не понимаю, кто вы? Мне знаком ваш голос, и вы только что сказали… только что назвали меня вашей… вашей женой. Но вы не Стив, но и не… вы не… Но почему я не вижу вас?

Воцарилось напряженное молчание; казалось, прошла целая вечность, прежде чем он заговорил, сильнее сжав ее руку:

— Скоро вы увидите меня, любимая, очень скоро. Я доктор, а потому знаю, что у вас нет никаких повреждений. После удара по голове вы впали в коматозное состояние и пребывали в нем несколько месяцев. Однако я чувствую, что вы не доверяете мне. Почему? Нет объективных причин, по которым вы не можете видеть. Но я лечу не только тела, но и души, — недаром я провел столько лет на Востоке, учась у праведника, которого называли гуру, и изучая такие методы врачевания, какие здесь, на Западе, кажутся чудесами. Итак, если вы сейчас ничего не видите, следует попытаться найти причину, скрытую в вас самой. Поняв, почему вы потеряли зрение, вы обретете его вновь.

Джинни с ужасом вцепилась в его руку. Из его слов она поняла только одно.

— Я… я ослепла! Нет, о Боже, нет, лучше мне умереть! Я боюсь… я всегда боялась темноты, а сейчас она давит на меня и душит меня, душит… я не могу дышать… помогите! Кто бы вы ни были… — рыдая говорила она, — помогите мне… помогите…

Он снова заговорил:

— Я не смогу помочь вам до тех пор, пока вы сами этого не захотите. Вы должны слушаться меня и доверять мне, хотя бы потому, что я люблю вас. Мы были вместе до этого и будем вместе всегда. И в прошлой жизни, и в этой — я ваш муж, а вы моя жена. Выслушайте меня и сосредоточьтесь на моем голосе, а для этого закройте глаза. Итак, мы лишь играем в детскую игру — вы слепая, а я поводырь. Я поведу вас туда, где безопасно и светло. Но вы должны внимательно слушать то, что я скажу.

Теперь она взывала о помощи лишь мысленно, цепляясь за сильные руки, которые пытались успокоить ее, и слушая его указания. Постепенно этот мягкий и решительный голос вывел ее из трясины на твердую землю. И Джинни расслабилась и полностью отдалась успокаивающему воздействию его рук и слов.

— Как ты это сделал? — спросила Елена. — Применил к ней тот метод, который, кажется, называют месмеризмом, или животным магнетизмом? Меня не удивило, что она не слишком покорна, — такой уж у нее цвет волос! Однако теперь… это просто чудо, какой она стала спокойной! Она действительно воспринимает тебя как мужа? Надеюсь, брат, ты не прибегнул к обману или к жестоким играм, которые могут разбить ее сердце? Я слышала, как она взывала в страхе к какому-то Стиву, по-видимому, ее мужу…

— Но не настоящему мужу! Он принудил ее выйти за него замуж. Он изменял ей и не приносил ничего, кроме страданий. Она привыкла ко мне, прониклась симпатией, неужели ты этого не видишь? Она начинает любить меня, и мы уедем отсюда вместе, уже мужем и женой. Ты сама убедишься в этом, можешь не сомневаться!

Ричард Эвери, лорд Тиндэйл, улыбнулся сестре, но та лишь покачала головой. Елена Эвери, его старшая сестра, любила брата материнской любовью. Она была очень горда и счастлива, когда он решил стать врачом. Сама она не вышла замуж и оставалась дома с отцом и матерью, пока брат путешествовал по свету, желая всему научиться и все повидать. Ричарда мучила жажда знаний, и это понимала одна Елена. Однажды он вернулся домой и заявил, что западная медицина лишь скользит по поверхности, тогда как посвященные в восточную медицину привлекают для лечения тела невидимые и загадочные силы разума.

Их отец, лорд Тиндэйл, не принимал этого, и Елена знала, что причиной тому — ее мать, родившаяся на Востоке, княгиня и наследница одного могущественного царя. Когда она была еще девочкой, опекун задумал убить ее и занять ее место. Молодой английский лорд, служащий Ост-Индской компании, перешел границу Афганистана и оказался на территории Персии, контролируемой Россией. Под видом торговца он шпионил в пользу этой компании. По воле случая ему удалось спасти молодую княгиню, вырвать из рук людей, которые намеревались ее убить. Не все в этой истории Елена любила вспоминать. Но Ричард, истинный сын своей матери, отличался широким кругозором, страстью к путешествиям и изучению разных стран и культур. Вернувшись из одного путешествия, он сообщил, что побывал в Мекке и стал мусульманином, приняв религию своей матери. То, что началось как приключение, полностью изменило его внутренний мир.

«Да, — думала сейчас Елена, — Ричард действительно необычный человек. Он тяготится долгим пребыванием на одном месте, у него беспокойная душа и дар врачевания, и он желает прославиться на этом поприще. Как странно, что Ричард, который всегда казался таким… таким самоуглубленным и вел себя почти как монах, неожиданно влюбился! Что сулит нам всем его внезапная страсть и что будет с этой женщиной?» Елена кое-что слышала о ее прошлом и сочувствовала ей, но… вдруг эта женщина не разделит его чувства?

Между тем Джинни казалось, что она переместилась в другой мир, в другое измерение — вне времени и пространства. С реальным миром ее связывали только голоса и руки — особенно голос мужчины, называвшего себя ее мужем и постоянно находившегося рядом с ней. Он кормил Джинни, читал ей, рассказывал о ее детях, называя их «нашими детьми» и обещая, что вскоре она соединится с ними.

— Теперь уже недолго ждать, сердце мое. Я знаю, как вы нетерпеливы, и ваша печаль терзает меня. Но я уже обещал вам…

— Как вы могли мне обещать такое? Даже если Стив еще не с детьми, дон Франсиско никогда не отпустит их. Вы его не знаете. Я научилась любить его, поскольку он человек чести, хотя и деспот. Это его правнуки, и он потребует… нет, вы просто не знаете, о чем говорите!

Теплые пальцы сжали ее ладонь; он ответил ласково и загадочно:

— Поверьте мне: я не даю пустых обещаний. Дон Франсиско… я его знаю, ибо мы родственники. Думаю, мне удастся убедить его в том, что дети принадлежат матери.

Странно, но даже то, что она мать близнецов, временами казалось Джинни не слишком реальным. Порой ей не хотелось думать о том, как она выглядит. Сколько времени прошло с тех пор, как она последний раз стояла перед зеркалом? Что она увидит теперь, если ей суждено прозреть? Темнота, в которой она жила, поначалу ужасала, ибо Джинни никак не могла избавиться от воспоминаний о темноте той камеры, где когда-то находилась, — связанная и беспомощная. Но мало-помалу Джинни начала смиряться с тем, что не видит.

— На кого вы похожи? — однажды спросила она Ричарда Эвери. Он рассмеялся, поймал ее руку и приложил к своему лицу.

— О! Наконец-то в вас заговорило любопытство! Это добрый знак. Ощупайте меня и попытайтесь понять сами, любимая, хотя, увы, я не прекрасный принц. Я выгляжу довольно сносно, хотя в детстве оспа оставила на мне легкие следы.

• Предыдущая
• 36/67
• Следующая