Оковы страсти - Роджерс Розмари - Страница 81
- Предыдущая
- 81/127
- Следующая
— Нет необходимости пользоваться своим преимуществом… остановись!
Ты свалишься со своего места, если я не удержу тебя, слышишь, ты, глупая и упрямая женщина… А все, что я пытаюсь сделать, — это осушить твои слезы моим последним чистым носовым платком — черт бы его подрал! — и прекрати наконец задыхаться, словно рыба, вытащенная на берег, успокойся… Ты слышишь меня? — Его голос был жестким и настойчивым, под стать его рукам, когда он принялся грубо вытирать лицо Алексы, чуть не обдирая ее нежные щеки. Но новый всплеск ее бессвязных речей был вызван не этим, а все теми же раздражением и яростью.
— Рыба?.. Как ты смеешь! И я вовсе не задыхаюсь… Прекрати, иначе ты сдерешь мне кожу с лица, животное! Ой!.. — раздраженно завопила Алекса, чувствуя на себе любопытные взоры из соседнего экипажа, в котором находились не только близнецы-виконты Селби и Ровель, но и старая герцогиня, поднявшая свой лорнет, а также две молоденькие племянницы виконтов — Ианта и Филиппа. Это были сестры Элен, которые также являлись наполовину и ее сестрами, запоздало подумала Алекса и едва не разразилась новым приступом неконтролируемого смеха, увидев выражение, написанное на их лицах.
Должно быть, она все же издала какой-то странный звук, поскольку ее расширенные глаза вновь столкнулись с прищуренным взглядом лорда Эмбри, после чего он спросил с небрежным интересом:
— Ты часто подвержена таким странным припадкам? Есть ли какие-нибудь способы их избежать? — И его внезапно потемневшие зеленые глаза с каким-то странным выражением, в котором не было ничего цивилизованного, устремили свой взгляд на ее алые губы, а пальцы приподняли подбородок. Он поцеловал ее с такой яростью и страстью, что у нее перехватило дыхание и она не смогла ни оттолкнуть его, ни даже запротестовать.
— Что за коллекция новых шляп и ботинок вон там, на другой стороне улицы. Ты заметила, мама? — Роджер, виконт Селби, был, как обычно, несколько более сообразителен, чем его брат Майлс. Но к несчастью, самая молодая из его племянниц, Филиппа, была не только весьма наблюдательна, но и обладала на редкость пронзительным голосом, которым мгновенно свела на нет все его попытки быть тактичным.
— Ведь это Эмбри? А я-то думала, что он собирается жениться на Элен, а старая маркиза дает бал, чтобы объявить об их помолвке!
— Разумеется, это не Эмбри, — презрительным тоном ответил Майлс, чем немедленно вызвал на себя быстрый и злобный взгляд Филиппы. — Не хочешь ли ты осмотреть витрины магазинов, Пипа, — примирительно обратился он к ней, — ведь ты собиралась сделать это?
Но тут у него упало сердце, когда его мать опустила свой лорнет и произнесла самым грозным тоном:
— Это леди Трэйверс, я абсолютно в этом уверена, потому что ее волосы не дают возможности ошибиться. Но вот что касается ее спутника…
— Но это же Эмбри, бабушка! — возбужденно подхватила Филиппа. — И он целует ее! Если бы это видела Элен…
Неизвестно, что бы она еще сказала, если бы ее грубо не оборвала Ианта.
— Замолчи, Пипа! — неожиданно воскликнула она и залилась слезами.
Словно находясь в каком-то дремотном полузабытьи, Алекса думала, что все это походит на возбуждение от первого плавания под водой — когда ты ныряешь, задержав дыхание и закрыв глаза, а затем открываешь их в зеленоватой глубине и внезапно понимаешь, что с тобой произошло. Она разжала свои руки, обнимавшие его шею, порывисто привстала и опустила занавески на окнах экипажа. Раздраженная проявлением собственной слабости, она пришла в еще большую ярость, когда услышала его насмешливое замечание, что поскольку их видело уже пол-Лондона, то он может отнести к какой-то иной причине ее внезапное желание уединенности. Это лишь подлило масла в огонь.
— Пол-Лондона, включая Селби и Ровеля! — мстительно огрызнулась Алекса, вновь начиная тяжело дышать. — И не забудь упомянуть о старой герцогине и двух младших сестрах твоей невесты. Мне следовало предупредить тебя, чтобы ты не был таким безрассудно опрометчивым! Я не думаю, что на этом балу теперь состоится долгожданное объявление о помолвке, не так ли? Подумать только, как разочаровано будет все общество! Впрочем, сплетни по поводу причин, расстроивших эту помолвку, несомненно, всех утешат!
Она отчетливо цедила все эти слова, но, к своему немалому удивлению, не заметила ожидаемого выражения на его угрюмом лице — он лишь вскинул брови, словно размышляя, стоит ли ему извиниться перед ней за то, что он сделал ее объектом всех предстоящих сплетен. Небрежно пожав плечами, он произнес самым прозаическим тоном:
— Если ты действительно так озабочена своей репутацией, моя бедная Алекса, мы можем формально объявить о нашей собственной помолвке завтра вечером и опубликовать объявление об этом в «Таймс» на следующий день, чтобы сделать это полностью официальным. В любом случае у меня не было никаких намерений касательно Элен, это была идея бабушки. Но сейчас, я думаю, лучше обручиться с тобой, чтобы положить конец всей этой ерунде.
В первое мгновение, не уверенная в том, что она его правильно расслышала, Алекса смогла лишь с изумлением взглянуть на Николаса. Но затем, видя, что он продолжает смотреть на нее, все более прищуривая глаза, в которых она не могла прочесть никакого выражения, несмотря на необычность всего сказанного, она собралась с силами и отвесила неожиданный поклон.
— Я… я прошу прощения?.. — внезапно охрипшим, тихим голосом переспросила она, и тогда он повторил ей свое предложение (которое на этот раз уже было сформулировано не в виде небрежного вопроса!), хотя и довольно нетерпеливым тоном, добавив при этом, что, как он надеется, у нее не хватит лицемерия требовать от него, чтобы он сделал это еще более официально, встав перед ней на колени и протягивая букет фиалок.
— И ты также знаешь, что уведомление о помолвке совсем необязательно влечет за собой свадьбу, а потому можешь не нервничать по пустякам. Зато это гарантирует мне, что я больше не буду представлять интереса для своих и что ты… — Он сделал совсем крошечную паузу, но Алекса все-таки успела ее заметить, — …почувствуешь облегчение, избавившись от всех охотников за приданым да и от всех других охотников тоже!
Чувствуя себя загнанной в угол, Алекса яростно покачала головой, словно отвергая все услышанное:
— Нет! Я не могу поверить, что я… что ты… Ты, должно быть, сошел с ума…
— Потому что сделал тебе предложение? — насмешливо спросил он с какой-то странной кривой улыбкой, которую она ненавидела с тех пор, как впервые увидела. — Ты ценишь себя так низко, что считаешь мужчину, который предложил тебе замужество, сумасшедшим, или ты предпочитаешь получать предложения несколько иного рода?
— Это вряд ли имеет отношение к тому, насколько я себя ценю, просто моя память неизменно напоминает мне о том, как грубо и бессердечно ты со мной всегда обращаешься, и это заставляет меня думать, что ты вовсе не искренен, а играешь в какую-то жестокую игру! — горячо выпалила Алекса, повернувшись к нему. — Или, может быть, твоя гордость требует, чтобы ты предстал перед обществом с законной невестой, прежде чем сама Элен от тебя откажется? Зачем же я буду вновь позволять тебе использовать себя таким образом?
«Испанец», — она вспомнила слова Чарльза Лоуренса, сказанные тогда, давным-давно, в Коломбо. В этот момент перед ней был не чопорный английский лорд, а только гордый, мстительный испанец с оскаленными белыми зубами, едва сдерживаемой яростью и зловещим пламенем, казалось, вырывавшимся из ноздрей, каким она его помнила прежде. Она также прекрасно помнила и этот мягкий горловой звук его голоса, неприятно напоминавший низкое рычание загнанной черной пантеры, готовящейся к прыжку.
— А я в самом деле тебя использовал? Ну тогда извини, потому что мне вспоминается совсем иное, можно даже сказать, прямо противоположное! Я помню, что получил тебя — или использовал тебя, если тебе так больше нравится, — в первый и единственный раз в том борделе, известном как храм Венеры; и ты назначила мне такую чрезмерную цену за свою удивительную девственность, которую я тем не менее заплатил! И я также прекрасно помню, что пришел туда вовсе не затем, чтобы найти тебя и потом использовать, а совсем с другими целями. Я находился там в полубессознательном состоянии под действием гашиша и всем был доволен, пока меня не побеспокоила своим вторжением жрица Венеры, которая — как это вскоре выяснилось — желала использовать меня! Мне следует продолжить?
- Предыдущая
- 81/127
- Следующая
