Любовь сладка, любовь безумна - Роджерс Розмари - Страница 97
- Предыдущая
- 97/110
- Следующая
Она внезапно остановилась как вкопанная и, приложив руку козырьком к глазам, начала всматриваться в тележку.
— О Господи, — тихо застонал Пако, — поверь, Джинни, я этого не ожидал! Только не лезь в бутылку, я сам все устрою.
— О, это вы, — угрюмо пробормотала девушка, — Я думала…
Пако услышал приглушенное яростное восклицание Джинни и поморщился.
— Послушай, Джинни, — начал он, но понял, что уговоры бесполезны.
Джинни бесцеремонно пихнула ему на руки младенца и, спрыгнув на землю, оказалась лицом к лицу с Консепсьон, стоявшей с раскрытым от изумления ртом.
— Что ты здесь делаешь? — набросилась на нее Джинни, вне себя от бешенства.
Девушка презрительно оглядела соперницу. Она выглядела такой красивой, такой уверенной в себе — словом, роза в полном цвету под ярким солнцем.
Решив игнорировать Джинни, она взглянула поверх ее головы на Пако:
— Пако, кто эта женщина, которую ты привез сюда? Какая наглая особа!
— Это уж слишком! Если кто наглый, так это ты! Немедленно убирайся из моего дома, пока я не рассердилась по-настоящему!
Топнув ногой, Джинни стащила шаль с головы, швырнула в сторону. В эту минуту она напомнила Пако разъяренную фурию со своими сверкающими на солнце волосами.
Глаза сужены, как у злобной кошки. Консепсьон! Здесь, в ее собственном доме, ждет ее мужа…
Ошеломленное выражение лица Консепсьон медленно сменилось гневом: она наконец узнала Джинни.
— Ты! Как ты смеешь являться сюда?! Предательница! Французская подстилка! Сама убирайся, да побыстрее. Когда Эстебан увидит тебя, убьет на месте, если я не сделаю этого раньше!
— Детка, это ты постарайся, чтоб я больше не видела твоей грязной физиономии, или, клянусь, тебе не жить.
Все гнусные ругательства, выученные Джинни во время скитаний, немедленно пришли на ум. Она крепче уперлась ногами в землю и предостерегающе взглянула на Консепсьон.
Но тут какой-то сердитый старик появился на ступеньках, тупо глядя на женщин.
— Матерь Божья — гринго! — пробормотал он и перекрестился.
Консепсьон и Джинни были так заняты перебранкой, осыпая друг друга оскорблениями, что Пако, наконец-то придя в себя, спрыгнул на землю и, взбежав по ступенькам, отдал младенца Сальвадору.
— Возьми его, старик, да побыстрее, иначе здесь и вправду произойдет убийство.
— Еще смеешь являться к моему мужчине! — вопила Консепсьон. — В чьих объятиях он спал в свою брачную ночь, шлюха проклятая? В чьих глазах искал утешения, когда французские солдаты мучили его, а ты смеялась со своим жирным любовником?!
— Грязная тварь, — прошипела Джинни. — Мой муж пользовался тобой, когда ты сама предлагала ему себя, а получше ничего не было! Не забывай, он на мне женился.
— Женился, да только спал со мной! Не волнуйся, шлюха, я позабочусь о том, чтобы он как можно скорее добился признания этого брака недействительным — по крайней мере хоть не будет бояться, что получит французский нож в спину!
— И нож в твое черное сердце, ведьма проклятая, именно это ты заработаешь, если не унесешь ноги с моей земли!
Пако ринулся между женщинами как раз в тот момент, когда они начали наступать друг на друга.
— Ради Бога, — заорал он, — вы никак спятили! Давайте вести себя как воспитанные люди! Или нравится развлекать зрителей?
И действительно, из зарослей появилось несколько мужчин, с любопытством глядевших на происходящее.
Консепсьон и Джинни одновременно разразились криками, не уступая друг другу в красочности эпитетов. Бедняга Пако не знал, что делать. Ни одна не обращала на него внимания, и, к ужасу Дэвиса, Консепсьон выхватила нож: длинное лезвие зловеще блеснуло на солнце.
Не успел он опомниться, как Джинни подняла юбку и отстегнула кинжал, привязанный к бедру. Господи, откуда у нее такие привычки?
Пеоны явно не собирались вмешиваться, довольные неожиданным развлечением, поинтереснее петушиных боев, и даже начали заключать пари на победительницу.
Последовало короткое затишье; соперницы мерили друг друга злобными взглядами. Наконец Консепсьон решила пойти в атаку. Ощерившись, она с приглушенным ругательством рванулась вперед; блеск клинка отразился в глазах Джинни, почти ослепив ее. Лишь приобретенный в скитаниях инстинкт заставил ее развернуться и броситься всем телом на Консепсьон. Левая рука Джинни резко дернулась — нож вылетел из онемевших пальцев цыганки, она начала падать, но соперница вцепилась ей в руки, наклонилась и одним движением подсекла ноги Консепсьон. Та мешком свалилась на землю.
Не успела она опомниться, как Джинни уже стояла над ней на одном колене, держа у горла кинжал; другое колено с силой упиралось в живот Консепсьон.
— Пошевелись только, и я с радостью перережу твою злобную, лживую глотку, — процедила сквозь зубы Джинни.
Консепсьон сквозь удары сердца, громко отдававшиеся в ушах, со стыдом слышала издевательские реплики мужчин, восхищавшихся соперницей.
— Я никогда его не отдам! — вызывающе всхлипнула она. — Даже если уйду, он все равно найдет меня, а тебя бросит, бросит… если только не убьет раньше за все, что ты сделала!
— В таком случае, сука, может, сначала следует прикончить тебя и скормить стервятникам?!
В глазах Джинни Консепсьон прочла беспощадную решимость и дико завопила:
— Эта женщина сошла с ума! Она убьет меня!
— Может, немножко разукрасить тебе личико?! Тогда чужие мужья не будут обращать внимания на такую мразь, как ты!
— Нет! Нет! Пако, помоги мне!
Пако не мог поверить, что эта взбешенная ведьма, которая так спокойно собирается изуродовать человека на всю жизнь, — Джинни, давно и хорошо знакомая Джинни!
— Джинни, черт побери, ты слишком далеко заходишь!
Отпусти ее!
— Ни за что, пока не поклянется убраться отсюда и оставить Стива в покое!
И не успел Пако опомниться, как Джинни провела лезвием длинную кровавую линию по напряженному животу Консепсьон. Девушка закрыла глаза и завопила как сумасшедшая.
— Заткнись и дай слово, что оставишь моего мужа в покое, иначе распишу тебе физиономию, как картину!
— Клянусь, клянусь! Уберите ее! Помогите!
— Джинни! — заорал Пако, бросившись вперед. Но Джинни уже вскочила.
— Поскольку ты так трясешься над этой трусливой тварью, лучше уводи ее, да побыстрее! — И повернулась к остальным мужчинам, восхищенно взиравшим на нее:
— Ну?
Думаете нашли себе забаву? Надеюсь, хватило ума поставить на победительницу? А теперь на что глазеете? Может, отыскать ваших жен и рассказать, на что вы уставились?
— Сеньора… нет… мы просим прощения.
Один из мужчин, посмелее, ухмыльнулся:
— Зато по крайней мере у меня хватило ума поставить на хозяйку… не обижайтесь, прошу!
Услышав, что ее называют хозяйкой, Джинни громко рассмеялась:
— Ну что ж, думаю, у нас еще будет время познакомиться!
Пеоны робко заулыбались, глядя на нее с дружелюбным почтением.
— Вам понадобится помощь в доме, хозяйка? Мы пришлем женщин, — предложил кто-то, — Только не рассказывайте… о, драке сеньору, — вмешался другой.
— Лучше помогите сначала ему разобраться с ней! — показала Джинни на Пако, пытавшегося успокоить рыдавшую Консепсьон. Потом повернулась и с достоинством, которого трудно было ожидать от женщины в порванном платье и со стертыми ногами, взяла ребенка из трясущихся рук старика, все еще не сводившего с нее изумленного взгляда, и зашагала вверх по ступенькам.
- Предыдущая
- 97/110
- Следующая
