Любовь сладка, любовь безумна - Роджерс Розмари - Страница 102
- Предыдущая
- 102/110
- Следующая
Глава 49
Стив Морган, никогда не обладавший достаточным терпением, на этот раз был вынужден ждать, пока огромная армия Диаса осадит крепость Пуэбло. Но Диас, уверенный в добровольной сдаче города, предпочитал выжидать, играя в кошки-мышки с верными императору гарнизонами, защищающими не только Пуэбло, но и Оризабу, Кордобу и Веракрус — единственные города, оставшиеся во владении Максимилиана. Стив, ранее наслаждавшийся опасной жизнью партизан, почувствовал, что устал от бесконечных переходов, не позволявших выспаться или отдохнуть.
Поскольку Стив легко сходил за американца, он мог, не возбуждая подозрений, появляться как среди американцев, так и мексиканцев, сражавшихся на стороне императора. Американцы были повсюду, и никто не смотрел на них с любопытством. Жесткие, закаленные в боях наемники, сражавшиеся еще во время Гражданской войны, наслаждались битвой ради битвы, надеясь извлечь выгоду для себя, когда империя окончательно развалится и земли и поместья, принадлежавшие сторонникам Максимилиана, пойдут с молотка.
Обычно Стив выполнял свои обязанности с холодной сосредоточенностью, не выходя из себя. Сражаться и убивать — его профессия. Женщины — орудие наслаждения, относящиеся к той же самой категории, что хороший обед и удобная постель. Лишь о некоторых, как о графине или Консепсьон, он думал с искренней теплотой и симпатией.
Но прежде чем Джинни так неожиданно вновь вошла в его жизнь, Стив не позволял ни одной женщине завладеть его душой или… сердцем.
Он встретил Консепсьон, когда та танцевала в маленьком кабачке в Оризабе. Презирая риск и опасность, Стив навещал графиню де Валмес так часто, как мог, особенно когда узнал, что муж Соледад последовал за императором. К тому времени как Стив встретил Консепсьон, безумный страстный роман между ним и крестной превратился в нежную дружбу, особенно после того, как глубоко религиозная Соледад во всем призналась исповеднику и тот строго приказал прекратить почти кровосмесительную связь между ней и крестным сыном.
Стив слишком увлекся ею — частью из благодарности, частью потому, что так долго был без женщины. Соледад оставалась по-прежнему прекрасной, с фигурой молодой девушки — муж не был способен дать ей детей. Она оказалась опытной в делах любви и в самом начале почти так же обезумела от страсти, как и Стив. Но яркое пламя вскоре выгорело, превратившись в тлеющие уголья, они начали разговаривать больше, чем заниматься любовью, и Стив почувствовал явное облегчение. Ненавидел он прочные узы, что поделаешь!
Консепсьон, необузданная дикарка, была полной противоположностью Соледад. Она едва не сошла с ума от счастья, когда увидела Стива, и, воспользовавшись моментом, уговорила его взять ее с собой в качестве любовницы. В то время он не нашел в этом ничего особенного. У многих партизан были такие «солдатки» — не так-то просто найти постоянную женщину, когда нет времени оставаться в одном месте больше чем на ночь. По крайней мере Консепсьон достаточно знала и понимала его, чтобы не ожидать объяснений в любви и клятв. Связь была приятной, ни к чему не обязывающей, и он почти сумел выбросить из головы эту зеленоглазую тварь, свою жену, когда та внезапно объявилась.
Теперь Стив неожиданно обнаружил, что слишком часто думает о Джинни, и именно в те моменты, когда следовало думать совсем о другом. Видения этого прелестного лица и чувственного тела, покрытого персиковым загаром, возникали во сне, представлялись наяву. Он часто с горечью спрашивал себя, почему и как ей удалось его околдовать и почему именно ее из всех женщин он желал, жаждал постоянно, днем и ночью, с неослабевающим упорством. И вместо того чтобы по-прежнему ненавидеть Джинни, вынужден был признать: его чувства к ней далеко выходят за пределы всего лишь желания обладать этой женщиной. Скольким мужчинам она отдавалась? И каждый раз, обнимая ее, Стив терзался мучительной ревностью, представляя тех безымянных любовников, которым она предлагала свое тело. Стив вспомнил, как сопротивлялась Джинни в те дни, когда он был ее наставником в искусстве чувственной любви, но, очевидно, в конце концов она разучилась бороться и усвоила уроки покорности. И как страстно она отдавалась!.. И не только это — теперь она даже нередко брала на себя инициативу в любовных делах.
Но несмотря на неоправданный гнев на Джинни и ее новые «познания», Стив не мог не улыбнуться при мысли о том, как она смело заставила его покориться, под угрозой оружия. Маленькая сучка! Едва не изнасиловала его! Невозможно, чтобы она так изменилась за столь короткое время.
Но какое-то шестое чувство говорило о том, что перемены в душе и сердце Джинни были гораздо глубже, чем он предполагал. Что она скрывает? И почему? Черт возьми, с самого начала она была словно заноза в боку. Единственная, кто всегда был способен сбить его с толку!
Облокотившись о деревянную стойку бара в кабачке, который часто посещал во время визитов в Оризабу, Стив Морган угрюмо уставился в кружку с пивом. Почему он не может забыть о ней, как о всех других, которых брал, использовал и так же легко бросал? Почему женился на ней? Но, бешено проклиная, он по-прежнему знал, что хочет ее!.. И все время спрашивал себя, живет ли она по-прежнему на асиенде. В этом вся беда — Джинни настолько непредсказуема! Но может, именно это качество интриговало его и заставляло желать ее даже сейчас, отказаться от задания, которое он добровольно вызвался выполнить. Сам виноват — если бы не стремился доказать себе, что может обойтись без Джинни, сейчас уже был бы на полпути в Техуакан, и в гораздо лучшем настроении.
Мужчина на другом конце стойки пробормотал на индейском диалекте:
— Слишком много американцев — лучше бы гринго оставались на своем берегу реки!
Некоторые из мексиканцев рассмеялись, но тихо — в баре и вправду были почти одни американцы из отряда карателей, те самые, которых собирал под свое начало полковник Дюпен и которым неплохо платил маршал Базен.
Увешанные оружием, с жесткими обветренными лицами, обросшие бородами, придававшими им зловещий вид, они не покидали Мехико потому, что рисковали значительно меньше, оставаясь здесь, чем вернувшись в Соединенные Штаты, ведь война в Мексике давала им предлог грабить и убивать сколько угодно, не опасаясь возмездия. Большинство солдат удачи, прибывших сюда в надежде получить высокое жалованье и возможность быть на стороне победителей, уже вернулись, когда стало ясно, что хуаристы побеждают. Остались лишь подонки-отребье, последняя мразь, бандиты, убийцы, дезертиры, которым некуда было деваться. Но и терять им тоже было нечего. Они будут бороться до последнего и станут препятствием на пути огромной армии, идущей на Пуэбло. Значит, их нужно уничтожить, и как можно скорее.
Стив осушил кружку горького пива и подвинул ее к бармену, у которого лицо было изрыто оспой.
— Еще две, — велел он. — Сегодня у меня ужасная жажда. — И притворился, что не замечает удивленных взглядов мексиканцев.
Так этот гринго говорит на их языке? И довольно хорошо, значит, нужно быть поосторожнее — такой, как он, не потерпит оскорблений!
Бармен поспешно принес две бутылки пива, и Стив тщательно пересчитал сдачу — нужно было произвести впечатление человека, у которого мало денег.
— Эй, ты тоже американец? Где это ты научился их проклятому жаргону? — Рядом со Стивом примостился мужчина с коротко стриженными рыжими волосами и гигантскими усищами. — Просто любопытно стало, — поспешно заверил он, встретившись с жестким взглядом синих прищуренных глаз. — Сам сижу здесь больше года и знаю всего несколько слов, чтобы суметь спросить то, чего больше всего хочется.
Он коротко и многозначительно рассмеялся, по-прежнему вопросительно глядя на Стива.
Тот небрежно пожал плечами, прихлебывая пиво.
— У меня была куча времени выучить его, — проворчал он. — И не оставалось выбора. — И намеренно подозрительным взглядом смерил собеседника. — А почему тебе это нужно знать?
- Предыдущая
- 102/110
- Следующая
