Девочка с красками - Карелин Лазарь Викторович - Страница 21
- Предыдущая
- 21/29
- Следующая
— Не-е-т! — слабым голосом отозвался Вася. — Не очень!
«Ага, страшно!» — обрадовалась Таня. Обрадовалась и сразу успокоилась.
— Ну слезайте, довольно героев изображать! — скомандовала она. — Вася, ты-то хоть слезь! Они же на два года тебя старше, пусть и лазят!
— Сейчас слезу, — покорно отозвался мальчик, но с места так и не сдвинулся. Он сидел на балке надёжно, обеими руками держась за выступ окна.
— А слезать-то труднее, чем залезать, — смеясь, сказал Николай Андреевич. — Верно?
Вася не ответил. Его старшие товарищи, желая проден монстрировать свою удаль, прыгая с балки на балку, направились куда-то в чердачную глубь, а Вася так и остался на месте.
— Сейчас я тебе помогу! — Николай Андреевич вскочил на ближайший тюк с паклей, потом перепрыгнул на другой, потом ещё на один и стал быстро подбираться к Васе.
Таня и слова вымолвить не успела от удивления, как отец уже сидел верхом на балке под потолком. Похоже было, что ему там очень понравилось. Он весело, громко рассмеялся и, совсем как мальчишка какой-нибудь, озорно помахал Тане рукой.
Вернулись к окну Саша, Егор Кузнецов и Мишка Котов. Их тоже изумило, с какой быстротой и ловкостью взобрался к ним наверх этот совсем уже немолодой дядя.
— Вот это вы здорово! — уважительно сказал Саша, протягивая Николаю Андреевичу руку. — Это Танин отец, — поясняя, оглянулся он на ребят. — Как же это вы, а? Тут ведь знать надо, где куда лезть.
— А я и знаю! — странно молодым голосом отозвался Николай Андреевич.
Таню изумил этот звонко зазвучавший голос отца. Изумил и обрадовал. Такой вот голос помнился ей из прежних лет. Такой вот самый, звонко-молодой голос.
— Вас ещё и на свете не было, ребята, — оживлённо говорил наверху отец, — а я уже тут все углы облазил. А вы как думали? Думали, что мальчишечье племя только с вас началось? Ну, давай лапу, и посыпались вниз! — Отец протянул Васе руку, и тот сразу же доверчиво ухватился за неё.
Отец смело выпрямился и прыгнул, подхватив мальчика, на смутно видневшийся под ногами тюк. Потом на другой, на третий, и вот уж — Таня только глаза успела разжму-рить — они и на земле, и рядом с ней — отец и Вася.
А следом за ними, точно так же отчаянно прыгая, спустились на землю Саша, Егор Кузнецов и Мишка Котов.
— Какие же вы молодцы! — вырвалось у Тани.
Она подбежала к отцу и прижалась к нему, совсем не стыдясь ребят, хотя не могла не знать, что такие вот нежности им не понравятся. Но ведь это был не просто там ка-кой-то родитель, а был это смелый и весёлый человек, который только что не хуже самого Саши влез на балку под потолком, а потом ловко и смело «ссыпался» вниз. И ребята не осудили её порыв и, похоже, отнеслись к тому, что девчонка обнимается у них на глазах с отцом, как к должному. Саша даже сказал одобрительно:
— Чего ты удивляешься, он же у тебя знаешь каким спортсменом был? — Саша подошёл к Николаю Андреевичу и. подравнявшись с ним, померился ростом. — Да, рост! А вы ещё играете в волейбол?
— Иногда! — всё тем же молодо оживлённым голосом отозвался Николай Андреевич.
Ему здесь нравилось. Он чуть запыхался от своих полётов и чуть-чуть внутренне уже усмехнулся сам над собой, но радостное возбуждение, пришедшее к нему, и какая-то внезапная умиротворённость не оставляли его.
«Правильно сделал, что приехал! — подумалось вдруг. — Дочку хоть поглядел. Славная. Нет, не потому, что я отец, а потому, что это так, — она у меня хорошим человеком растёт. Художница? Да неужели?! В тебя?.. А ты-то кто?..»
Последняя мысль словно зажгла внутри него огни и помогла заглянуть в какие-то самые-самые глуби свои. Что-то внезапно нашло, нахлынуло, вспомнилось, дотронувшись будто пальцем до сердца.
Николай Андреевич оглянулся удивлённо, увидев разом трухлявые стены и свалявшуюся паклю, услышав разом запах тлена и пыли, и заспешил, увлекая Таню, к выходу.
— На воздух, на воздух! И что это вы тут делаете, ребята, в этакой духоте?
Саша решительно заступил ему дорогу.
— Другому бы не показал, а вам покажу. — Он обернулся к друзьям. — Покажем, а? Да я и Тане обещал.
— Ну-у-у! — недовольно протянул Мишка Котов. — А говорил — тайна.
— Тайной и останется! — быстро проговорила Таня. — Ты, что же это, Мишенька, забыл, что я про все ваши тайны знаю? Ну скажи, проболталась я хоть раз, скажи?
— Раньше этого не было, — уклончиво ответил Котов. — А теперь, глядим, ты в сторону подалась.
— Это ты из-за Черепанова, да?
— А что, пара он тебе, компания? Он в нас, если хочешь знать, из ружья в своём саду стрелял. Убить мог.
— Когда стрелял?! — вскинулась девочка. — Что ты болтаешь?
— Не болтаю, а правду говорю, — с несвойственной ему серьёзностью отчеканил слова Мишка. — Ну, залезли мы к нему в сад — подумаешь, невидаль какая! Так уж надо и палить? Из обоих стволов? Прицельно? А хочешь, я тебе три дырки на пиджаке покажу от его дроби?
— Покажи, — сказала Таня, с такой поспешностью шагнув к Мишке, что даже запнулась.
Но тот лишь шутейски развёл руками:
— Дома пиджак-то. Вот пойдём мимо — покажу. Да ты что, не веришь мне? Так спроси у ребят.
— Правда стрелял?
Таня испытующе и очень серьёзно повела глазами по лицам своих товарищей, задержалась взглядом на Васе. Он-то ей неправду не скажет. Либо промолчит, если дал слово ребятам молчать, либо уж выложит всё, как есть.
— Стрелял, — мрачно проговорил Вася. — Злобный он у
тебя. В саду ещё ничего не созрело толком, а уж он палит. И, знаешь, настоящей дробью. Листья так и посыпались.
— А зачем тогда лезли, если ничего не созрело? — осведомился Николай Андреевич, всё это время с интересом слушавший разговор ребят.
— Для разведки, — басовито-ломким голосом пояснил степенный Егор Кузнецов. — Мы думали, что сейчас он не караулит.
— Да, обстоятельные вы ребята, — усмехнулся Николай Андреевич. — Всё, значит, согласно военной науки?
— А как же! — кивнул Егор. — Знакомство с местностью — первое дело. Учтите, у него там засады, ловушки.
— Он не смел стрелять, — сказала Таня. — Он не смел!..
Николай Андреевич быстро оглянулся на дочь. Его поразил её голос, не по-детски вдруг горестный и с какой-то жёсткой, непрощающей нотой.
— Я больше никогда... — сказала Таня. — Больше никогда... Он не смел стрелять в них, даже если бы они растащили весь его сад и весь его дом. Ведь он мог убить!..
Она судорожно сжала губы, задумалась. Худенькая, длиннорукая, с исцарапанными коленками, в коротковатом платьице — совсем ещё девочка, ребёнок. И какая-то очень уж строгая, по-взрослому опечаленная, по-взрослому сама по себе, сама со своими думами.
Отец вгляделся в неё, и внезапная тревога сжала ему сердце. «Она всё понимает, — подумалось ему. — С ней уже нельзя как с ребёнком. Ей надо говорить всё, до конца».
И ребята тоже во все глаза смотрели сейчас на Таню, на свою девчонку-сотоварища по играм и всяким там озорным затеям. Что-то новое открылось в ней и для них. Какой-то ещё один шажок сделали они в своей жизни, ещё на один шажок повзрослели, угадав эту взрослость в своей приятельнице, поняв, что она не зря, совсем не зря так го-
рестно восприняла их рассказ. Она отрешалась сейчас от человека, который был ей дорог, рвала с ним душевные нити, что уже привязывали её к нему и к его делу, которому он принялся её обучать. И всё потому, что он посмел стрелять в них, чего нельзя было делать, даже если бы они растащили весь его сад и весь его дом.
— Ну ладно, — сказал Саша. — Ну, это ты уж слишком. Может, старик и не целился в нас. Просто попугать вздумал.
Он подошёл к Тане и, словно разбудить её хотел, тихонько дёрнул за выпрямленную напряжённо руку.
— Вот что, пойдёмте лучше сюда. Смотрите вот!..
17
Не выпуская руки Тани, Саша вспрыгнул на тюк пакли, помог вспрыгнуть Тане и повёл за собой с тюка на тюк, как по какой-то потайной тропе, в самый дальний угол варницы. Оглянувшись, кивком головы он позвал за собой и Николая Андреевича. Тот, не раздумывая, тоже вспрыгнул на тюк и пошёл с тюка на тюк по этой неведомой тропке следом за Сашей и дочерью.
- Предыдущая
- 21/29
- Следующая
