Девушка из министерства - Адамян Нора Георгиевна - Страница 25
- Предыдущая
- 25/63
- Следующая
— Думала, пущу на квартиру одинокую девушку — пусть живет, — продолжала Клавдия Андреевна. — И славная она, не могу пожаловаться. Но скажите, — она обратилась ко мне, — у вас, например, есть потребность хохотать во все горло?
Я пробормотала что-то невнятное.
— Удивляюсь, — Клавдия Андреевна пожала плечами. — Я тоже веселый, живой человек, но не представляю себе, чтоб мне захотелось хохотать в голосили топать ногами, как солдат. В девушке должна быть сдержанность. Вот возьмите Лизочку. Совсем другое!
— Согласна, — заторопилась Зоя Глебовна, — я с вами вполне согласна!
А я была не согласна:
— В восемнадцать лет хохотать и топать естественно.
— Ах, вы такого мнения…
Клавдия Андреевна почему-то смотрела на Катю, которая висела на моей руке, горячая и тяжелая, как утюг. Катя хотела спать, и я еле дотащила ее до дома.
Мы уже легли, когда Зоя Глебовна постучала в дверь.
— Вы не спите? Тут завтра придет один человек, его зовут Иван Петрович… Знаете, у меня просьба, он насчет покоса. Так вот, пусть косит на основании условий прошлого года. Вы ему так и передайте. Он в курсе дела. А то мы завтра уедем… Так что, пожалуйста…
Весь день шел дождь. Катя в плаще с капюшоном бегала в сад смотреть — не прояснилось ли?
Она утверждала, что если где-нибудь откроется кусочек голубого неба, то дождь уже не страшен. Но голубой просвет не появлялся, молодые елки стояли, опустив мохнатые лапы, дождь заполнил всю нашу посуду, выставленную для сбора воды.
Только в обед, когда я прибежала из амбулатории, вдруг туча разорвалась на множество кусков, бешено зачирикали воробьи и роза-ругоза, выросшая у нашего балкона, раскрыла свои лиловатые душистые цветы.
Тут скрипнула калитка и пришел человек в высоких сапогах — насчет покоса.
Он осмотрел участок, а мы с Катей шли за ним, всячески обращая его внимание на места, где трава была особенно густой и высокой. Промокли мы до пояса, но зато в самом отдаленном углу участка, у белых стволов берез, нашли целый хоровод молодых, тугих, как пробки, грибов. Каждую находку Катя отмечала радостным воплем. Наш спутник на грибы не обратил никакого внимания, обследовал все закоулки, вернулся к крыльцу и закурил. Я передала ему слова Зои Глебовны: условия — как в прошлом году. Иван Петрович презрительно хмыкнул:
— Не то что сто, а, к примеру, и рубля не дам. Окосить — это я могу. Скошу. За свои труды сено возьму. Вот так.
И ушел.
Вместе с ним ушла хорошая погода. Облака снова соединились и превратились в тучу. Напрасно Катя ходила по дорожке, задрав голову. К вечеру опять заморосил дождь.
Я зажарила наши подберезовики и позвала Катю ужинать. Вдруг на крыльце кто-то зашаркал ногами.
— Можно? — громко спросила Наташа. — Шла с работы, думаю — загляну-ка.
Вот уж мы ей обрадовались!
Она рассказала, как вчера доставила чемодан и узел по городскому адресу. А там ее встретила бабушка, стала проверять вещи и все время строго спрашивала: «А где голубая кастрюлька?», «А новой кружечки что-то не видать!»
— Так мне было неловко, — вспоминая, ежилась Наташа.
Но скоро пришла мать ребенка, и от нее Наташа узнала, что в городе мальчику сразу стало лучше. Женщина просила передать горячую благодарность мне, Лизе и Боре…
Наташа посмотрела в окно, в сторону сарая.
— Боря к нам не приходил, — сообщила Катя, — к нему сегодня товарищ приехал.
Я удивилась:
— Откуда ты знаешь? Ведь целый день дома сидела!
— Хи-хикс! — воскликнула Катя. — Они со станции шли, когда я погоду проверяла. Его зовут Толя. Домой в отпуск приехал. На заводе работает. Потрясняк парень!
— Ты с ними беседовала, что ли?
— Ага, я у калитки стояла. Боря меня познакомил, и мы разговаривали. Крупноблочно!
— Катька, что за слова?
— Мама, ты не понимаешь — это сейчас самые модные слова.
— Чтобы я их больше не слышала! Садись ужинать.
Когда я нарезала грибы, их было много, а ужарились — осталось всего на донышке. Может быть, потому они показались нам особенно вкусными. Наташа сказала:
— Я шла к вам — у самой дорожки лисички растут.
Если у самой дороги, то сколько же их в лесу! Так родилась идея в первое же воскресенье компанией отправиться в лес за грибами.
— И Борю возьмем, и Толю, — радовалась Катя.
— Давай сейчас пойдем предупредим их, — предложила Наташа, — пусть Боря отгульный день возьмет.
— Да! Да!
— Ну куда вы пойдете в дождь, на ночь глядя!
— Ничего, мы в плащах, мы недолго.
У порога Наташа спросила меня:
— Вы не скажете, где мой велосипед?
Велосипед Лиза заперла в сарае и уехала, не оставив ключа. Катя предложила залезть в сарай через окно, но Наташа махнула рукой:
— Ладно, не к спеху…
— Безнадега! — грустно вздохнула Катя.
Я ничего не могла поделать с этим тарабарским жаргоном. Со дня приезда Толи все заговорили на непонятном, нелепом языке. Только одна Лизочка продолжала изъясняться по-человечески.
Мы теперь уже надолго, — пояснила Зоя Глебовна, когда вернулась из города. — Понимаете, Лизочкиному другу надо усиленно готовиться к диссертации. Так вот, чтоб не отвлекать и вообще…
По вечерам наш маленький дом стал местом сборов всей компании, так как Клавдия Андреевна запретила Наташе приглашать к себе гостей. Она как-то появилась на пороге в самый разгар горячих споров и заявила, что от шума даже животное — кот Пышка — забилось под кровать и что она больше не в силах выносить нашествие молодежи.
— Толя сказал: «Н-да, обстановочка — как в Африке. Придется отсеяться». Наташа заплакала.
Катя возмущалась: «Мама, она не имеет права, ведь она не имеет права! Наташа ей платит за комнату». А потом мстительно и злорадно добавляла: «Ничего, еще почувствует, еще узнает!»
Но теперь ребята собирались реже. Борис работал на дальних участках и приезжал домой раза два в неделю. А Толя приурочил свой отпуск к уборке. Его включили в ремонтную бригаду, и он порой лихо проносился мимо моей амбулатории на потрепанном «газике» Ивана Алексеевича.
Зоя Глебовна не одобряла:
— Каждый человек имеет право на отдых. Ведь надо набраться сил для дальнейшего…
— А я чего-то не понимаю, как это долго отдыхать, — искренне недоумевал Толя. — Я вот сколько бы за день ни наломался, лягу, высплюсь — и пожалуйста, снова здорово! А целый месяц отдыхать — с тоски помрешь.
Он и правда отдыхать не умел. Приходя к нам, тотчас хватался за инструменты и начинал копаться в разбитом Лизином велосипеде. Вдвоем с Борисом они в конце концов починили его и объявили, что машина стала «не хуже примуса». Но Лиза сделала недовольную гримасу и по-прежнему ездила в булочную и в мясной ларек на новом Наташином.
Я с удовольствием смотрела, как уверенно Борис и Толя большими замасленными руками перебирают мелкие штифтики, ролики, гаечки и… кто их знает, как они там еще называются, и сердилась, когда в минуты удачи кто-нибудь из них вдруг радостно вопил: «Люксус бромоза!»
За эти бессмысленные, полные восторга слова, высказанные по поводу подрумяненных блинчиков, Катя получила от меня подзатыльник.
Мальчики уходили от нас к полуночи, а Наташу мы оставляли у себя ночевать — назло Клавдии Андреевне.
Но Клавдии Андреевне это было нипочем. Она нисколько не считала себя виноватой и даже не думала, что обидела Наташу. Она пришла к нам как ни в чем не бывало.
Был субботний вечер. Мы с Зоей Глебовной сидели на терраске и я, вероятно, в десятый раз передавала ей разговор с косарем. Зоя Глебовна задумчиво смотрела на меня и спрашивала:
— А восемьдесят не заплатит?
— Ничего, совсем ничего не хочет платить.
— Странно… А пятьдесят?
У розового куста обсуждался план похода в лес. Наконец-то у всех ребят выкроилось свободное воскресенье. Толя рассказывал:
— Я вчера старика встретил, полную корзину подосиновых тащил. Грибы — один к одному, здоровые, как поленья.
— Ой! Ой! — визжала Катя.
- Предыдущая
- 25/63
- Следующая
