Девушка из министерства - Адамян Нора Георгиевна - Страница 15
- Предыдущая
- 15/63
- Следующая
Она рассмеялась: еще ничего не начав, думать о юбилее!
Стали приходить гости. Зоя накрутила светлые волосы в локоны, нарядилась в розовый нейлон — и из деловой, строгой женщины превратилась, как заявила тетя Альма, в прелестное воздушное создание. В комнате Рузанны, затягивая спустившуюся петлю на чулке (вечная история с этими паутинками!), Зоя первым долгом обрисовала очередной конфликт со свекровью:
— Понимаешь, я Левончику говорю — ну, просто как ребенку: «Ты у меня наполовину золотой, наполовину серебряный, наполовину русский, наполовину армянский». А она из другой комнаты кричит: «Не внушай с малых лет ребенку глупости!» По-твоему, и это стерпеть?
Потом, оглядевшись, отметила:
— У тебя очень симпатично стало. Только голо немного. В честь чего это — такие перемены?
Рузанна улыбнулась.
— Ой, ты от меня что-то скрываешь!
— Все тайное станет явным…
— Сегодня? — обрадовалась Зоя.
Загрохотал салют. Над городом — пучок за пучком — взлетали красные и зеленые звезды, озаряя дома и людей неправдоподобным светом. На улицах было полно ребятишек, и каждый залп сопровождался восторженными криками.
Пришло время садиться за стол. С букетом восковых роз явился Давид Сергеевич — бухгалтер совхоза. Дядя Липарит и Рубик доиграли очередную партию в нарды. Мама вопросительно поглядывала на Рузанну. Грант должен был прийти непременно. Хотелось, чтобы он явился пораньше, не привлекая особого внимания. Но мало ли что могло его задержать…
Отца с мамой посадили рядом. Это был их день. Давид Сергеевич — бессменный тамада — водворился во главе стола. У него готов был тост, как всегда пышный и затейливый, где мама сравнивалась с розой и горной ланью, а отец — с соловьем и охотником.
Но почему-то все медлили. Никто не принимался за еду.
— Ждем кого-нибудь? — хмурясь, осведомился дядя Липарит.
— Нет, ничего, — быстро ответила Ашхен Каспаровна, — кушайте… Придет очень близкий человек…
И тут в дверь постучали. Сперва негромко. Потом забарабанили. На стук выбежала Рузанна, за ней заторопился отец. Маленькая передняя наполнилась шумными людьми. Рузанна узнала двух художников, длинноногую девушку с капризным лицом. Точно Гулливер среди лилипутов, возвышался монументальный Баблоев — он галантно поцеловал Рузанне руку. Были еще какие-то незнакомые девушки и мужчины. В суматохе не определишь, сколько явилось новых гостей. Грант помогал раздеться девушкам. Он весело объяснял:
— Понимаете, были в одной компании. Я встал, чтобы уйти… Ну, все за мной…
— Отлично сделали, — суетился гостеприимный отец. — Вот к нам молодежь пришла… Люди искусства, художники, так сказать, — возвещал он, подталкивая гостей к столу.
Места не хватало. Пришлось наскоро приставлять к обеденному невысокий кухонный столик. Опрокинули несколько рюмок, разбили бокал. Но это уж так водится…
Приборы сдвинулись. Теперь на мамином месте, украшенном букетом цветов, сидела тетя Альма. Рядом с ней Баблоев — самый видный и представительный из всей компании. И по возрасту и по красоте только он подходил в мужья Рузанне. Тетя Альма беспрестанно ловила взгляд молодой хозяйки, чтобы восхищенно-одобрительно покивать ей головой.
Новые гости чувствовали себя непринужденно. Они уже немного выпили, пришли своей компанией. Им было весело. Высокий юноша со светлыми волосами, ловко постукивая вилкой по тарелкам, вазам и рюмкам, отбивал веселый джазовый мотав. Грант, стоя у окна, рассказывал девушкам какой-то анекдот. Рузанна несколько раз просила их:
— Сядьте за стол…
Ашхен Каспаровна убежала на кухню. Ее тревожило, что не хватит еды.
Когда наконец всех рассадили, тамада долго добивался тишины. Девушки шептались и громко хохотали. Грант показывал фокус со спичками. А тетя Альма сладким голосом допрашивала Баблоева:
— Вы уже свили свое будущее гнездышко?
На что Баблоев, отец троих детей, неопределенно бормотал:
— Возможно… да… очень возможно…
Наконец Давид Сергеевич торжественно закашлял, держа бокал высоко над головой. Но говорить ему не дали. С противоположного конца стола поднялся плотный молодой человек. Его густой баритон перекрыл все голоса:
— У меня есть дорогой тост…
Стало любопытно. Гости замолчали. Рузанна огляделась. Отец стоял — ему не хватило места. На его грустном лице была готовность выслушать оратора. Ашхен Каспаровна, сощурив глаза, смотрела куда-то мимо Рузанны.
— Я прошу всех здесь присутствующих, всех, кто меня уважает, поднять этот бокал за Вануи… Ее сейчас здесь нет, и это большое упущение для нашего стола. Но мы все, как один человек, выпьем до дна за Вануи!
Девушки снова рассмеялись. Молодые художники потянулись к оратору с бокалами.
На другой половине стола никто не притронулся к вину.
Зоя сказала громко и возмущенно:
— Знать не знаю никакую Вануи! Почему это я должна за нее пить?
— Вы не знаете Вануи? — возмутился плотный молодой человек. — Она не знает Вануи! Тем хуже для вас… Но это меня удивляет. Вы ее действительно не знаете?
В сумятице голосов Рузанна услышала смех Гранта и его слова:
— Да выпейте вы за Вануи… Уверяю вас, она этого стоит!
Давид Сергеевич старался спасти положение:
— В дальнейшем мы все с удовольствием поднимем бокалы за вашу знакомую. Но сегодня этот стол накрыт несколько по другому поводу…
К Рузанне наклонился худенький юноша:
— А собственно, где мы находимся, вы не скажете?
Дядя Липарит это услышал. Он гневно отодвинул стул и поднялся. Отец бросился к нему, но не уговорил. Дядя Липарит ушел.
И все же праздник, как поврежденный корабль, управляемый опытным рулевым — тамадой, шел своим путем.
Давиду Сергеевичу удалось рассказать, как тридцать пять лет тому назад в горном ущелье Лори соловей нашел свою розу и охотник поймал свою лань.
Хватило и еды и вина.
Пили за Рузанну — лучшее украшение, свежий бутон этого дома. И она, обходя с бокалом всех сидящих за столом, слышала, как тетя Альма, наставительно говорила Баблоеву:
— Меня только удивляет — что общего у вас с этой компанией? Надеюсь, в дальнейшем…
И Баблоев, поддерживая светский разговор, обещал:
— Да, возможно… Возможно…
С Грантом чокнуться не пришлось. Он крутил в соседней комнате патефон и танцевал со всеми девушками подряд, глядя на каждую ласковыми, влюбленными глазами.
— Кто меня уважает, пусть выпьет за Вануи! — требовал трогательный в своем постоянстве баритон.
Рузанна была рада, когда ушли Зоя и Рубик.
— Нет, они, может, даже хорошие ребята, но сегодня были определенно не к месту, — не преминула заметить Зоя.
Хорошо, что она больше ничего не сказала и ни о чем не спросила.
— Нет, почему же, культурные молодые люди… Зашли поздравить… Нам очень приятно… — неуверенно говорил отец, помогая Зое надеть пальто.
Он тоже старался не встречаться с Рузанной глазами.
Что произошло? За весь вечер она не сказала Гранту ни слова. Но осуществить то, что она задумала, было уже невозможно.
И когда у всей компании возникла мысль пойти прогуляться в горный парк, он ушел вместе со всеми, гость, ничем не связанный с ее домом.
Осталось много грязной посуды, залитая вином скатерть, папиросный дым в комнатах.
Мама принялась за уборку. Рузанна приносила в кухню тарелки. Потом молча они стали мыть посуду.
Пришел отец и, ни на кого не глядя, сказал:
— Хороший все же был вечер, правда?
Грант опять не звонил и не приходил. Но, пожалуй, это было к лучшему. Он ни в чем не провинился, ничем Рузанну не обидел. Он не знал о ее планах и не мог отвечать за то, что они не осуществились. Но впервые у нее возникло по отношению к Гранту чувство, похожее на раздражение. Было неприятно вспоминать его улыбку, когда он сидел за столом — веселый, одинаково ласковый и приветливый со всеми.
И попадись он ей на глаза в ближайшие дни, Рузанна, вероятно, сказала бы ему что-нибудь незаслуженно резкое.
- Предыдущая
- 15/63
- Следующая
