Переулок капитана Лухманова - Крапивин Владислав Петрович - Страница 25

• Предыдущая
• 25/58
• Следующая

Мир шагнул и обмер на пороге.

— Великий Посейдон, царь морей! Откуда это?

— Мир, это ведь ботик Петра, правда? — важно спросил Мак.

— Ежу понятно. «Дедушка русского флота»… — Мир обошел вокруг стола, пригибаясь и словно принюхиваясь к ботику. Длинные волосы падали ему на лицо, и он отдувал их, поматывая головой. — И какая работа!.. Откуда? Не томите душу, злодеи!

— Мак, я сварю Миру сосиски, чтобы он совсем не истомился, — решила Маша. — А ты ему все расскажи…

— Мир, сядь на диван, — велел капитан Мак’Вейк, когда Маша ушла. — И приготовься слушать. Ты ведь любишь приключенческие романы…

Неторопливо и со вкусом, с драматическими перерывами и выразительными жестами (дурачился, конечно!) Мак поведал брату о вчерашних событиях. Мир слушал сначала слегка иронично, однако скоро забыл про недоверие и даже кругло приоткрыл рот, что свойственно скорее детсадовскому ребенку, а не солидному восьмикласснику. Лишь в конце рассказа он спохватился и хлопнул губами.

— Надеюсь, про полицию ты ничего не говорил маме?

— Я, по-твоему, совсем идиот?

— Наоборот, гениальное дитя… А мне-то почему вчера ничего не сказал?

— Мы с Машей решили, что сначала надо раздобыть кораблик…

В этот момент появилась Маша с громадной тарелкой, где испускала пар груда сосисок с искусственным пюре.

— Я сварила на всех, мы ведь тоже голодные…

— Девочка, ты чудо! — выдохнул Мир.

Та глянула укоризненно: нечего, мол, зря бросаться похвалами.

Мир увесисто сказал:

— Марья, когда ты кидаешь на меня такие взгляды, кажется, что с ресниц сыплется позолоченная шелуха.

— Потому что она в тебя малость влюблена, — безжалостно разъяснил Мак.

— Болтун… — вздохнула Маша.

— По-моему, даже не малость, — уточнил Мир.

— Два болтуна, — сказала Маша. — Вот унесу кораблик — и не будет никакого подарка…

— А что за подарок-то? — осторожно спросил Мир.

Мак не стал делать секрета:

— Потому что Маша решила, что надо подарить ботик Мирославу Рощину. На день рожденья. Мир, честно!

— Да, — буркнула Маша и стала глядеть поверх мачты кораблика. — Хотя этот Мир очень вредный.

Тот помигал. И сказал почти всерьез:

— Я это… больше не буду. Маш, а ты… как говорят парни из круга здешнего лидера Бобы Кыштымского, «ты это чо, в натуре?».

— Ага, — буркнула она прежним тоном.

— Маш, а почему?

— Потому что с тебя все началось! — пришел на помощь Мак брату и Маше. — Не ясно, что ли? Ты первый узнал про Лухманова, про ТЭК… и вообще…

— Но день рожденья-то у меня еще когда…

— Ну, не все ли равно! — вскинулся Мак. — Главное, что есть ботик. И что он попал к нам благодаря тому, кто раньше был в лухмановском ТЭКе. И все это завязано на тебе…

Мир подумал, мотнул волосами.

— Не, ребята… Это завязано на всех на нас. Пусть он будет наш общий. Это как-то справедливее… Будто по законам природы.

— Ага! — догадался Мак. — Один корабль, один экипаж…

Маша сказала просто, без всяких споров:

— Ладно, пусть… Давайте есть сосиски, а то остынут. Мак, принеси вилки и хлеб.

— Она все время мной командует, — пожаловался Мак. — Потому что мечтает командовать тобой, но боится… — И пошел на кухню.

Съели сосиски (подчистую!) и на сытый желудок стали снова любоваться моделью. Пересаживались у стола, меняясь местами, чтобы каждый разглядел суденышко со всех сторон.

— Старинная работа, — высказался Мир. — И точная. Я рисунки и чертежи этого ботика много раз видел во всяких журналах. Здесь все по правде, даже кливер и стаксель перепутаны местами, как оно было на самом деле.

— Откуда ты знаешь, как было? — подцепила его Маша.

— Многие знают…

— Мир, а эта штука зачем? — Мак мизинцем тронул округлый щит на борту ботика. Тот висел на железной оси и был перехвачен медными полосками. — На том борту такой же. Это специальные плавники, да?

— Конечно! Их опускают в воду, чтобы не было дрейфа. Называются шве?рцы. Если выдвижной плавник один и опускается через днище, его называют шверт. По-голландски «меч». Он рассекает воду, как лезвием. А здесь два боковых меча. Наверно, они тоже опускаются…

Он осторожно распутал на бортовом штырьке суровую нитку, которая держала плавник в подвешенном состоянии. Полукруглый край шверца послушно скользнул вниз. Под ним оказался квадратик блестящего коричневого лака. Вообще-то борта ботика были изрядно обшарпанные, но под шверцем лак сохранился как новый. Ни царапинки. Хотя… царапинки все-таки были. Выжженные раскаленным шилом или иглой маленькие буквы и цифры.

Мир ухватил кораблик, поднес к лицу. Мак и Маша сдвинулись головами.

Молчали с полминуты.

— Это что?.. — прошептала Маша.

— Это… вот это да!.. — выдохнул Мак.

— А кто-то говорил, что чудес не бывает, — произнес Мир и укоризненно глянул на брата, хотя тот ничего подобного не говорил.

На бортовой обшивке была различима надпись:

Сначала дышали молча и сосредоточенно, как счастливые кладоискатели над выкопанным сундуком с дублонами и пиастрами. Но вскоре стали появляться трезвые мысли. Первым высказал такую мысль Мир:

— Да ну… наверняка это просто совпадение. Какой-нибудь Леонтьев или Лаптев… или Лукоморьев…

— Все равно старинная вещь. Как из морского музея в Петербурге, — заступился за кораблик Матвей.

— Жаль только, что ничего больше не знаем, — грустно заметил Мир. — А то какой бы мог быть сюжет…

— Но если не знаем, тогда имеем право думать как хотим! — вскинулась Маша. — Думать, что ботик и по правде был когда-то у капитана Лухманова! И если будем думать это крепко, значит, так оно и есть. Ботик мог стоять в корабельной каюте, когда капитан плавал по морям…

— Но капитан никогда не был в нашем городе, — вспомнил Матвей. — Как ботик мог оказаться здесь? Сам приплыл по северным морям и рекам?

— Всякое могло быть, — сказала Маша. — Верно, Мир?

Мир не стал усмехаться. Он молча смотрел перед собой и скреб подбородок так, словно там начала прорастать бородка. И вдруг спросил:

— Марья, а бабушка не помнит фамилию тех купцов?

— Не помнит. Она вообще мало что помнит: возраст уже… А не все ли равно, какая фамилия?

— Вдруг Холмогоровы? Мать Лухманова, Надежда Александровна, была замужем за инженером Михаилом Холмогоровым, купеческим сыном, и несколько лет жила здесь…

— Но ведь это было совсем в другое время, — заспорил Мак. — Не в девятьсот третьем году, а гораздо раньше. — Ты сам рассказывал.

— Да, но когда уехала, здесь остался ее сын, брат капитана. Сводный… И, говорят, они не забывали друг друга, любили… Дмитрий Афанасьевич мог прислать брату кораблик в подарок… Инженер Холмогоров строил в этих краях железные дороги, заботился о развитии страны, как когда-то Петр Первый. Может быть, брат и подарил ему ботик в память о таких вот героических делах…

— Наверно, так и есть! — подпрыгнул Мак.

В ушах зазвенела «приключенческая» музыка. Вроде как в кино о детях капитана Гранта.

— А могло быть иначе, — продолжал Мир (он уже обрел привычный, слегка «лекционный» тон). — Капитан однажды подарил кораблик своей маме, писательнице Лухмановой. Она во время Русско-японской войны — это когда Порт-Артур и Цусима — была там на фронте сестрой милосердия и корреспондентом. Потом приехала в Ялту, там заболела и скоропостижно умерла. Дмитрий Афанасьевич даже не успел приехать попрощаться, опоздал на несколько дней. Но все же приехал. И другие родственники, наверно, приезжали. И Михаил Холмогоров, наверно, тоже… Может, он тогда взял кораблик и увез с собой… Если, конечно, эта модель по правде принадлежала Лухманову…

— Давайте думать, будто это и по правде так, — снова предложила Маша. — Ведь то, что это не так, все равно никто не докажет!

— Да… но все-таки жаль, что мало фактов, — скучновато заметил Мир. — Если бы что-то еще…

Мак досадливо поморщился. В душе. «Мало ему фактов! Радовался бы, что судьба подбросила такой подарок. Будто морским ветром дохнуло издалека…»

• Предыдущая
• 25/58
• Следующая