Пилигримы - Шведов Сергей Владимирович - Страница 28
- Предыдущая
- 28/79
- Следующая
– В этом ты можешь не сомневаться, благородный Одоакр.
– В таком случае нам лучше убраться отсюда, дабы не попасть под горячую руку разъяренного византийца, – вздохнул маркиз. – Как все-таки печально, что германские вожди не отличаются ни умом, ни выдержкой.
Для сиятельного Константина известие о разорении Ферапонтова монастыря прозвучало как гром среди ясного неба. После встречи протоспафария с королем Конрадом ситуация вроде бы успокоилась. Торговцы снизили цены на продовольствие, а королевские сержанты хоть и с большим трудом, но навели порядок среди сброда, прилипшего к победоносной армии. И вдруг такая необъяснимая жестокость, граничащая с умопомрачением.
– Я полагал, что Фридрих Швабский и его люди уже покинули окрестности Андрионаполя? – строго глянул на Иоанна Дуку протоспафарий.
– Они вернулись, – развел руками молодой комит.
– Вернулись, чтобы сжечь монастырь?!
– Якобы монахи убили их товарища, – вздохнул Дука. – Но это полная чушь. На постоялый двор напали прониары лохага Сафрония, во всяком случае, есть основания так полагать. Я давно говорил сиятельному Просуху, что этого негодяя следует повесить, но дукс медлил с принятием этого бесспорно справедливого решения, опасаясь недовольства своих пехотинцев.
– Сафрония и его людей поймать и доставить ко мне для допроса. И скажите дуксу, что я жду его в своем шатре.
Корпус Просуха, многократно уступающий армии крестоносцев в численности, двигался параллельно ей, дабы не допустить серьезных эксцессов. Увы, негодяи проникли в ряды самих прониаров и поставили своих товарищей под удар. Просух был крещеным сельджуком, более двух десятков лет служивших Византии, и в его преданности императору Мануилу можно было не сомневаться. Иное дело пехотинцы-прониары, набираемые из разных слоев византийского общества, в том числе и с самого дна. При императоре Мануиле прониарам увеличили жалование и разрешили зачислять в их ряды наемников из Азии и Европы. Последние не столько служили, сколько мародерствовали, не делая различия между своими и чужими.
– Знаешь о случившемся? – спросил Константин у вошедшего в шатер дукса.
– Знаю и скорблю вместе с тобой, – вздохнул Просух, печально разглаживая седеющие усы.
– Император не поймет нас, если мы не отомстим алеманам за истребление ни в чем не повинных монахов и разорение монастыря.
– Алеманы превосходят нас числом в десять раз, – на всякий случай напомнил протоспафарию Просух.
– Я не собираюсь сражаться с императором Конрадом, – усмехнулся Константин, – но жестоко накажу его племянника, оскорбившего нашу веру и достоинство императора. Армия Конрада находится довольно далеко от Ферапонтова монастыря. Ты со своим корпусом перекроишь константинопольскую дорогу. Подвигов от твоих прониаров я не жду. Как только давление алеманов станет значительным, отводи пехотинцев в горы. Думаю, за это время мы сумеем изрядно пощипать самоуверенных швабов.
Протоспафарий укрыл две тысячи своих катафрактов в небольшом лесу. Числом византийцы уступали швабам раза в полтора, ибо половину своих людей Константину пришлось уступить Просуху, для прикрытия его корпуса с флангов. Решение было рискованным, но необходимым. Король Конрад располагал таким количеством рыцарей, что одно их появление на поле битвы могло обратить не слишком стойких прониаров в бегство. Комит Иоанн Дука, возглавивший оставленных катафрактов, получил от протоспафария строгий приказ – ни в коем случае не атаковать алеманов в лоб, а действовать исключительно с флангов, смешивая их ряды и не давая развернуться для атаки в стену. Несмотря на молодость, Дука был опытным командиром, и Константин очень надеялся, что сын протовестиария Иосифа не подведет дукса Просуха в предстоящей нешуточной битве.
Андроник Комнин, отличавшийся изощренным слухом, первым различил в утренней тишине топот копыт. Фридрих Швабский, как и предполагал Константин, спешил присоединиться к основным силам, отлично понимая, сколь опасным становится его положение в тылу разъяренных византийцев. К счастью, дозорные швабов оказались людьми более легкомысленными, чем их мстительный герцог. Они явно не заметили притаившихся в лесу кавалеристов.
– Ты, комит Андроник, ударишь в хвост колонны, комит Котаколон – в голову, а мы с Палеологом атакуем швабов в центре.
Алеманы, утомленные ночным переходом, явно не ожидали столь стремительной атаки. Многие рыцари, вопреки приказу, даже не озаботились защитой и теперь вынуждены были бросаться на византийские копья и мечи голой грудью. Катафракты ударили сначала в центр растянувшейся на сотни метров колонны, разорвав ее на две неравные части. И пока герцог Фридрих, находившийся в авангарде, поворачивал своих людей на помощь попавшим в беду товарищам, его атаковали кавалеристы комита Котаколона. Фридрих опознал византийца, приезжавшего в лагерь короля Конрада, и послал коня ему навстречу. Однако вышибить противника из седла ударом копья у него не получилось, более того он сам чудом удержался на коне, в последний момент отбив чужой удар щитом. Византиец пролетел мимо и по всем приметам должен был наткнуться на копье графа Ренарда Каринтийского, но в последний момент все-таки успел увернуться от смертельного удара. Зато благородному Ренарду повезло гораздо меньше, он вылетел из седла и грохнулся о мощеную камнем константинопольскую дорогу.
– Помогите графу! – крикнул Фридрих свом людям, но его человеколюбивый призыв не был услышан из-за шума битвы. Разворачивать людей в стену было уже поздно. Герцог Швабский это понял, отбросил сломанное копье и обнажил меч. Целью его был все тот же византиец, ужом крутившийся в седле. Он тоже потерял копье и теперь орудовал мечом и булавою, зажатой в левой руке. Этой булавою он поверг на землю несколько рыцарей, пока Фридрих успел до него добраться. Византиец оскалил в его сторону зубы и ударом меча превратил в щепы крепкий алеманский щит. Фридрих поднял меч, дабы отразить повторный удар, но коварная булава обрушилась на его шлем с такой силой, что герцог кулем вылетел из седла, теряя сознание, а возможно и жизнь.
Король узнал о нападении византийцев на своего племянника Фридриха Швабского в самом начале дня, не сулившего вроде бы никаких потрясений. Благородный Конрад никак поначалу не мог сообразить, каким образом швабы, которые должны были двигаться в авангарде крестоносного войска, вдруг оказались у него за спиной. Однако секундное замешательство не помещало королю верно оценить ситуацию и повернуть своих рыцарей на помощь попавшему в беду племяннику. К сожалению, Конраду далеко не сразу удалось собрать в кулак растянувшуюся на многие версты армию. Первый отряд кавалерии, посланный им на помощь швабом, наткнулся на прониаров Просуха, вставших стеной на константинопольской дороге, и был атакован с фланга катафрактами Иоанна Дуки. Из тысячи рыцарей в живых осталась едва ли треть, когда им на помощь подоспели основные силы крестоносцев. Дукс Просух уклонился от решительной битвы и освободил дорогу нетерпеливым алеманам, спешившим на помощь своим товарищам. Впрочем, спешили они напрасно. Кавалеристы протоспафария Константина уже покинули место кровопролитной битвы, легко ускользнув из-под удара разъяренного неудачами Конрада. Местность византийцы знали куда лучше крестоносцев, что и стало главной составляющей их несомненного успеха. Герцог Швабский потерял в этой скоротечной битве половину своих людей убитыми и раненными и с трудом уцелел сам. Булава византийца, пробившая его шлем, рассекла кожу на голове доблестного Фридриха, который стоял сейчас перед дядей в полной растерянности, с трудом подыскивая слова для объяснений. На помощь другу пришел граф Ренард Каринтийский, тоже пострадавший в битве, но сохранивший дар речи и умение соображать.
– Нас атаковали кавалеристы протоспафария Константина. Я узнал одного из его рыцарей, это он пробил шлем Фридриха и выбросил меня из седла.
– Доблестный, судя по всему, воин, – вздохнул Конрад, укоризненно глядя при этом на оплошавшего племянника.
- Предыдущая
- 28/79
- Следующая
