Грозный эмир - Шведов Сергей Владимирович - Страница 26
- Предыдущая
- 26/80
- Следующая
– Гассан ибн Сулейман ушел в мир иной полтора месяца тому назад, – печально отозвался Андроник. – Теперь у нас новый шейх – небезызвестный тебе Бузург-Умид. У перса обширные замыслы, но направлены они не против франков, а против сельджуков.
– Но почему? – ахнул потрясенный аль-Кашаб.
– Бузург-Умид мечтает об освобождении Персии от турецкого владычества, а халиф Мустаршид Биллях – о возрождении Арабского халифата. Думаю, эти двое уже договорились между собой. Среди Сельджукидов нет мира. Эмиры оспаривают власть султана Махмуда. Время для выступления выбрано подходящее.
– Откуда ты все это знаешь? – с подозрением уставился на гостя аль-Кашаб.
– Слышал собственными ушами в крепости Дай-эль-Кебир из уст шейха Бузург-Умида. Скажу больше, Абу-Али уже готовит в помощь халифу армию в шесть тысяч сабель.
– А как же Халеб? – вспомнил о самом главном аль-Кашаб.
– Саббах при первом же удобном случае отдаст город королю Болдуину. Халеб станет платой франкам за участие в войне против сельджуков.
– Но ведь это невозможно! – вскричал потрясенный кади шиитов. – Война с сельджуками приведет к гибели мусульманского мира. Аллах не допустит поругания наших святынь. В единстве наша сила и наше спасение.
– Я тоже так думаю, почтенный аль-Кашаб, иначе не сидел бы сейчас перед тобой с душой, полной горестных предчувствий.
– Я пошлю гонца к эмиру Тимурташу! – подхватился с места аль-Кашаб. – Он обязан защитить Халеб, завещанный ему отцом.
– Не в обиду тебе будет сказано, кади, но это очень неудачный выбор, – покачал головой Андроник. – Сын великого Ильгази молод, изнежен и трусоват. Он не откликнется на твой зов. И, наверное, будет прав. Ибо Тимурташ не рожден полководцем, и люди за ним не пойдут.
– И что ты предлагаешь?
– Я слышал, что султан Махмуд назначил почтенного Бурзука атабеком Мосула. Это решение я считаю разумным.
– Но Бурзук потерпел поражение от Рожера Анжерского, что обернулось катастрофой для мусульманского мира!
– Ты преувеличиваешь, почтенный аль-Кашаб, – мягко поправил хозяина красноречивый гость. – Для Халебского эмирата это поражение оказалось чувствительным, но в Багдаде его даже не заметили. В конце концов, у всех бывают неудачи, и атабек Бурзук в этом ряду не исключение. Зато он спит и видит, как отомстить франкам за свой позор. Бурзук единственный, кто откликнется на твой зов, почтенный аль-Кашаб. Больше тебе рассчитывать не на кого.
– Я одного не могу понять, – с подозрением покосился на даиса кади шиитов, – почему ты так хлопочешь о городе Халебе?
– Не о Халебе речь, – горько усмехнулся Андроник. – Я родился в Антиохии, и судьба Сирии мне не безразлична. Мой отец был мусульманином, мать – христианкой. Я стал исмаилитом в достаточно зрелом возрасте. Я пять лет учился в Доме Знаний в Каире. Я пошел за шейхом Гассаном потому, что он не видел разницы между сирийцем и арабом. Мне казалось, что новый Махди сможет связать сирийцев, тюрков, персов, арабов в одно несокрушимое целое. Но я прекрасно понимал и понимаю, что это случится не сегодня и не завтра. Бузург-Умид уверен в обратном. Он вообразил себя носителем Великого Разума, способным объединить всех – шиитов, суннитов, исмаилитов, иудеев и даже христиан. Я не хочу участвовать в чужом безумии, почтенный аль-Кашаб, и именно поэтому я здесь, в твоем доме, хотя мне проще было бы поладить с Саббахом.
– А Саббах, выходит, верит в скорое пришествие Махди? – нахмурился аль-Кашаб.
– Трудно сказать, во что верит потерявший родину человек на краю могилы. Но многим ассасинам пророчества Бузург-Умида пришлись по душе. Им есть за что ненавидеть сельджуков, ты это знаешь, кади. А потому они обрушатся на них по первому же слову нового шейха, не слишком заботясь о последствиях подобного шага.
– А сколько ассасинов сейчас находятся в Халебе? – спросил аль-Кашаб, пристально глядя на Андроника.
– Если брать вместе с семьями, то несколько тысяч, – спокойно ответил даис. – Я назову тебе имена самых влиятельных из них, это будет моим вкладом в борьбу с безумием, охватившим наш мир.
– Я принимаю твой дар, почтенный Андроник, от лица всей шиитской общины города Халеба, – склонил голову перед чужой самоотверженностью аль-Кашаб. – И обращаюсь к тебе с просьбой. Только ты способен убедить атабека Бурзука в серьезности положения. Я отправлю ему письмо, которое подпишут все уважаемые мужи города Халеба, но правитель Мосула слишком осторожен, чтобы бросаться в омут с головой. Расскажи ему все, даис. Возможно, в атабеке проснется совесть, и он откликнется на отчаянный призыв своих единоверцев.
Благородный Болдуин почти не сомневался в том, что город Халеб падет ему в руки как перезрелый плод, а потому не торопился с осадой. Два года, проведенных в плену, давали ему право на отдых, пусть и непродолжительный. Он заявил об этом коннетаблю де Руси и сенешалю храмовников, торопивших его с началом боевых действий. Короля поддержал старый Ле Гуин, заявивший, что без участия благородного Понса поход к стенам Халеба будет слишком опасным. Антиохия только-только начала оправляться от поражения шестилетней давности. Ее юные защитники хоть отпустили усы, но опыта войны с мусульманами им не хватало. Благородного Ричарда поддержала Констанция, боявшаяся за юного сына. Коннетабль и сенешаль вынуждены были отступить перед упрямством короля, вкушающего радости жизни. Ибо празднества по случаю брака Боэмунда Антиохийского и Алисы Иерусалимской продолжались в городе уже месяц, сильно утомив если не участников, то, во всяком случае, горожан, опасавшихся новых налогов по случаю затянувшегося пира. Благородный Болдуин уже заявил громогласно, что город Халеб станет его подарком зятю и дочери, но и после этого бесспорно благородного жеста не спешил отрываться от стола. Пьяницей король не был, но покушать любил. В этом с ним мог тягаться разве что благородный Гуго де Сабаль. Но если Болдуин толстел от излишеств, то барон Латтакии сохранял стройность фигуры на зависть благородным мужам, терявшимся в догадках, куда уходит столько пищи. А некоторые вообще полагали, что Сабаля следует посадить на хлеб и воду, ибо он способен в одиночку разорить Антиохийское графство. А уж на пару с королем Болдуином – тем более. Шутка шевалье де Бари понравилась всем, включая прекрасных дам, но, к сожалению, огорчила барона Латтакии, который невесть почему счел себя оскорбленным. Благородный Гишар, коему совсем недавно исполнилось двадцать два года, поплатился за свою неуместную веселость правым ухом, почти начисто отстриженным мечом разъяренного Сабаля. К счастью, более тяжкие для шевалье де Бари последствия предотвратила благородная Сесилия, смело вмешавшаяся в мужскую ссору и обозвавшая пьяного Гуго дураком. Это незначительное, в общем-то, происшествие отрезвляюще подействовало на благородного Болдуина, и он, наконец, объявил общий сбор. На что Владислав де Русильон не без ехидства заметил, что ухо Гишара де Бари не слишком большая плата за богатый город. В этот раз сочли себя оскорбленными шевалье де Саллюст и де Вилье, ближайшие друзья шутника Гишара, однако их праведный гнев остался без последствий. Во-первых, благородные Пьер и Альфонс не рискнули бросить вызов Русильону, слывшему непобедимым бойцом, а во-вторых, король Болдуин заявил, что не потерпит стычек и поединков во время похода.
Граф Понс, наконец-то, добрался до Антиохии, где уже более полумесяца развлекалась его жена. Все тот же неугомонный Гишар де Бари намекнул, теперь уже в узком кругу, что графу Триполийскому, по всей видимости, мешали рога, которыми его наградила распутная Сесилия. Люди вокруг собрались вроде бы надежные, да и барон де Санлис, хозяин дома, слыл неболтливым человеком, но слова Гишара каким-то образом дошли до Венсана де Лузарша, поклявшегося отрубить шутнику не только ухо, но и язык. Угроза была нешуточной, учитывая буйный нрав Лузарша, слывшего грозой города Триполи, поэтому благородный Ричард Ле Гуин вынужден был лично обратиться к графине Сесилии с просьбой, унять Венсана, пользующегося непроверенными слухами. То ли у благородной Сесилии чувство юмора было развито лучше, чем у Лузарша, то ли она не сочла шутку обидной для своего самолюбия, но графиня пошла навстречу старому рыцарю и заверила его, что не допустит кровопролития среди благородных шевалье. Благо и Гишару, и Венсану очень скоро представится возможность, показать свою доблесть в бою.
- Предыдущая
- 26/80
- Следующая
