Око Соломона (СИ) - Шведов Сергей Владимирович - Страница 2

Воевода Ратибор муж ражий, дородный и далеко уже не молодой был ставлен в Тьмутаракань еще князем Всеволодом. Но не усидел в далекой земле и был изгнан оттуда все тем же Олегом. Для воеводы торжество Святославовича обидно вдвойне, зуб у него на князя давний. А вот Владимир зла на Олега почти не держал. Во-первых, друг детства и юности, во-вторых, изгой, немало хлебнувший горя не по своей вине. Железное сердце надо иметь, чтобы не посочувствовать такому человеку. Однако вслух своих мыслей Владимир Всеволодович высказывать не стал. Да еще в присутствии чужого человека. Боярин Славята, видимо чувствовавший свою невольную вину перед князем, кланяться начал еще от порога. Человеком он был молодым, подвижным, в службе усердным, а в бою лихим. Святополк Изяславович тем и славился в Киевской земле, что привечал больше молодых и на ногу быстрых, в ущерб заслуженным боярам и воеводам своего отца. И тому имелись свои причины. Не в обиду будет сказано киевским мужам, но великий князь Изяслав дважды вынужден был бежать из города на чужую сторону. Сначала его обидчиком оказался Всеслав Полоцкий, а потом родной брат Святослав Черниговский. А вернул себе Изяслав великий стол с помощью поляков, а не стараниями бояр и воевод. В отличие от своего отца, князь Святополк пока твердо сидел в стольном Киеве, и даже жесточайшее поражение от хана Бунака не пошатнуло его положения.

– Великий князь Святополк считает, что пришла пора посчитаться с половцами, – начал с главного боярин Славята.

– А сил-то хватит? – нахмурился Владимир Всеволодович.

Решимость Святополка отплатить половцам за разорение русских земель Владимиру Всеволодовичу нравилась. Вот только все ли учел двоюродный брат, и не обернется ли его горячность новой бедою?

– Это решение не только великого князя Киевского, но и всех бояр. Молодшие князья тоже поддержали Святополка Изяславовича, – спокойно отозвался на вопрос хозяина гость. – Теперь слово за тобой, князь Владимир. И за Олегом.

– Олег, выходит, тоже зван?

– Ему сообщат, когда дружины выдвинутся к Донцу.

– А коли откажется Олег? – нахмурился Владимир.

– Тогда не сидеть ему в Чернигове князем, – резко бросил Славята. – Все лучшие мужи его осудят. А если он возомнил себя каганом, то пусть и живет среди степняков, а на Руси ему места нет.

Владимир Всеволодович усмехнулся на слова киевского боярина и в задумчивости присел в кресло. Замысел Святополка ему был понятен: великий князь решил рассорить Олега с половцами и тем самым резко ослабить его силы. Но ведь и Олег не мальчик, и наверняка без труда разгадает намерения Святополка и его хитроумных советчиков. Впрочем, великий князь поставил перед выбором не только князя Черниговского, но и князя Переяславского. Владимиру Всеволодовичу тоже предстоит сегодня принять нелегкое решение, ибо приглашают его не только на войну против половцев, но и к участию в усобице с сыновьями Святослава.

– Я в дружине князя Олега видел боярина Избора, – откашлялся Ратибор. – Старый мой недруг.

– Это который Избор? – насторожился Владимир Всеволодович.

– Из рода Гастов, – пояснил Ратибор. – Больших язычников и врагов Христа наши земли еще не знали. Их вотчины лежат между Муромом и Ростовым. Митрополит Ефрем даже ликом побелел, когда я помянул тех Гастов. А князем в Муроме Давыд сидит, родной брат Олега, и, по слухам, живет он с теми Гастами душа в душу.

– Выходит, боярина Избора прислал к Олегу Давыд Муромский? – удивился чужому расторопству Владимир Всеволодович.

– Нет, – покачал головой Ратибор. – Боярин Избор пришел с князем Олегом из Константинополя, где двадцать лет служил в варангах у византийских императоров.

– Язычник? – нахмурился князь.

– А что с того? – пожал плечами воевода. – Какое грекам дело до его веры. Говорят, Никифор Вотаниот души в Изборе не чаял, а вот с Алексеем Комниным боярин не поладил и ушел в Тмутаракань с Олегом.

О том, что в личной гвардии византийских императоров служат русы, Владимир Всеволодович конечно знал. Но до сих пор ему казалось, что греки привечают только христиан. Выходит – ошибся. И боярин Избор тому подтверждение. Немудрено, что митрополит Ефрем взбеленился. Одно дело язычник в Византии, где христианство укоренилось тысячу лет назад, и другое дело Русь, крещеная тезкой Владимира Всеволодовича чуть более века назад. Языческие обряды и в Киеве не редкость, что же говорить о глухих углах, Муроме да Ростове. Еще и тридцати лет не прошло, как киевские язычники, столкнув со стола Изяслава, пытались навязать Руси своего ставленника – Всеслава Полоцкого, про которого каждая собака в округе знала, что зачат он во время колдовского обряда и что волхвы ему ближе, чем христианские пастыри. Если бы речь шла только о власти, то, скорее всего, Владимир Всеволодович попытался бы примирить Святополка с Олегом, но в вопросах веры внук Константина Мономаха не желал уступать никому. Знал воевода Ратибор, какую струну затронуть в душе своего князя. Владимир Всеволодович не просто тверд в христианской вере, но готов жизнь отдать, только бы не допустить ее поругания. Не было на Руси князя, более непримиримо настроенного против язычников, чем Владимир Всеволодович, и Олегу Святославовичу следовало бы об этом подумать, прежде чем начинать свою игру с волхвами и ведунами.

– Где остановился Итларь со своими людьми? – строго глянул князь на Ратибора.

– У меня на подворье, – с готовностью отозвался воевода.

– Сколько их?

– Не более полусотни.

– О моем сыне Святославе не забудьте!

– Как можно, князь, – всплеснул руками Ратибор. – О княжиче вся моя печаль.

– Действуйте, бояре, – кивнул головой Владимир Всеволодович. – И да поможет вам Бог.

Бек Итларь был слишком бывалым и тертым человеком, чтобы въехать в чужой город с малой дружиной, не заручившись при этом серьезным залогом. А князь Переяславский, огорченный недавними неудачами, не нашел ничего разумнее, как отдать в заложники половцам своего сына Святослава. Половцев было не так много, не более четырех тысяч всадников на измученных долгими переходами конях. У Ратибора и Славяты сил под рукой было чуть не в полтора раза больше, тут и переяславская дружина, и киевские мечники. Митрополит Ефрем тоже не остался в стороне от благого дела и прислал на подмогу воеводам свою дружину в триста хорошо обученных и снаряженных всадников. Половцы раскинули свой стан за валом, окружавшим острог или посад, где селились ремесленники и купцы. Усадьбы бояр располагались ближе к холму, там возвышались две крепости, каменная, построенная Ефремом, и деревянная, возведенная еще при князе Всеволоде, но высотой стен не уступающая своей соседке, сооруженной хитроумными греками. Конечно, стена на городском валу была пожиже, но и она способна была выдержать натиск рати, вдесятеро больше той, что сейчас расположилась перед Переяславлем, у Кузнечных ворот. Да и не собирались половцы ее штурмовать, отлично зная, как упорны переяславцы в отстаивании своего добра. Иное дело окрестные села и деревеньки. Мирным пахарям нечего было противопоставить лихим степнякам. Они-то более всего и страдали при половецких набегах, оплачивая своими пожитками, а часто и жизнями просчеты князей и воевод.

С приворотной башни половецкий стан был как на ладони. Степняки раскинули его у самой реки, на пологом месте. Слева от стана в двух верстах темнел лес, где сейчас прятались киевские мечники, приведенные боярином Славятой. Солнце уже свалилось за дальний холм, но и в подступающих сумерках воевода Ратибор опытным глазом опознал шатер бека Кытана. Скорее всего, именно там сейчас гостил юный княжич Святослав, даже не подозревающий какие тучи сгущаются над его головой.

В половецком стане запалили костры. Степняки, похоже, обустраивались на ночь. Для половца и на голой земле сон сладок. А вот киевским мечникам сейчас не до сна. Тяжкая работа им предстоит этой ночью. Воевода Ратибор обернулся назад: у Кузнечных ворот скапливались витязи на резвых конях, готовые по первому же сигналу ринуться на спящих степняков. Боярин Славята не отрываясь смотрел в сторону леса, окончательно утонувшего в ночном мраке, – ждал сигнала. Ратибор перевел глаза на небо – луна вывалилась из-за туч совершенно некстати, залив половецкий стан мертвенным светом.