Гибель советского кино. Тайна закулисной войны. 1973-1991 - Раззаков Федор Ибатович - Страница 26

Климовская «Агония» так и не вышла в советский кинопрокат 1975 года. Между тем дойди она до широкого экрана, наверняка бы принесла неплохую кассу – прежде всего в силу своей скандальности: из-за пресловутой «фиги» и достаточно смелых, по советским меркам, сцен распутинского разврата. Однако, даже несмотря на все перечисленные «приманки», «Агония» вряд ли смогла бы достичь показателей безусловного лидера кинопроката-75 – мексиканской мелодрамы «Есения».

Эта лента вышла на экраны страны в самом начале года (13 января) и к его концу собрала рекордный для советского кинопроката результат – 90 миллионов зрителей! Это был фантастический показатель – такую аудиторию еще не собирал ни один советский фильм, включая комедии Леонида Гайдая (самый его кассовый фильм – «Бриллиантовая рука» – в 1969 году посмотрели 79 миллионов 700 тысяч зрителей). «Есения» собрала на 10 миллионов больше. Отметим также, что в том году не только мексиканская мелодрама оказалась в фаворе, – хорошую кассу принесли и другие зарубежные фильмы того же жанра: например, индийский фильм «Бобби» Раджа Капура, который собрал 62 миллиона 600 тысяч зрителей, а также свои, родные картины.

Например, одним из лидеров среди советских лент стала лента Евгения Матвеева «Любовь земная», собравшая 50 миллионов 900 тысяч зрителей. Это тоже была мелодрама, только на деревенскую тему, из жизни советского общества 30-х годов. Далее шли мелодрамы из современной жизни: «Романс о влюбленных» Андрея Михалкова– Кончаловского (36 миллионов 500 тысяч зрителей), «Москва, любовь моя» Александра Митты (29 миллионов 200 тысяч) и «Семья Ивановых» Алексея Салтыкова (25 миллионов 900 тысяч).

Из перечисленных фильмов только к «Есении» было больше всего претензий у критики – ее обвиняли в исключительно голой развлекательности. Один из критиков в журнале «Советский экран» так и написал: «Герой «Есении» участвует в одной из мексиканских революций, однако вся эта политическая деятельность нужна для того, чтобы в нужный момент посадить его в тюрьму и таким образом обречь красавицу Есению на муки ожидания и сомнений. Психологические и социальные мотивировки в подобных фильмах не допускаются иначе, чем в самом примитивном виде…»

Подмечено, конечно, точно. Однако критик не пошел в своих размышлениях дальше и не ответил на вопрос: почему советскому зрителю так запал в душу (вспомним про 90-миллионную аудиторию!) этот простенький и абсолютно аполитичный фильм? Не потому ли, что из года в год он вынужден был довольствоваться фильмами, где эта самая политическая составляющая была обязательным атрибутом любого сюжета? В итоге этой «политики» стало так много, что у большинства людей началась элементарная отрыжка. Им захотелось голого развлечения без примеси какой-либо дидактики. «Есения» это развлечение предоставила в полной мере.

Феномен «Есении» совершенно неожиданно высветил проблему, которую власть старалась не замечать. Суть этой проблемы заключалась в том, что в СССР выросло целое поколение людей, которые уже слабо реагировали на идеологические лозунги и больше были ориентированы на потребительское отношение к жизни. В итоге, несмотря на все потуги идеологического аппарата, день и ночь расписывающего противостояние двух систем и ужасы возможной ядерной войны, большинство советских людей не верило в вероятность подобного исхода и мечтало об одном – о красивой жизни, как на Западе. У таких людей формировался и новый тип психологии: вместо прежнего, мобилизационного, пришел иной, чисто потребительский. Естественно, он формировал и новые запросы в сфере того же искусства, в частности в кинематографе: вместо тяги к тем же военным фильмам или боевикам теперь появилась массовая потребность в фильмах, где было минимум политики (мелодрама была именно таким жанром). А то, что в 1975 году наравне с аполитичной «Есенией» в лидерах числилась советская мелодрама «Любовь земная», где сюжет был приправлен и политикой – событиями колхозной жизни 30-х годов, – объяснялось просто: это был только начальный этап поворота советского общества в сторону потребительства.

Упомянутый критик из «Советского экрана», выступая против фильмов, подобных «Есении», призывал читателей к тому, чтобы они были разборчивы в своих пристрастиях. По его словам: «Если уж мы нуждаемся в чистом развлечении, то пусть нас развлекают со вкусом и тактом. Такой кинематограф не мешает никакому другому, как не мешает легкая музыка, под которую мы занимаемся производственной гимнастикой, пойти на симфонический концерт: каждому свое.

А «Есения» и ей подобные картины, на мой взгляд, мешают, ибо они, так сказать, выдают себя за симфонический концерт. Как же, любовь, переживания и даже социальное неравенство влюбленных, слезы и страсти! Мешают именно потому, что их воспринимают эмоционально. Только эмоции эти сродни тем, что мы испытываем на аттракционах в парке культуры и отдыха…

Я не против фильмов-мелодрам или развлекательных фильмов, я против того, чтобы их признавали единственными заслуживающими внимания и имеющими право на звание произведений искусства. Пусть будет кино, в котором все «как в кино», только вряд ли есть смысл отгораживаться им от кино настоящего, глубоко и правдиво рассказывающего о реальной, непридуманной жизни!»

Эта статья появилась в самый разгар «есенемании», когда фильм только-только вышел на широкий экран. Однако нужного эффекта публикация не возымела: народ валил на фильм рядами и колоннами. То есть пропаганда и в этом случае не работала. Что вполне объяснимо: наступали времена, когда она уже мало что решала. Поэтому не случайно лидером кинопроката-75 среди советских фильмов стала картина Георгия Данелии «Афоня» (62 миллиона 200 тысяч зрителей). Сатирический фильм, где главный герой – типичный пофигист, представитель того типа советских людей, которым все до лампочки: любовь к родине, к близким, к собственной работе. Никакими пропагандистскими лозунгами таких людей было уже не прошибить. Подобных «афонь» в те годы в СССР становилось все больше, и что с ними делать, общество, по сути, не знало – никакому перевоспитанию они не поддавались. Любовь, которая вроде бы открыла данелиевскому Афоне глаза, – это все-таки киношный трюк, он не из реальности. В настоящей жизни все было намного драматичнее.

Среди других картин, вошедших в число самых кассовых, значились следующие: две военные драмы, о которых речь уже шла выше, – «Они сражались за Родину» Сергея Бондарчука (40 миллионов 600 тысяч) и «Помни имя свое» Сергея Колосова (35 миллионов 700 тысяч); судебная драма «Без права на ошибку» Александра Файнциммера (30 миллионов 700 тысяч); детектив «Контрабанда» Станислава Говорухина (28 миллионов 400 тысяч); военная эпопея «Блокада» Михаила Ершова (27 миллионов 700 тысяч); военная драма «Фронт без флангов» Игоря Гостева (27 миллионов 600 тысяч); истерн Никиты Михалкова «Свой среди чужих, чужой среди своих» (23 миллиона 700 тысяч); драма из жизни летчиков-испытателей «Небо со мной» Валерия Лонского (23 миллиона 400 тысяч); историческая драма «Звезда пленительного счастья» Владимира Мотыля (22 миллиона); революционная драма «Белый башлык» Владимира Савельева (20 миллионов 800 тысяч).

Присутствие в списке фаворитов сразу четырех фильмов на военную тематику (их общие сборы составили 131 миллион 600 тысяч зрителей) объясняется несколькими причинами. Во-первых, это был юбилейный год – 30-летия Победы, и многие зрители таким образом отдавали дань памяти погибшим соотечественникам, во-вторых, существует вероятность того, что в Госкино могли «накинуть» лишние миллионы каким-то из этих картин, чтобы не портить показатели (такое тогда периодически случалось, впрочем, как и сегодня, когда кино стало коммерческим и нуждается в еще большей раскрутке).

Из фильмов, которые заслуживали большего, но в итоге едва свели концы с концами, назову производственную драму Сергея Микаэляна «Премия» (12 миллионов 900 тысяч). Это талантливое произведение было снято по пьесе А. Гельмана «Протокол одного заседания», которая шла во многих советских театрах (в том числе и в столичных). Речь в ней шла о том, как строительная бригада под руководством Потапова (его роль играл Евгений Леонов) отказывалась от премии, поскольку посчитала ее несправедливо заработанной. Пьеса (и фильм) вскрывала серьезные недостатки не только в строительстве, но вообще в советском обществе того времени (приписки, бесхозяйственность, карьеризм и т.д.). Появление этого острого произведения на широком экране свидетельствовало о том, что власть посредством искусства все же не боится поднимать перед обществом острые вопросы.