Мертвые души. Том 3 - Авакян Юрий Арамович - Страница 52
- Предыдущая
- 52/110
- Следующая
Он напрямую, без обиняков обратился к Манилову с вопросом о губернаторской дочке, ничуть не заботясь о том впечатлении, какое сей вопрос может произвесть на его спутника; на что Манилов отвечал, что особа, интересующая его нынче уж живёт в Петербурге, что сыскалась там для нея завидная партия, что приданного за нею было отдано одними ассигнациями пятьсот тысяч, и это выключая два имения с двумя тысячами душ крестьян и что муж у нея некто действительный статский советник из папенькиных однокорытников возглавляет некий департамент, какой, Манилов не брался сказать наверное, да сие, признаться, и не было важным для Павла Ивановича. Праздное его любопытство было удовлетворено, и он всё так же продолжал жмуриться на солнце, забавляясь тем, как путаются радугою его лучи в его ресницах. Впервые за многия годы почувствовал он подобное приятное расслабление всех своих душевных и телесных сил, проистекавшее из простой мысли о том, что ежели ему даже и не удастся довесть до конца затеи с теми «мёртвыми душами», что приобретены были им в Тьфуславльской губернии, то и сих, освидетельствованных нынче дядюшкою Семёном Семёновичем, должно было хватить и на покрытие всех его издержек, и даже на изрядную прибыль. Правда, надобно было ещё получить бумаги о состоявшемся, будто, их переселении в южные наши губернии, но сие казалось Чичикову меньшею задачею, нежели та, что была им уж сегодня решена.
Проехавши ещё две версты увидали наши путешественники наконец—то деревню Собакевича, стоявшую всё так же, точно бы осенённою по сторонам двумя крыльями — тёмным сосновым и светлым берёзовым лесом. Тут приятели решили разделиться и Чичиков, пересевши в наёмный экипаж, отправился прямиком к господскому дому, Манилов же, в соответствии с планом дядюшки Семёна Семёновича, должен был оставаться на месте не менее часа, и лишь затем тоже явиться к Собакевичу, словно бы не по сговору с Павлом Ивановичем, а по случайности, проистекавшей из чрезвычайно важных до Собакевича обстоятельств. Для чего сие было надобно, я думаю, мы увидим далее, а покуда герои наши по сказанному и поступили – Манилов, своротивши с дороги, схоронился в небольшом, стоявшем островком леске, а Чичиков поскакал далее, дабы встретиться с Собакевичем с глазу на глаз.
Красная крыша господской усадьбы нынче, равно как и два года назад, сияла свежею, сверкавшей под солнцем краскою. Видно хозяин не скупился в средствах на поддержание дома в исправности и порядке, потому что и стены его серые и дикие тоже носили на себе следы явного ухода, что виден был в более светлых пятнах из новых досок, сменивших прежние, как надо думать – истлевшие. Мы не станем занимать читателя описанием сего достойного строения, которое вполне могло бы украсить не одно военное поселение, о чём мы уж имели случай упомянуть, когда герой наш впервые посещал сие имение, поразившее его крепким, неуклюжим, на века рассчитанным порядком, видным во всём – и в сараях, срубленных из полновесных брёвен, и в деревенских избах мужиков, и даже в колодце, на который употреблё, был самый, какой только и мог сыскаться крепкий дуб.
Подкативши ко крыльцу, помещавшемуся под несколько съехавшим в сторону от серёдки дома трёхногим фронтоном, Чичиков повстречал всё того же, вышедшего на звук подкатившего экипажа, лакея, в серого сукна со стоячим воротником куртке, проводившего Павла Ивановича в прихожую, куда в скором времени вышел и сам хозяин, к слову сказать, ничуть не переменившийся за прошедшее время, и всё также глядевший медведем. Грубые, точно рубленные топором черты его пылали здоровьем, а лицо, не выказавшее никакого удивления по поводу нежданного визита, горело всё тем же цветом калёной меди.
Собакевич только и сказал своё:
— Прошу, — так, будто и не знал иных приветственных слов, присовокупивши сюда всего одну лишь фразу:
— Это хорошо, что вы заехали к обеду, — и повёл Чичикова в комнаты.
Помня о его привычке наступать на чужия ноги, Павел Иванович старался держаться поближе к стенке, дабы иметь возможность увернуться и не попасться под его сапоги, но и Собакевич зная за собою подобную особенность старался ступать осторожнее. Пройдя сквозь гостиную Павел Иванович повстречал всё те же гравированные портреты толстомясых греческих героев, что развешаны были по стенам залы, вдоль которых стояли всё те же, под стать хозяину, мебеля и лишь висевшая у самого окна клетка, в которой обитал некогда с белыми крапинками дрозд, была пуста, точно бы подчеркивая унылою своею пустотою что и в этом, срубленном на века мире, тоже что—то да кончается.
— А ведь я к вам по делу, Михаил Семёнович, — сказал Чичиков, на что Собакевич, поворотившись всем своим медвежьим корпусом, отвечал:
— Я другого и не подумал. Ведь в ином случае, какой вам во мне прок? Ну да дела после, а сейчас, прошу…— и повёл Чичикова в столовую, где уж восседала за столом тощая его Феодулия Ивановна, величаво и прямо державшая голову, формою своею, как уж было упомянуто нами ранее, напоминавшую, одетый для чего—то ситцевым чепцом, огурец.
— Душенька, позволь напомнить тебе! Павел Иванович Чичиков, заезжал, ежели помнишь, к нам как—то с визитом по делу, — сказал Собакевич препровождая Чичикова к ручке своей супруге, от которой на Павла Ивановича, как и во прошлый раз пахнуло огуречным рассолом, верно употребляемым Феодулией Ивановной для белизны и мягкости кожи.
С театральною величавостью, кивнувши огуречною своею головою, Феодулия Ивановна пригласила Чичикова к столу, на который кухаркою торопливо выставлен был ещё один прибор. Изрядно проголодавшийся наш герой, не заставивши себя долго упрашивать, уселся на указанное место и приступил вместе с хозяевами к скромной трапезе.
Не хотелось бы докучать читателю описанием ещё одного обеда, потому что их и без того набралось уж предостаточно на страницах сего повествования, посему упомяну разве лишь только, что к обеду подан был суп из рубцов с кореньями, жареные свиные кишки с кашею, свиные же котлеты с отварным картофелем, курицы фаршированные тыквою впополам с рисом, пироги с печёнкою и луком, не уступающие размером тем достопамятным, величиною с тарелку ватрушкам, коими потчевали Чичикова тут в прошлый его визит, ну и прочия мелочи, как то – телячья поджарка, булки, говяжьи сосиски и ещё что—то, до чего Павел Иванович уже не дошёл, потому как на сие не достало уж у него сил.
Течение обеда нарушаемо было замечаниями лишь самого общего свойства, в них не затрагивались ни прежние их дела, ни та нужда, что привела нынче Чичикова на старое место. На сделанный же Собакевичем вопрос о том, откуда Павел Иванович держит путь, наш герой отвечал, что едет прямиком из Петербурга, что только лишь на малое время наведывался он в «NN» с тем, чтобы обделать там какие надобно дела, а затем уж сразу и отправился к Собакевичу, разумеется, ни словом не обмолвившись ни о Манилове, ни тем более о своём визите к Семёну Семёновичу.
Собакевичем было сделано ещё несколько глубокомысленных замечаний о видах на урожай, о погоде, ценах на овёс, о том, как всё нещадно дорожает вокруг и что при прежней жизни такого не было, потому как порядку было больше… Засим обед как бы сам собою завершился и Чичиков приглашён был хозяином в гостиную для обсуждения той нужды, что привела его под этот кров. Глянувши на часы, и увидавши, что до появления в имении Манилова оставалось чуть более четверти часу, Павел Иванович уж не мешкая приступил к изложению своего дела.
— Что ж, дорогой Михаил Семёнович, вот и довелось встретиться сызнова, — сказал Чичиков, — небось не забыли того, по какой причине свела нас судьба во прошлый—то раз?
— Как тут забыть, — отвечал Собакевич, ещё более краснея лицом, — ведь обвели вы меня тогда, Павел Иванович, ободрали, можно сказать, точно липку, заплативши за ревизскую душу, стыдно сказать — по два рубля с полтиною! Да разве же это по Божески?
— Трудно мне, однако, войти в вашу ко мне претензию, дорогой Михаил Семёнович, потому как никто вас купчую подписывать не неволил, да к тому же мы с вами и не прописывали того, сколько я вам платил. Может статься, что платил я, как и положено, а вы и запамятовали; говорите о каких—то двух целковых, да ещё и с полтиною?! — сказал Чичиков вскинувши на Собакевича глаза, глядевшие со спокойною усмешкою, знающего свою силу человека.
- Предыдущая
- 52/110
- Следующая
