Шерлок Холмс и талисман дьявола - Робертс Барри - Страница 15

• Предыдущая
• 15/38
• Следующая

– А как насчет Дрю? – не отступал Холмс. – Как получилось, что он сам стал этим интересоваться и разыскивать клад?

– Профессор Мориарти с ним это обсуждал, и Дрю обычно хвастался: «Я лучший сыщик в Лондоне, я найду этот клад». А профессор только смеялся своим противным смехом и отвечал: «Это так спрятано, что найти может лишь человек, подобный мне, а другого такого, как я, нет больше в мире!»

Он замолчал, и Холмс спросил:

– А что еще вы слышали?

– Только то, что кто-то пытался найти сокровище, но не смог.

– Кто это? – резко осведомился Холмс.

– Мориарти упомянул однажды имя какого-то Генри Ейтса, которому так и не удалось завладеть сокровищем.

– А кто такой Генри Ейтс?

– Я никогда о нем не слышал, ни до, ни после, мистер Холмс, честное слово.

– А что Дрю об этом говорит? – настойчиво допытывался мой друг.

– Только то, что он собирается завладеть кладом и американец его не остановит. И еще Дрю сказал, что если не удастся помешать ему раньше, то он сделает это в Гластонбери.

– В Гластонбери? – повторил Холмс, широко раскрыв глаза. – Он так и сказал: в Гластонбери?

– Определенно, – ответил Порлок, нервно озираясь. – Послушайте, мистер Холмс, я больше не могу здесь оставаться, я уже все вам рассказал.

– Хорошо, – ответил Холмс и положил монету на стол. Он вынул еще одну, но попридержал ее. – По старым расценкам, Фредди, – за информацию о всех действиях Дрю и о всех разговорах, имеющих отношение к полковнику Хардену. Записка на Бейкер-стрит всегда до меня дойдет. Но имейте в виду, Фредди, если вы поведете со мной нечестную игру, вы попадете в Скотленд-Ярд.

– Вы меня знаете, мистер Холмс, – ответил Порлок, хватая обе монеты.

Затем он выскользнул из-за стола и поспешил прочь.

Уже в кебе, на пути к Бейкер-стрит, Холмс вопросительно взглянул на меня:

– Вы молчите, Ватсон? Разве разговор с Порлоком не дал вам пищу для размышлений?

– Честно говоря, – ответил я, – мне показалось, что вы запугали этого несчастного.

– Мой дорогой старый друг! – воскликнул Холмс. – Мне действительно жаль, если вы рассматриваете мои поступки в таком свете! У Порлока есть два главных недостатка: он жаден на деньги и нечестен. Будь это возможно, он бы ухитрился продать второй недостаток за звонкую монету. Он так же способен за деньги предать меня, как и продавать мне ложные сведения. Боюсь, что единственная гарантия избежать этого – удостовериться, насколько сильно он боится последствий. Впрочем, он так далеко зашел, что мы можем на него рассчитывать.

Его объяснение несколько смягчило меня, и я спросил:

– А кто такой Генри Ейтс?

Холмс рассмеялся:

– В данный момент я имею на этот счет лишь предположения, но вскоре буду знать точно.

Он постучал тростью в верх кеба:

– Кебмен, – крикнул он, – поезжайте к Британскому музею.

Около музея он выпрыгнул из экипажа.

– Поезжайте на Бейкер-стрит, – сказал он мне, – и передайте миссис Хадсон, что я вернусь к обеду в обычное время.

Он стал удаляться, и я крикнул вдогонку:

– В обычное время? То есть когда?

– Ну когда приду, Ватсон, когда приду, и вы меня увидите! – И, весело взмахнув на прощание тростью, ушел.

Холмс сдержал свое обещание! Он явился на Бейкер-стрит только вечером и очень хотел есть. Мне было известно, что это признак удачного дня и он достиг прогресса в своих расследованиях, потому что он вообще не ел, если поиски и размышления не давали полезных результатов.

Сидя за поздним обедом, я шутливо спросил:

– Ну как, Британский музей помог вам прояснить личность Генри Ейтса?

– Да, разумеется, – ответил он. – Я не только знаю, что это за человек со всеми совершенно ненужными подробностями его многочисленных браков, а также удостоверился, что в этом деле немалую роль сыграл «большой палец» Джека Хорнера, хотя было это три с половиной столетия назад.

– Триста пятьдесят лет! – воскликнул я. И меня вдруг осенило: – Так Генри Ейтс – это король Генрих Восьмой?[2]

– Поздравляю, Ватсон! Порлок, по-видимому, не большой знаток истории и не понял шутки Мориарти.

– Но ведь Генрих Восьмой нашел бы средства отыскать сокровище, если его вообще можно найти?

– Ну, его подход к этому делу, как и во всех других отношениях, был не очень тонким. Вспомните, что, рассорившись с папой римским из-за разрешения на брак с Анной Болейн, он объявил себя главой англиканской церкви и потребовал, чтобы все английское духовенство подписало с ним договор. Те, кто не согласился, в лучшем случае были отставлены от должности, в худшем – казнены, а конфискованные аббатства, монастыри и земельные владения перешли в руки его сторонников и пополнили королевскую казну.

– Но какое отношение ко всему этому имеет большой палец Джека Хорнера?

Холмс рассмеялся и прочитал детский стишок:

Я уставился на него во все глаза, а Холмс снова рассмеялся:

– Джек Хорнер был сообщником Генриха Восьмого. Когда король конфисковал аббатство в Гластонбери, документы на владение его земельной собственностью были посланы в Лондон под надзором этого самого Хорнера. В те времена было в обычае пересылать важные сообщения, спрятав их в пироге, так чтобы они дошли целыми и невредимыми. Однако вскоре хитрый Хорнер, непонятно каким образом, стал владельцем тамошних земельных угодий. Народная молва приписывала внезапное обогащение Джека Хорнера его ловкому «большому пальцу». Впрочем, он, возможно, получил вознаграждение и за то, что, будучи главным судьей, приговорил настоятеля Гластонберийского аббатства к повешению.

– И настоятеля повесили?

– Да. Но это было уже во времена Кромвеля. Я сам видел его резолюцию: «Следовательно: настоятель Гластонберийского аббатства и его сообщники должны быть судимы и повешены». А Кромвель шутить не любил.

– А могло быть так, что настоятель перед казнью кому-то доверил тайну талисмана дьявола?

– Конечно, – ответил Холмс, – тем более что это могло бы спасти ему жизнь. Однако документы, которые я видел, указывают на то, что в Гластонбери сокровище искали, но не нашли, и слова Мориарти это подтверждают.

– Что мы теперь будем делать? – спросил я.

– Я должен продолжать свое расследование, а вы – получать все сообщения от Порлока или парней Макмурдо и передавать их мне. А сейчас возьмите нож и «хорнерезируйте» вкусный черно-смородинный пирог миссис Хадсон.

Несколько дней мы провели довольно однообразно. Холмс уходил из дома рано утром обычно в Британский музей или еще какое-нибудь хранилище древних рукописей, а я сидел все время дома, ожидая сообщений и не смея отлучиться, кроме как для краткой прогулки в Риджентс-парк, чтобы немного проветриться. С каждым днем Холмс возвращался все позднее и становился молчаливее по мере того, как его расследование приносило все меньше нового и полезного, и он часто курил трубку далеко за полночь. Телеграммы от телохранителей полковника Хардена извещали нас только о том, что он постепенно продвигается на запад – от Винчестера к Ромси, Солсбери, Эмсбери, Эвбери и Стэнтону. Что касается Дрю, то от Порлока пока не было никаких известий.

Я уже начал подумывать, что мы обречены на такое скучное времяпрепровождение до бесконечности, когда пришло сообщение от парней Макмурдо. В нем говорилось, что полковник Харден уехал в Уэльс, намереваясь потом посетить Гластонбери. Я сразу же отнес это сообщение Холмсу в Британский музей, и вечером он показал мне текст ответной телеграммы:

• Предыдущая
• 15/38
• Следующая